Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гляди! — прервал его Бразуль, указывая на длинный автомобиль, обогнавший пролетку.
Бразуль узнал в человеке, сидевшем на заднем сидении, прокурора судебной палаты Чаплинского и забеспокоился.
— Не подпустит нас прокурор к тайнику.
— Ничего, мы раньше будем, — успокоил Кушнир.
Велев извозчику остановится у поворота, осведомитель нырнул в кусты. Журналист едва поспевал за ним по узкой тропинке, увертываясь от хлещущих по лицу веток. Потом Кушнир, руководствуясь неведомыми ориентирами, свернул с тропинки. Шагов десять они продирались вверх сквозь сплошную стену кустарника и вышли на круглую поляну. Там, по пояс в траве, стояли несколько человек, среди них — начальник сыскной полиции Мищук.
— Сейчас прокурор появится, — предупредил Кушнир. — Мы таки срезали, а его повезут дальней дорогой.
— Показывайте, — торопил журналист.
Мищук подвел его к глубокой яме. На дне под спутанными корнями кустарника лежал рогожный мешок.
— Только откопали, буквально минуту назад, — восторженно сообщил начальник сыскной полиции. — По агентурным данным, это одежда Ющинского и швайки, которыми его кололи.
— Это я навел, — гордо заявил Кушнир.
— Я твоего участия не отрицаю, — буркнул начальник полиции. — Только не вздумай нахальничать и встревать в разговор при прокуроре.
— Откроем? — Бразуль потянулся к мешку, но Мищук отстранил его руку.
— Придется дождаться прокурора. Не забывайте, официально я отстранен от дознания. Все дело передано Красовскому, впрочем, прокурор, говорят, перестал доверять ему после отравления Женьки Чеберяка и его сестры. А ведь я предупреждал, что Красовский — разбойник с большой дороги.
— Вы думаете, детей отравили?
— Ясно, что убрали. Недаром Красовский угощал детей пирожными.
Минут черед двадцать на поляну выбралась группа людей. Двое сыщиков суетливо расчищали дорогу, за ними медленно двигался Чаплинский. Его грудь в наглухо застегнутом вицмундире неровно вздымалась. Мищук, не дав прокурору отдышаться, потащил его к яме.
— Почему выемка вещественных доказательств произведена без судебного следователя? — осведомился Чаплинский, высвобождаясь из рук начальника полиции.
— Господина Фененко никак не могли найти. Дома он не ночевал, утром его не было, днем на службу не приходил. Прислуга сообщила, что он гостит у своей знакомой в Фастове. Я решился дать знать прямиком в судебную палату. Но без вашего превосходительства мы не осмелились раскрыть вещи.
— Приступайте, — приказал прокурор.
Один из сыщиков достал из ямы рогожный мешок, и Мищук принялся его развязывать. В мешке оказались обгоревшие тряпки.
— Вот и пальтишко, оставленное Андрюшей на квартире Веры Чеберяк. Брюки тоже его, — пояснил начальник сыскной полиции.
Из свертка вывалился какой-то инструмент.
— Швайка! — объявил Мищук, демонстрируя заточенный наконечник.
— Все? — осведомился Чаплинский, внимательно разглядывая вещи.
— Нет-с, погодите, — из группы сыщиков выступил Кушнир и, сунув руку в карман пальто, вытащил смятый конверт.
Мищук вынул из конверта письмо, поднес его к глазам и воскликнул:
— Последняя улика. Некий Миша приглашает Веру обговорить важное для них дело. Вера — это Верка Чеберяк. А Миша?
— Вор Романюк из Веркиной шайки, — пояснил агент Кушнир. — Их рук дело, на погром нацелились, чтоб у их рот сзади торчал! Убили мальчишку, а вещи зарыли. Думали концы в воду, таки нет — вещички-то, вот они перед нами. И еще поглядите-ка на конверт.
— Адрес Миши, — радостно воскликнул Мищук.
— Только Мишин адрес? — осведомился Чаплинский
Мищук почувствовал сарказм в вопросе прокурора и растерянно спросил:
— Разве у вашего превосходительства имеются сомнения?
— Нет, как раз ни малейших сомнений у меня нет, — тихо начал Чаплинский и внезапно сорвался на крик: —Что за чепуху вы вздумали выдавать за улики? А? Отвечайте!
Мищук невольно попятился, не ожидая такой вспышки ярости от прокурора. Потрясая вырытыми вещами, Чаплинский наседал на начальника сыскной полиции.
— Вы что, принимаете меня за слепого? Утверждаете, что вещи якобы полгода пролежали в земле. А на них ни плесени, ни гнили! В записке чернила не расплылись! На швайке за полгода не появилось ни пятнышка ржавчины!
Прокурор был прав. Когда вещи вынимали из мешка, Бразуля кольнуло сомнение — обгоревшие тряпки выглядели совершенно сухими. Мищук тоже понял свою промашку. Он удивленно вертел в руках швайку и бормотал:
— Действительно, странно. И острие восьмигранное, к ранам Ющинского не подходит. Ваше превосходительство, — умоляюще обратился он к Чаплинскому, — все же не исключено, что вещдоки подлинные. Допустим, Верка Чеберяк хранила вещи в сухом месте, а потом решила от них избавиться…
— И положила в карман письмо со своим именем! — буквально взвизгнул прокурор. — Вы меня, негодяи, с ума сведете! Ну, ничего, больше потачки не будет! Ни вам, ни мерзавцу Красовскому. Я поеду прямиком к губернатору и даю слово, что выйду от него с приказом о вашем исключении со службы.
Прокурор в гневе зашагал к кустарнику. Мищук затравленно глядел ему вслед, потом набросился на съежившегося Кушнира.
— Сволочь! Ты меня под суд подвел! Отвечай, сам вещи зарыл?
— Шо я дурной на голову? Я бы догадался их намочить и извазюкать в лучшем виде.
— Отвечай, от кого получил сведения?
— Таки шо такое…
— Говори, а то упеку тебя, гадину, за скупку краденого.
— Ну… Выгранов и Полищук сказали…
Начальник сыскной полиции застонал.
— Выгранов и Полищук! Разве ты, ублюдок, не знаешь, что я выгнал их из полиции? Что они работают на Красовского?
— Ну, знаю… Тильки им теж гроши треба. Вони боялись, шо Красовский, по обыкновению, все захапает. Вони мене казали: открой вещдоки через Мищука, а награду раздуваним поровну.
— Дурак! Клюнул на приманку! И я тоже, хорош. Не поглядев в святцы, бухнул в колокола, — Мищук с досадой хлопнул себя по лбу.
Бразуль вздохнул. Красовский ли утопил конкурента, сам ли Кушнир польстился на награду — теперь уже не разберешь. Ясно одно, Мищуку конец. Или прокурор смилуется? Журналисту пришла в голову шальная мысль, он тронул за плечо начальника сыскной полиции.
— Евгений Францевич, погодите отчаиваться! Побегу-ка я за прокурором, попытаюсь взять интервью и невзначай намекну, что вы стали жертвой интриги.
— Ох, дружок, попытайтесь! Объясните его превосходительству, то происки врага моего Красовского, или лучше скажите ему, что я был введен в заблуждение своим осведомителем, — Мищук злобно тряхнул Кушнира.
Чаплинского удалось догнать у самой дороги. Прокурор уже садился в автомобиль, когда к нему подскочил Бразуль.
— Минуточку, ваше превосходительство. Я из «Киевской мысли», не согласитесь ли вы сказать несколько слов… — репортер осекся, увидев белые от бешенства глаза прокурора.
Чаплинский отчеканил:
— Несколько слов? Извольте. Это даже лучше, что вы из радикальной газеты. Можете записать мое заявление для прессы. Я всегда считал себя человеком умеренных взглядов, я дерзал сомневаться в правильности указаний господина министра юстиции, а студента Голубева считал глупым мальчишкой. Но вы меня убедили в обратном. Убедили вашей ложью, отравлением главных свидетелей, наконец, сегодняшней фальсификацией улик. Теперь я точно знаю, что существует заговор с целью сбить следствие с верного пути!
Глава четырнадцатая
1 сентября 1911 г.— Господин статс-секретарь сможет уделить вам не более четверти часа, — предупредил штабс-капитан в мундире с голубым кантом, распахивая дверь перед Чаплинским.
За столом у окна, затененного вековыми деревьями парка, сидел человек, державший в руке гусиное перо, какими давным-давно уже никто не пользовался. Придерживая правую кисть левой, он с усилием, но твердым каллиграфический почерком вывел: «П. Столыпинъ», и только подписав бумагу поднял глаза на вошедшего. Председатель Совета министров, министр внутренних дел, статс-секретарь Петр Аркадьевич Столыпин имел запоминающуюся внешность. Выпуклый лоб казался непропорционально огромным из-за убегавших назад залысин, квадратная борода делала лицо мощным и тяжелым, а победно вздымавшиеся вверх усы свидетельствовали о неукротимой воле. И хотя Чаплинский говорил самому себе, что премьер-министр, в сущности, парвеню, как и все русские аристократы в сравнении с польским рыцарством, что лет триста назад, когда паны Чаплинские были уже кастелянами и подстаростами, предки Столыпина служили всего лишь муромскими городовыми дворянами, он все-таки чувствовал себя не по себе. Припомнив же, что дед Столыпина был наместником Польши, он невольно поклонился ниже приличествующего.
- Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе - Филлис Джеймс - Исторический детектив
- Клуб избранных - Александр Овчаренко - Исторический детектив
- Мистическая Москва. Башня Якова Брюса - Ксения Рождественская - Исторический детектив
- По высочайшему велению - Александр Михайлович Пензенский - Исторический детектив / Полицейский детектив
- Убийство в особняке Сен-Флорантен - Жан-Франсуа Паро - Исторический детектив
- Портрет дамы - Диана Стаккарт - Исторический детектив
- Блудное художество - Далия Трускиновская - Исторический детектив
- Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов - Исторический детектив
- Дело медведя-оборотня - Георгий Персиков - Исторический детектив / Триллер
- Полицейский - Эдуард Хруцкий - Исторический детектив