Моя. Чужая. Беременная - Ольга Висмут

с трубочкой и добавляет:

– Пей, а я на рецепцию схожу. Возьму кофе. Надо до утра кое-какие вопросы решить.

Он кивает на открытый ноутбук.

Закусив губу, смотрю ему вслед.

Да, это всего лишь кошмар. Но я вспомнила. Вспомнила все, что было до нашей встречи...

И то, как ты меня сбил…

И где мы встречались раньше...

2. МАКС

Камушкина взяли ночью в аэропорту, пока он сдавал багаж. Мужик пытался сопротивляться, но один из моих парней ткнул ему “перо” под ребро – и этот ублюдок едва в штаны не наделал от страха.

“Пером” оказалась обычная шариковая ручка. Но не даром же говорят, что у страха глаза велики.

Едва мне сообщают об этом, как просыпается Ася. Сначала я слышу стон и невнятное бормотание. А потом она вскрикивает. Мне кажется, что ей снится кошмар, и я ее осторожно бужу.

Ася открывает глаза, у нее странный ошарашенный взгляд. Меня на миг охватывает страх, что она забыла о нас, и придется начинать все сначала. Но нет, она называет мое имя. Это слегка успокаивает.

Она засыпает, а я выхожу в комнату ожидания. В этот час здесь пусто, так что никто не мешает мне продолжить общение с Камушкиным.

Парни сажают его в машину и включают видеосвязь. Я долго не томлю и говорю прямо, что знаю про его махинации с нашей платформой. Про аферы с аукционами, про то, что именно он заключал договора с поставщиками на некачественный бетон, из-за которого рухнуло здание. И конечно интересуюсь, как на этих документах оказалась подпись его жены.

Он матерится, обещает всех закопать и требует его выпустить.

– Может, ментам сдадим? За грабеж? – предлагает Дым.

Качаю головой:

– Нет, сами справимся. В лес его.

– Что, какой лес? – Каушкин ерзает на сиденье. Его с двух сторон зажимают Ренат и Данила. – Эй, парни, вы чего, травы обкурились? “Девяностые” давно прошли!

– Заткнись, – Данила беззлобно бьет его по затылку.

– Нет, погодите! Куда вы меня везете? Выпустите! Вас самих посадят за беспредел!

Он начинает дергаться и орать. Так что парням приходится по-быстрому скрутить его и сунуть в рот тряпку, которой Вадим протирает стекла.

Камушкин мычит, вращает глазами и с ужасом смотрит, как машина съезжает с главной дороги и углубляется в лес.

Глава 27

1. МАКС

Завозят его далеко, но мобильный интернет там отлично ловит. Камера в зеркале заднего вида демонстрирует мне перепуганное багровое лицо этой сволочи. Я подаю знак:

– Вытаскивайте его. Дым, включи телефон, хочу все видеть.

Охранник довольно скалит зубы. Пока Ренат и Данила вытаскивают Камушкина, Дым включает видеосвязь на телефоне.

Камушкина бросают на охапку гнилых листьев. Он встает на колени и испуганно озирается. Его освобождают от кляпа.

– Дайте ему лопату, – говорю так, чтобы он слышал.

Мужик вздрагивает.

– Лопату? Какую лопату? Зачем?

– Могилу будешь себе копать, – ржет Ренат.

Он не может простить, что этот хмырь сорвал у Аси браслет на его смене.

– Ребят, да вы что, да как так…

Испуганный и растерянный Камушкин в ужасе смотрит, как к нему приближается Данила, держа в одной руке армейский нож, а в другой – складную саперную лопатку. Вадим всегда возит ее в багажнике на всякий случай.

Губы Камушкина трясутся. Он едва не падает в обморок, когда нож оказывается рядом с ним. Но Данила всего лишь разрезает жгут, которым связали руки этому ублюдку. А потом вручает ему лопату:

– Копай. Будешь хорошим мальчиком, убьем быстро и безболезненно, – он демонстративно проводит пальцем по лезвию ножа. – Будешь создавать нам проблемы – я лично живьем с тебя шкуру сниму. Меня дед учил с оленей шкуру снимать. Давно хочу проверить, человека так же легко освежевать или сложнее?

От его слов Камушкин внезапно бледнеет и начинает валиться набок.

– Эй, – Данила хлопает его по щеке, – лопату взял!

Дым стоит в трех шагах и снимает, едва сдерживая смех. А я наслаждаюсь затравленным, перепуганным видом подонка.

Вот он трясущимися руками втыкает лопату в землю. Оглядывается на парней, будто не веря, что все это происходит с ним и в действительности.

– Шевелись, – подгоняет Ренат. – Меня беременная жена дома ждет.

Лицо Камушкина внезапно меняется. Он бросает лопату и падает на колени:

– И у меня жена! Беременная! Парни, умоляю! Не убивайте! Я детишек своих увидеть хочу!

– Что-то поздно ты о них вспомнил, – цежу, едва сдерживая желание швырнуть ноутбук и разбить об стену. – Но так и быть, ради Аси я тебя пощажу. Если прямо сейчас на камеру расскажешь о своих махинациях. Жизнь в обмен на чистосердечное признание.

Нет, мне не хочется щадить эту сволочь. Была б моя воля, убил бы собственными руками. Но неохота мараться. Эта мразь не стоит таких усилий.

Захлебываясь словами, Камушкин рассказывает все, начиная момента основания “Стройхауса”. А я слушаю его и понимаю, что он давно все спланировал. Ему не нужна была Ася. Ему нужен был козел отпущения. И он нашел его в лице наивной провинциальной девочки из Незнанска.

– Незнанск? – реагирую запоздало. – Она оттуда? Откуда конкретно?

– Из какого-то села. Буркино, Муркино…

– Буркодьево?

– Д-да… – он смотрит на меня заискивающим взглядом.

– Как ее девичья фамилия?

– С-соколова…

Я откидываюсь на спинку дивана. Закрываю глаза.

Так вот ты кто, моя потеряшка. Настя Соколова из села Буркодьево.

В детстве родители отправляли меня туда на лето к бабушке. Я гонял с пацанами мяч, ходил в лес, лазил по фермерским садами огородам. Помню, как всей бандой совершали набеги на яблони и кукурузу. А еще у одного из ребят, Пашки Соколова, была маленькая сестренка. Вечно чумазая и в одних трусах. Он везде таскал ее за собой.

Однажды мы играли в футбол, а она сидела на краю площадки и ковырялась в песке. Я неудачно передал пас, и мяч попал ей прямо в голову. Малая как сидела, так и повалилась носом в песок. Мы все испугались и бросились к ней, но я добежал первым.

Когда она открыла глаза, я в них утонул. Они у нее были сине-зеленые, как море, и такие же глубокие.

Бабка дома отходила меня тряпкой за то, что едва не убил ребенка. Запретила играть в футбол. А вечером за ухо потащила к Соколовым просить прощения. Заставила по