Бунтарка и Хозяин Стужи (СИ) - Чернованова Валерия Михайловна

— Я сам! — упрямо повторил брат, отталкивая руку лекаря, но не сумел сделать и пары шагов, как рухнул на ковер, а вслед за ним рухнуло мое сердце.

Я еле удержалась, чтобы не броситься к нему: Фабиана это только больше расстроит, поэтому молча стояла и смотрела, как Каэтан помогал ему подниматься и лечь на постель. В глазах брата сверкали злые слезы, и, словно их братья-близнецы, точно такие же собирались в моем сердце.

Я не могла понять: что не так?! Ведь лечение и сила Каэтана действительно возымели действие! Магия, процедуры, на которых ему разминали мышцы, впоследствии попытки встать при помощи магических костылей, снова процедуры, восстановление обычное и магическое, но… мой брат упорно не стоял на ногах. Казалось, все должно было быть хорошо!

Все должно было получиться, ведь прошло уже несколько недель, и даже в укутанный стужей Эрнхейм робко заглядывала весна. Зазвенели ручьи, все чаще разбегались в стороны свинцовые тучи, и, хотя снег не желал сдаваться, а зима — освобождать чертоги правителей Драэра, небо уже становилось выше, а солнце — теплее. Как и моя магия, которой мы с Хьяртаном занимались раз в два дня.

День у меня отводился на самостоятельное изучение теории (теперь библиотека стала моими вторыми покоями), а день (или, точнее сказать, вечер) на практику. Четыре часа, не меньше, мы посвящали занятиям магией, после чего Хьяртан провожал меня до моих комнат, желал доброго вечера и уходил.

Иногда мы ужинали вместе, но это «иногда» было совсем иным, чем то наше путешествие в Леверну. Все больше мы говорили на отстраненные темы, никогда не говорили о нас и уж тем более не вспоминали уютную зимнюю сказку и то, как стояли вместе на Холме Воссоединения.

Наверное, если бы я не понимала так отчетливо, что нам не быть вместе, проводила бы время в унынии и расстройстве, а так… я наслаждалась каждым мгновением рядом с ним. Каждым занятием. Впитывала каждое наше прикосновение: когда он, например, вставал позади меня и поддерживал мои руки, чтобы показать, как правильно направить потоки магии.

Я слушала, как бьется его сердце, а мое собственное, действительно глупое, в этот момент замирало. И все же, несмотря на все, я и впрямь наслаждалась. Отведенным нам временем, короткими мгновениями близости, нашими поцелуями… когда я согревалась в объятиях мужчины, который мог заморозить насмерть. Его сила дарила силу мне, моя сила — ему, и не было в моей жизни ничего горячее таких вот моментов, когда наши губы соприкасались, а его руки ложились на мою талию.

Все это казалось таким нереальным, что временами я просыпалась и думала, что сон — это то, что сейчас. А потом начались успехи у Фабиана и Каэтана, и я окончательно оставила все глупые мысли, перестала думать о будущем. Мое настоящее было прекрасно, и я надеялась сохранить его в сердце навсегда.

Даже когда у меня появятся свои дети, я буду рассказывать им об этом с любовью в сердце. А будут они… вот тут моя фантазия давала сбой, потому что я не могла представить своих детей. Они не представлялись ни с одним мужчиной, кроме как с Хьяртаном, а с Хьяртаном они тоже не представлялись — по той причине, что я — просто девочка-провинциалка, которая удостоилась великой чести.

Нет, он ни словом, ни делом больше не намекал на это, но я это понимала сама. Понимала и знала, что рано или поздно придет время расстаться. Вот только может ли осознание того, что мы совершенно разные, помешать любви?

Сама не знаю, когда я призналась себе в этом чувстве. Возможно, в тот вечер, когда мы вернулись из Леверны, а может быть, когда он лечил мою руку: я не послушалась его совета, переусердствовала с магией и заработала ожог. Столько тревоги тогда было в его глазах, что у меня даже слезы высохли.

Да мало ли было таких моментов!

Когда мы гуляли в парке, обсуждая теорию магии, которую я прочла накануне, на ветку села птица, а на нос ему упала снежная пыльца. На краткий миг Хьяртан выглядел таким ошарашенным, что я с трудом удержалась от смеха. А вот от того, чтобы стряхнуть снег с его носа кончиками пальцев — не удержалась. Он тогда перехватил мою ладонь и поцеловал каждый палец, поднял упавшую в снег перчатку, и мы пошли дальше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Как будто ничего вовсе не произошло!

Но ведь это было не так.

Я чувствовала, что дорога ему. По-настоящему дорога. И этого было вполне достаточно, чтобы быть счастливой.

— Не могу! Не понимаю! — Фабиан сдавил пальцами край покрывала. — Мы ведь все делаем правильно?

— Все. — Каэтан вздохнул и нахмурился, потом повернулся ко мне. — Мне нужно еще время, нэри Селланд. Мы делаем все возможное, но вот это… я не могу объяснить.

— Мою никчемность, вы хотите сказать! — слезы все-таки брызнули из глаз брата, и из-за этого он сдавил несчастное покрывало так, что оно затрещало. — Вы сделали все. ВСЕ! Вы даже сделали мне эту штуку…

Он кивнул на коляску.

— Вы, Бьяртмар, а я… ничтожество, которое даже не может начать ходить.

Брат отпустил покрывало и отвернулся, а я кивнула лекарю. Каэтан склонил голову, вышел, и, когда за ним закрылась дверь, я приблизилась к кровати Фабиана. Мой брат выглядел здоровым. Полностью! Ушли из него болезненная бледность, худоба, мышцы ног тоже были сильными, но…

— Мы уже через столько прошли. — Я опустилась в кресло рядом с его кроватью. — Неужели ты готов опустить руки именно сейчас?

— Скорее уж ноги, — фыркнул Фабиан и хлюпнул носом.

Он так на меня и не смотрел, но я и не настаивала.

— Шутишь? Значит, все хорошо.

— С чувством юмора у меня всегда было все хорошо.

— А с чем плохо?

Он повернулся ко мне, закусил губу.

— Ты правда веришь в то, что я пойду, Лив?

— Я — да. Но главное, чтобы в это верил ты. Вот здесь, — я коснулась ладонью его груди. — Каэтан не сдастся, не сдамся и я. А ты?

Брат поднял на меня взгляд. Глаза его все еще сверкали от слез, но уже были полны решимости.

— Тогда и я тоже.

— Ну вот и отлично, — я сжала его руку и улыбнулась.

В глубине души мне сейчас было гораздо страшнее, чем ему, но именно я все это время была его опорой. Опорой, от которой он сумеет оттолкнуться. Рано или поздно. Оттолкнуться и пойти самостоятельно.

— Зови Каэтана! — решительно распорядился Фабиан. И я поднялась.

Мы обязательно разберемся в том, что с ним происходит. Обязательно! И все исправим.

* * *

— Что с вами сегодня, Ливия? — спросил Хьяртан, когда я, вместо того чтобы правильно сплести потоки, перенаправила их вообще не туда, куда нужно, и в результате с моих пальцев сорвалась огненная стрела, подпалившая мне подол платья. К счастью, рядом был Снежный, который платье мгновенно потушил, а я вздохнула.

Сегодня я была на редкость рассеяна, это правда. Несмотря на то, что убедила Фабиана в удаче, сама опять сомневалась, мысли витали где угодно, только не на страницах книг, вот и не смогла толком повторить магическое плетение.

— Простите, — сказала я. — Не могу сосредоточиться, но очень постараюсь. Сейчас.

Еще несколько раз глубоко вдохнула, а Хьяртан неожиданно взял мои руки в свои.

— Ливия, мы никуда не торопимся.

— Нет. Но это не значит, что я должна прогуливать занятия, даже если я на них явилась.

Он рассмеялся:

— Мои преподаватели в университете на вас бы молились.

— Им это не грозит, — отмахнулась я. — Я женщина, а женщинам вход в университеты закрыт.

Хьяртан посмотрел на меня как-то странно, но не стал комментировать. Зато отошел, кивнув на двери.

— Я готова продолжать! — вскинулась я.

— Нет. Не готовы, — резко произнес он, но тут же смягчился. — По крайней мере, пока. Магия в таком состоянии, как сейчас у вас, гораздо опаснее, чем если о ней вообще ничего не знать.

Спорить было бессмысленно. Хотя бы потому, что он прав: я чувствовала, как неровно, остро искрит внутри меня обычно такое спокойное родное тепло. Поэтому последовала за ним, через тренировочный зал, где мы всегда практиковались. Этот зал был специально создан для занятий магией: ничего такого, что можно поджечь (кроме себя самой и учителя, разумеется), стены выполнены из камня, пол мраморный, окна защищены заклинаниями, которые активируются перед началом занятия.