Страна Арманьяк. Бастард - Башибузук Александр

— Хорошо… — Франсуа поднял оружие.

Несмотря на подрагивающий голос, выглядел он решительно, да и глефу держал уверенно. Вот и хорошо. Правду Тук говорит: есть жилка в парне.

Лошади бесились, неистово ржали и лягались. Если бы мы не привязали коней, они давно бы вырвались и ускакали в лес, после чего о них можно было бы позабыть.

Волки шныряли вокруг нас, взвизгивали, подвывали, но не нападали. Зверей отпугивал разгоревшийся костер, да и маловато их было для нападения, всего с десяток.

Все это очень нервировало и утомляло. Каждую секунду ожидать нападения, не имея возможности даже присесть, и постоянно напрягать глаза, всматриваясь в темноту, — удовольствие не из приятных. К тому же периодически раздающийся волчий вой, леденящий кровь, настроения не улучшал. И пить, как назло, хочется…

— Прикрой меня, — бросил я Туку и подбежал к вещам.

Схватил бочонок сидра и кубок, затем спешно вернулся к лошадям. Отдал все шотландцу.

— Пей, потом дашь парню.

— Благодарю, монсьор. — Тук отдал мне факел, положил на землю палаш и, выбив пробку, налил полный кубок напитка. — Но сначала вы, ваша милость…

Восхитительно запахло яблоками, и сразу немножко поднялось настроение.

— Ну ладно… — Я взял кубок — и в этот самый момент из темноты, вытянувшись в прыжке, вылетела темная тень.

Выронив кубок, схватился за эспаду, но Франсуа опередил меня. Отчаянно закричав, мальчик сделал шаг вперед и поймал волка на лезвие глефы.

Удержать зверя на древке он не сумел, и тяжелая туша, выбив из его рук оружие, опрокинула мальчика на спину.

Мы с Туком одновременно всадили в волка клинки, зверь хрипло завыл, хватаясь зубами за сталь. Вот же живучий, зараза… Осторожно ткнул эспадой еще раз, пинком скинул тушу с мальчика и оторопел, увидев залитое кровью лицо.

Твою же мать, неужели цапнул?

— Прикрывай меня… — крикнул шотландцу и оттащил Франсуа за шиворот подальше от бившегося в конвульсиях зверя.

Оглянулся в поисках фляги с водой и, не найдя, плеснул парнишке в лицо сидра. Жидкость смыла кровь, и я с облегчением перевел дух, увидев, что парень целый.

— Вот, засранец, перепугал-то как! — На радостях я влепил мальчишке позатыльник.

Франсуа дернулся и, открыв глаза, еще отчаянней завопил, пытаясь отползти от меня.

— Тише, тише… — Я поймал его за ногу. — Куда ты?

Парнишка повел глазами и, увидев совсем рядом щелкающего клыками издыхающего волка, слабо вскрикнул и, нащупав древко глефы, стал яростно тыкать ей в зверя.

— Хватит! — пришлось остановить парня. — Ему уже хватит. Давай лучше вставай — и к лошадям. Попробуй их успокоить.

— Бегом, бегом, парень, Матильде на морду котту набрось, враз успокоится!.. — Тук, прокричав это, вскинул арбалет и, быстро прицелившись, нажал на спуск.

Щелкнула толстая тетива — и в кустах раздался пронзительный визг.

— За Брюса! O-го-го… — Шотландец бросил арбалет на землю и кинулся в темноту, размахивая факелом.

Вот ненормальный! Твою же мать…

— Ura-a-a! Za Rodinu!.. Za Stalina!.. — завопил я по примеру Тука и осекся.

«Тьфу, млять… пришло же в голову такое кричать…» — мелькнуло в голове, но деваться было некуда, и я, подхватив горящий сук, кинулся следом за шотландцем.

Не знаю, чьи вопли перепугали волков, но вблизи нашей стоянки, кроме единственного зверя, бешено грызущего торчащее в боку древко болта, мы больше никакой живности не обнаружили.

Скорей всего, я и спугнул. Это же надо было такую хрень орать!

Хотя, если разобраться, вовсе это и не хрень. С этим кличем погибали наши деды и прадеды, идя в бой. И попробуй им тогда сказать, что они кричат не то. Быстро перевели бы в неживое состояние. Так что будем считать, что во мне заговорила генная память. Дед мой три войны прошел и закончил воевать командиром кавалерийского эскадрона в Маньчжурии. Полным кавалером ордена Славы.

Светало. Я доколол подраненного Туком зверя и притащил его на стоянку. Оба волка оказались просто гигантских размеров. В длину, вместе с хвостом, одной со мной высоты. И весили килограмм по пятьдесят-шестьдесят. Какие-то волчьи великаны…

— На человечинке отожрались, — пояснил Тук. — В Арманьяке. Там еды сейчас хватает.

— А какого… тогда их сюда принесло?

— Не знаю, монсьор. Скорее всего, охотиться на них стали. Твари эти в наших местах редкие; говорят, чаще всего они в горах встречаются. На границе с Арагоном и Наваррой. — Тук перевернул за лапу зверя. — Дозвольте, монсьор, я себе хвосты возьму. Шкуры у них сейчас негодные, а вот хвосты употребить можно.

— На шлем себе прицепишь? — догадался я.

— Ну да. Предки мои вообще черепа медвежьи и волчьи на шлемы крепили. Давно это, правда, было.

— Два — не годится. Или один, или три, — растолковал я шотландцу. — Один Франсуа отдай. Его заслуга в этом трофее тоже есть.

— И то дело. Малец-то духовитый нам попался. Как я вам и говорил. И не такой хлипкий, как казалось: вон как зверя знатно пыранул. Ничё… я его еще поднатаскаю.

— Не помешает, — согласился я. У меня родилось некоторое намерение в отношении мальчика. — Кстати, где он?

Франсуа сидел на корточках перед вторым зверем и осторожно трогал тушу кинжалом. Он уже успел умыться и теперь выглядел вполне пристойно. Правда, лицо имел бледное, как у ожившего мертвеца.

— Иди сюда, — подозвал я его.

— Да, ваша милость, — быстро подскочил ко мне мальчик.

— Ты молодец. Хорошо держался, — похлопал его по плечу.

— Это мой долг перед вами, ваша милость. Я старался, — вежливо склонил голову Франсуа.

— Впредь так и действуй, и моя милость не обойдет тебя. — Я выудил из кошеля серебряную монету и отдал пареньку: — Держи, купишь себе что-нибудь.

— Благодарю вас…

— Не благодари. Живо камизу себе застирай, а то пятна крови останутся. — Я ткнул пальцем в пятна на рубашке паренька.

— Потом… — Франсуа отшатнулся.

— Сейчас! — На самом деле я неспроста решил заставить Франсуа заняться стиркой. Закралось у меня легкое подозрение…

В общем, я было совсем уверился, что мой слуга — девчонка. Конечно, я привык видеть в современности инфантильную молодежь с полным отсутствием определяющих половых признаков. Но я сейчас не в современности… То есть в современности, да не той. В пятнадцатом веке метросексуалов не бывает.

— Завтрак готовить надо, я попозже… — попробовал отговориться Франсуа.

Девка! Сто процентов — девка. Пацан бы разоблачился без особого стеснения.

— Тук, иди сюда! — позвал я шотландца и, когда тот подошел, приказал: — Стяни с него камизу.

— Я сам! — Франсуа решительно вскочил и стал стягивать курточку. Затем вытащил из штанов камизу и тоже снял ее через голову.

Нет! Сисек нет. М-да… А я уже совсем утвердился в женской сути своего слуги. Худющий… кожа да кости… Но не беда. Кости есть, а мясо нарастет. Хотя что-то не мальчиковое в фигурке есть…

— Вы, ваша милость, думаете, что я девчонка! — с обидой выкрикнул Франсуа. И потянул завязку на штанах. — Могу и достоинство свое показать.

— Не надо. Достаточно. Я удовлетворен. Вперед, стираться!

Ограничимся уже увиденным: не девка! Однозначно. Конечно, отсутствие груди до конца ничего не проясняет. Бывали у меня в жизни случаи. Но! Парень разделся сам, а если бы он был девочкой, выполнить это — полный разрыв шаблона для целомудренного Средневековья.

Ладно… хватит экспериментов. Да и Тук совсем не одобряюще косится. Прикипел к парнишке. Хотя если он похож на его покойного брата, то и не удивительно.

— Монсьор… — укоризненно протянул шотландец, — да парень он. У меня глаз наметанный. Ни в жисть не спутаю. Просто он стыдливый. Говорил же — его в монастырь готовили…

— Все, не ной. Должен же был я как-то проверить. Закрыли тему. Завтракаем, собираемся — и в путь.

Позавтракали всухомятку хлебом и сыром, собрались и, не мешкая, выехали. Я намерился как можно быстрее попасть в Фуа. Там сейчас правила родная сестра Луи XI — Мадлен Французская. Вдова погибшего на турнире Гастона де Фуа. Конечно, формально правила не Мадлен, а ее шестилетний сын Франциск Феб, но именно при нем она и состояла регентшей. Или как тут говорили — региной.