Эффект Эволюции - Майкл Мил

— А он ведь ничего и не чувствовал, — произнес после этой паузы Андрей тоном, когда говорят об очевидном, долго по какой-то нелепости остававшемся в тени.

— В смысле? — недоуменно переспросил коллега.

— Да в прямом, Ларс. Он же до последнего вел себя, как нормальный здоровый подросток своего возраста. С такими изменениями, если бы он что-то чувствовал, он бы просто…ну я не знаю… — Андрей развел руки и, пожав плечами, покачал головой. — Скорее всего, он ничего и не чувствовал, никаких проблем…

Эймер смотрел на своего коллегу с выражением удивления на лице.

— Ну, это же нормальный процесс, — продолжал Горяев. — Если мы говорим об апоптозе, то парень, по идее, ничего и не должен был чувствовать. Ты ведь не чувствуешь, как твой организм удаляет, например, избыточные клетки органов. А потом мальчик просто уснул, перестал существовать в том виде, в котором существовал — в виде жизнерадостного двенадцатилетнего подроста, не знаю его имени, допустим, Джеймса. И не было никаких трех месяцев мучений. Он даже не догадывался об этом…

— Френсис, — произнес Ларс.

— Что Френсис, — переспросил захваченный своими мыслями Андрей.

— Френсис, — повторил Ларс, — мальчика звали Френсис.

— Жизнерадостного двенадцатилетнего подростка Френсиса, — печальным тоном закончил свой монолог Горяев.

— Тут, я, пожалуй, склонен с тобой согласиться, — ответил Эймер. — Интересно, какое время действительно развивался в его теле этот организм?

— Ну, все-таки не за день же это в нем выросло… Как ты говорил, за три месяца до этого он диспансеризацию проходил? Ну вот. Если, конечно, плановое обследование способно выявить что-то подобное на ранней стадии, то, соответственно, не старше трех месяцев. — Сказав это, Андрей печально улыбнулся. — Хотя я бы на эти данные не полагался.

Горяев прошел к противоположной стене модуля и опустился на круглый, крутящийся стул.

— А вообще, ответ на эти вопросы нам даст, пожалуй, только ДНК. По крайней мере, я искренне на это надеюсь, — с оптимистичной интонацией констатировал он, прокрутившись на вращающемся стуле на 360 градусов.

— Давай прервемся ненадолго, — предложил Эймер. — Сходим пообедаем…

— Я не против, давай, — согласился Горяев и с улыбкой добавил, — Тем более, что время близится уже скорее к ужину.

В столовой они встретили Штайнмайера и еще нескольких коллег из лаборатории Андрея и подсели к ним, сдвинув два стола.

Аппетитный стейк из семги, нежно-зеленые листья салата, тонкая стружка солнечно-оранжевой моркови, сочные помидоры и стакан апельсинового сока — хорошая еда действительно способна взбодрить любого.

— Как у вас работа идет? — спросил Андрей, отправляя в рот очередной кусочек еще дымящейся, таящей во рту семги. — К седьмому числу успеете?

— Думаю, да — уверено ответил Йозеф, — с нашей стороны, по крайней мере, никаких серьезных проблем нет. Надо, чтобы технические службы нормально сработали.

— Я не сомневаюсь, что Робертс с задачей справится, — ответил Андрей, — я в нем уверен, он хороший специалист.

Допив сок, и пожелав приятного аппетита коллегам, которые еще оставались в столовой, Горяев вышел с Эймером на улицу, после чего они, беседуя, неторопливым шагом направились обратно в медицинскую лабораторию.

По дороге их, как всегда, сопровождало не спящее полярное солнце.

— Нет, коллега, я повторюсь, но я все же склоняюсь к мысли, что он ничего не чувствовал, — договорив, Андрей остановился и прицельно пнул маленький камешек, лежавший на дорожке. Камешек, пролетев метров пятнадцать над самой землей, неслышно упал на мох.

— Нууу, я думаю да, — повторив взглядом траекторию полета это маленького осколка окружающих их гор, со слегка сомневающейся интонацией ответил Ларс. После секундной остановки коллеги двинулись дальше, и Эймер продолжил свою мысль: — Если придерживаться этой точки зрения, то в последний период симптоматика для него самого, я думаю, могла быть похожа на проявления атрофии. В принципе, в практике случай не редкий, когда у некоторых пациентов при увеличенном апоптозе наблюдается прогрессивное уменьшение количества клеток в ткани…

— Я это и имею ввиду, — поддержал Андрей. — Слабость он, скорее всего, на последних этапах ощущал, возможно, даже некоторый дискомфорт.

— Дааа, — растянув последний звук, задумчиво произнес Эймер, — а если бы там все пошло нормально, вообще был бы интереснейший случай…

— Да и так не скучный, — печально вздохнув, ответил Андрей.

Модуль заполнял тихий, равномерный, не раздражающий, а скорее даже убаюкивающий гул. Гул представлял собой производное разговоров исследователей между собой, смешанных с низким, еле слышным жужжанием оборудования, шагами лаборантов, время от времени приносящих контейнеры с биологическим материалом, и редким шипением открывающихся и закрывающихся за ними автоматических дверей.

Параллельно с персоналом, занятым анализом структурных изменений в тканях подростка, часть специалистов занималась подготовкой биоматериала для исследований ДНК, запланированных на завтра.

Выделение молекул проводили из образцов всех тканей мальчика. В соседнем модуле крутились ряды почти бесшумных центрифуг, в которых образцы освобождались от фрагментов клеточных органелл и мембран. Металлом блестели прочные контейнеры, скрывавшие размещенные в них маленькие герметичные емкости с химическими растворами для последующей очистки ДНК.

Все здесь больше напоминало не лабораторию в представлении среднестатистического обывателя, а скорее какое-то небольшое современное производство. В модуле, как и на производстве, одновременно шло сразу несколько последовательных этапов подготовки материала. Выделенные и затем очищенные ДНК «разрезали» на фрагменты с помощью специально подготовленных для этих целей бактериальных ферментов. Таким образом, проходя ряд фаз, постепенно подготавливались образцы непосредственно для генетического анализа.

Андрей уже в который раз взглянул на часы. Часы показывали сорок пять минут седьмого.

— Ларс… — Горяев слегка замялся. — К сожалению, я должен идти…

Коллега, как показалось Андрею, посмотрел на него с недоумением.

— Мне нужно еще забежать к себе в лабораторию, — неубедительно, как будто оправдываясь, соврал Андрей. Вслед за этим он сделал еще и неудачную попытку пошутить:

— Последнее время что-то уж слишком много работы. — Сказав это, Горяев улыбнулся и состроил лицо раздосадованного, но при этом неунывающего человека.

Когда Андрей уже выскочил из медицинского корпуса и, боясь опоздать, буквально побежал к месту, где они договорились встретится с Мирой, в голове появилась неприятная мысль, что Ларс был удивлен наверное не столько его ранним уходом, сколько его «плохой игрой» и сквозящей неискренностью. «Хотя, с другой стороны, какая разница, пусть думает что хочет. Возможно, он даже догадывается, куда я на самом деле пошел. Станция, в общем-то, не такая уж и большая, и наверняка нас с Мирой уже не раз кто-нибудь видел вместе. Да и наплевать! Главное, что сейчас я ее увижу, и вместе нам будет хорошо», — решил Горяев.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});