Завтра наступит вчера - Татьяна Лунина

я, Нина.

— Входи, Нина, открыто.

В дверной проем просунулась унылая физиономия бесшабашной минчанки, а затем проявилась и она сама в нарядной, белой, кружевной с оборочками блузке и черной прямой юбке. Нежданная гостья с немым укором смотрела на хозяйку.

— Случилось что, Нинуля?

— Ларка, бляха-муха, долго еще мы с тобой будем прозябать в одиночестве?! Уже почти неделя прошла, а мы до сих пор без мужиков!

— Нина, — Лариса устало опустилась на уголок кровати, — я отдыхать сюда приехала, а не за мужиками гоняться.

— Одно другому не мешает, — резонно возразила любительница Бердяева.

— Я замужем, — напомнила Лариса.

— Я тоже. Мало того, у меня двое детей. И любовник — надеюсь, что ждет не дождется, бляха-муха.

— Зачем же тебе еще кто-то? — удивилась Лариса.

— Для воспоминаний, — пояснила бестолковой красавице Нина. — Чтобы было о чем вспоминать, когда дома буду детям носы вытирать и нагоняи от начальства получать.

— Ты же сама начальство! — рассмеялась Лариса.

— Эх, Ларка, — вздохнула старший редактор, — не всяк охотник, кто в рог трубит. Ну что, так и будешь в затворницах куковать? Будто прячешься от кого.

Отчасти Нина была права. Сегодня шел пятый день ее пребывания здесь, в этом райском уголке на берегу залива, а она вела себя, словно монашенка в монастырской глуши. Изредка появлялась в столовой, избегала встреч с людьми и предпочитала им общество чаек, сосен и Фицджеральда. Природа и книги играют, конечно, большую роль в жизни, но могут ли они заменить саму жизнь? Или она хочет, как тот инженер, убежать в другой век, сигануть очертя голову в заветное окошко? Смешно! Все равно придется брать с собой — себя.

— Присядь, Нина, не стой в дверях. Скажи, пожалуйста, что ты от меня-то хочешь?

— Во-первых, я хочу, чтобы ты ожила, а не бродила, как осенняя муха.

— Если муха, то нужно говорить «ползала», товарищ старший редактор, — улыбнулась Лариса.

— Молоток, критику принимаю, — деловито кивнула Нина.

— А во-вторых?

— Пойдем на танцы, а?

В ответ — молчаливая усмешка.

— Ларка, ну ей-богу, нельзя так отдыхать! Это же тоска зеленая — так и самой изумрудом стать недолго!

— Драгоценный камень, между прочим, — заметила Лариса.

— Драгоценный, но холодный, — отчеканила Нина. — Совсем же необязательно в койку прыгать, кто нас заставляет? Но скучно ведь на чаек пялиться и под соснами вышагивать, будто солдаты у заставы. Стимул нужен, бляха-муха! Женщиной себя почувствовать хочется — пококетничать, покрутить хвостом, волю понюхать. Какой наш бабий век! Это вы там, у себя в Москве, кому за сорок все не угомонитесь никак: челочкой трясете да глазками стреляете. А у нас в сорок лет все — бабья пенсия, отставка! Пиши диссертацию на тему «Как быть бабушкой». — В ее глазах блеснули слезы. — А сколько до сорока? Пяток с гаком!

— Нинуля, ты что?

— Да надоело все, если честно! Думала: приеду, развеюсь, повеселюсь. А вы, москвичи, скучные какие-то — и Душу отвести не с кем. Думаешь, почему я любовника завела? От бесстыдства или с жиру? Если бы! Мой-то уж семь лет как не мужик. Свинкой переболел, придурок. В тридцать лет подцепил детскую болезнь: паротит эпидемический, черт бы его побрал! Да еще с осложнением. Ну и все, как мужик кончился, хорошо, детей успели сделать. У тебя сигарета есть?

Лариса протянула пачку сигарет и зажигалку.

— А почему ты не разведешься и не выйдешь замуж за своего любовника?

— Сказала, — хмыкнула Нина, — любовник — пустое место, так, голая физиология, чтоб на стенку не лезть. А мой-то — умница, детей обожает, меня любит. — Она глубоко затянулась и, выпустив дым, горестно вздохнула. — Что же я, шалава какая — в беде человека бросать? Видно, судьба моя такая: соломенной вдовой быть при. живом муже.

— По-моему, «соломенная вдова» — это что-то другое, — осторожно заметила Лариса.

— Неважно! — отмахнулась Нина. — Какая разница: вместе мы живем или нет, главное — мы не спим вместе. А ведь мне всего тридцать четыре, — запечалилась она.

Ларисе стало грустно: вот еще одна горемыка.

— Но ты меня не жалей, — сказала Нина, вставая, — мой-то хоть не гуляет, слава Богу, налево не бегает. Теперь бегунов-то этих развелось — не счесть, бляха-муха! Знаю я их, далеко и ходить не надо — у подруги моей такое сокровище, мается она с ним, а уйти не может. Двое детей, куда денешься? На копейки прозябать? Светкин же мудак, прости господи, начальник, деньги хорошие получает, вот она и терпит. Может, дура, а может, и нет — это как посмотреть. Тут уж каждая за себя решает, как говорится, каждому — свое. Ну ладно, Лар, пойдем на обед, а то опоздаем. Ты уж извини, прорвало меня. Я вообще-то не поклонница откровений. Не люблю душевных стриптизов, не знаю, что на меня нашло.

— Не надо извиняться, Нина. Знаешь, как англичане говорят, в каждом шкафу есть свой скелет.

— Ну уж в каждом или нет — не знаю, в чужих шкафах не роюсь. А вот в моем и Светкином — так уж точно по скелету. Сидят, сволочи, и костями стучат, жить спокойно не дают.

В столовой было немноголюдно: пара-тройка жующих голов — припозднившихся любителей нагуливать аппетит под соснами. Среди них Лариса заметила Никиту Владимировича. Увидела его и Нина.

— Какой мужик! — мечтательно вздохнула неугомонная минчанка.

— Ну вот, тебе и карты в руки! — пошутила Лариса, наливая в тарелку щи из большой супницы на столе. — Он, кажется, тоже томится от скуки.

— Издеваешься? — ответила Нина. — Не по Сеньке шапка!

— Глупости, не надо себя недооценивать.

— Я себя как раз очень адекватно оцениваю. Не пара я ему. А вот ты — в самый раз. — Нина откусила большой кусок хлеба, намазанного горчицей, и с набитым ртом закончила мысль: — Не надо быть особенно зрячей, чтобы не заметить, как он не спускает с тебя глаз. Хотела бы я, чтобы на меня так мужики пялились, бляха-муха!

— Не выдумывай, пожалуйста.

— Счастливая ты, Ларка, красавицей родилась, — завистливо вздохнула Нина. — А мне Бог при рождении только мозги дал да характер веселый — и за то спасибо. Я не в обиде. Без мозгов в наше время не выжить. Особенно бабе.

— И особенно на телевидении, — подсказала Лариса.

— Это уж точно, бляха-муха! — развеселилась Нина. — Не знаю, как у вас, а у нас — джунгли.

— Добрый день, приятного аппетита! Разрешите присесть?

— Здравствуйте, Никита Владимирович! — обрадовалась Нина. — Конечно, присаживайтесь.

— Добрый день! — поздоровалась Лариса. — Присесть-то можно, но на нас уже официантка косо поглядывает. Мы, кажется, единственные здесь остались, и нам откровенно намекают, что пора очистить помещение.

— Никогда не надо