Расстрелять перед строем… - Олег Смыслов

Бывший комендант Большого театра майор госбезопасности А.Т. Рыбин в своей книге “Сталин и Жуков” приводит рассказ Н. Казьмина, офицера госбезопасности, состоявшего в войну при Жукове для особых поручений: “Однажды Жуков приехал к Сталину в особняк на Кировской. Была объявлена воздушная тревога. Подходя к метро “Кировская”, он увидел в одном из домов незамаскированное окно. Жуков повернулся ко мне и показал рукой на окно: “Ликвидируйте”, Я взял автомат на прицел и разрядил очередь по окну. Освещение мгновенно погасло”. Другие генералы и маршалы вовсю лупили подчиненных кулаками и палками, расстреливали за действительные и мнимые провинности, но вот стрелять по окнам нерадивых обывателей своей охране как будто не приказывали. Георгий Константинович и здесь был “первым среди равных”».

Вообще же, мордобой в армии поощрял Верховный Главнокомандующий. Об этом сохранился колоритный рассказ в мемуарах Хрущева: «Конечно, Сталин глубокого доверия никогда и никому не оказывал. Всегда у него было заложено внутреннее какое-то подозрение к любому человеку. Он мне как-то сказал в пылу откровения:

— Пропащий я человек, никому не верю. Я сам себе не верю… А в 1942 году я сказал ему:

— Товарищ Сталин, я могу назвать кандидатов только из числа тех людей, которые командовали войсками на нашем направлении. Других я не знаю. Поэтому командующего на Сталинградский фронт должны назвать вы. Вы больше людей знаете, у вас шире горизонт.

— Да что вы? Что вы? Можно назначить командующим войсками фронта Еременко, но он лежит в госпитале и не может сейчас приступить к командованию. Очень хорошим был там командующим Власов, но Власова я сейчас не могу дать, он с войсками в окружении. Если бы можно было его как-то оттуда отозвать, я бы утвердил Власова. Но Власова нет. Называйте вы сами, кого хотите!

— Из людей нашего фронта я назвал бы Гордова, даже при всех его недостатках (недостаток его заключался в грубости. Он дрался с людьми). Сам очень щупленький человечек, но бьет своих офицеров. Однако военное дело он понимает. Поэтому я бы назвал его.

В то время он, кажется, командовал 21-й армией… Я от члена Военного Совета армии Сердюка… имел характеристику на Гордова… и хорошую, и плохую. Хорошую — в смысле знания дела, его энергии и храбрости; плохую — насчет его грубости, вплоть до избиения людей. Это, правда, в то время считалось в какой-то степени положительной чертой командира. Сам Сталин, когда ему докладывал о чем-либо какой-нибудь командир, часто приговаривал: “А вы ему морду набили? Морду ему набить, морду!” Одним словом, набить морду подчиненному тогда считалось геройством… И били!.. Потом уже я узнал, что однажды Еременко ударил даже члена Военного совета. Я ему потом говорил:

— Андрей Иванович, ну как же вы позволили себе ударить? Вы ведь генерал, командующий. И вы ударили члена Военного совета?!

— Знаете ли, — отвечает, — такая обстановка была.

— Какая бы ни была обстановка, есть и фугас средства объясняться с членом Военного совета, нежели вести кулачные бои.

Он опять объяснил, что сложилась тяжелая обстановка. Надо было срочно прислать снаряды, он приехал по этому вопросу, а член Военного совета сидит и играет в шахматы. Я говорю Еременко: “Ну, не знаю. Если он играл в шахматы в такое трудное время, это, конечно, нехорошо, но ударить его — не украшение для командующего да и вообще для человека”».

Однако согласимся, что по сравнению с мордобоем на войне расстрел без всякого суда и следствия, в качестве самосуда, был куца страшнее и куца несправедливее… Но он был.

4

В октябре 1941 года Сталин, как народный комиссар обороны, подписал очередной приказ, который по тем временам выглядел даже в некотором роде либеральным. Ибо положение на фронте на тот момент оставалось критическим. Но, видимо, факты, перечисленные в приказе, настолько превзошли все допустимые пределы, что самому вождю, который приговаривал «А вы ему морду набили?», как утверждают современники, стало не очень весело от такого беспредела…

Приказ за № 0391 имеет название категоричное: «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». А вот и его содержание:

«За последнее время наблюдаются частые случаи незаконных репрессий и грубейшего превышения власти со стороны отдельных командиров и комиссаров по отношению к своим подчиненным.

Лейтенант 288 сп Комиссаров без всяких оснований выстрелом из патана убил красноармейца Кубицу.

Бывший начальник 21 УР полковник Сущенко застрелил мл. сержанта Першикова за то, что он из-за болезни руки медленно слезал с машины.

Командир взвода мотострелковой роты 1026-го стрелкового полка лейтенант Микрюков застрелил своего помощника—младшего командира взвода Бабурина якобы за невыполнение приказания. (…)

Подобные нетерпимые в Красной Армии факты извращения дисциплинарной практики, превышения предоставленных прав и власти, самосудов и рукоприкладства объясняются тем, что:

а) метод убеждения неправильно отодвинули на задний план, а метод репрессий в отношении подчиненных занял первое место;

б) повседневная воспитательная работа в частях в ряде случаев подменяется руганью, репрессиями и рукоприкладством;

в) заброшен метод разъяснений и беседы командиров, комиссаров, политработников с красноармейцами и разъяснение не понятных для красноармейцев вопросов зачастую подменяется окриком, бранью и грубостью;

г) отдельные командиры и политработники в сложных условиях боя теряются, впадают в панику и собственную растерянность прикрывают применением оружия без всяких на то оснований;

д) забыта истина, что применение репрессий является край ней мерой, допустимой лишь в случаях прямого неповиновения и открытого сопротивления в условиях боевой обстановки или в случаях злостного нарушения дисциплины и порядка лицами, сознательно идущими на срыв приказов командования.

Командиры, комиссары и политработники обязаны помнить, что без правильного сочетания метода убеждения с методом принуждения немыслимо насаждение советской воинской дисциплины и укрепление политико-морального состояния войск.

Суровая кара по отношению к злостным нарушителям воинской дисциплины, пособникам врага и явным врагам должна сочетаться с внимательным разбором всех случаев нарушения дисциплины, требующих подробного выяснения обстоятельств дела.

Необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным результатам, способствуя падению воинской дисциплины и политико-морального состояния войск и могут толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника».

В третьей, заключительной части приказа, кроме восстановления в правах воспитательной работы, широкого использования метода убеждения и т.д. и т.п., было особо подчеркнуто:

«Самым решительным образом, вплоть до предания виновных суду военного трибунала, бороться со всеми явлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов.

Приказ объявить всему начальствующему составу Действующей армии до командира и комиссара полка включительно» (ЦАМО. Ф. 4. Оп. 11. Д. 66. Л. 149—152).

Но выполнялось ли главное требование этого приказа в годы войны? В книге В. Звягинцева «Война на весах Фемиды» на этот вопрос имеется отрицательный ответ.

Так, например, командир 18-го стрелкового корпуса генерал Афонин застрелил подчиненного ему начальника разведки 237-й дивизии майора Андреева. За что? «За пререкания». Правда, сначала Афонин ударил в лицо майора, а майор ответил генералу ударом плетки. Как наказали генерала? Ему объявили выговор и отменили присвоение очередного, воинского звания.

Другой генерал, но фамилии Сараев, командир 99-й стрелковой дивизии, в 1945 году, за несколько месяцев до победы, в горячке расстрелял двух красноармейцев. Как его наказали? Ему объявили порицание.

Еще один генерал — Власенко (исполняющий обязанности командира 259-й стрелковой дивизии) весной 1944 года «отдал незаконное приказание, но которому был расстрелян без суда и следствия майор Киселев». За это вспыльчивого генерала перевели командовать другой дивизией, 113-й. Уже там он, «не разобравшись в том, кто виноват в задержке движения колонны», выстрелил в капитана Носовенко и тяжело ранил его. Только на этот раз генерал получил пять лет лишения свободы, но условно и с отсрочкой исполнения приговора.

Что еще можно сказать или что еще можно добавить к сказанному? Лично у меня никаких комментариев нет. Все предельно понятно!

5

Как вы понимаете, предшественники у полковника Короткова были. Были ив 1941-м, и в 1942-м. Примеры самые разные, но суть одна: расстрел перед строем…