Тайны старой аптеки - Владимир Торин

увидев подобное.

В комнате был Лемюэль. Скрючившись в три погибели, он держал в руках рыбу Мередит и крепко сдавливал ее, словно пытался задушить. Рыба отчаянно била хвостом из стороны в сторону, судорожно раскрывала пасть и шевелила жабрами. Она страдала и задыхалась, а аптекарь продолжал ее мучить.

— Лемюэль! Что вы делаете?!

Лемюэль повернул голову, и Джеймс отшатнулся. Лицо кузена было так сильно искажено, что он его даже сперва не узнал: кожа на скулах будто натянулась, а щеки запали сильнее обычного, глаза тонули в черных кругах и яростно сверкали — в них застыла такая злоба, что Джеймс по-настоящему испугался. Таким он Лемюэля прежде не видел.

— О, дорогой кузен, — протянул аптекарь, и его губы сложились в ехидную усмешку. — Снова ошиваетесь повсюду и суете нос в чужие дела?

— Нет, я просто… — Джеймс дернул головой и нахмурился. — Что вы делаете с бедной рыбой?

— Бедной? Эта мерзавка попыталась откусить мне палец, а я просто хотел ее погладить.

— Вы ведь на самом деле не хотели ее погладить, верно?

Лемюэль прищурился и сдавил рыбу сильнее, отчего та издала отчетливый хрип.

— О, вы поймали меня с поличным, дорогой кузен, можно сказать, раскусили. Я хотел съесть рыбеху — пока еще в этой дыре дождешься обеда. Или вы предлагаете мне грызть ножки стульев?

Лемюэль произносил эти два слова, «дорогой кузен», намеренно их растягивая так, что они звучали с легко читаемой издевкой.

— Вы хотели съесть ее… сырой?

— Не вам, дорогой кузен, осуждать мои вкусовые предпочтения. Это мой дом: хочу — съем сырую рыбу, захочу — вас съем.

Лемюэль швырнул рыбу обратно в аквариум, и в воздух поднялся фонтан брызг. Рыба заметалась в воде. Аптекарь меж тем отряхнулся, как кот, и снова повернулся к Джеймсу. Отметив выражение его лица, он расхохотался.

— Это же просто шутка, дорогой кузен. Вас есть никто пока что не собирается.

— Пока что?

— Вам говорили, что вы — зануда, дорогой кузен? Зануды слишком терпкие на вкус — уж лучше съесть сырую рыбу. Принесла же нелегкая из Рабберота родственничка, который не понимает шуток!

— Что-то я не замечал, чтобы вы раньше шутили.

Лемюэль двинулся к Джеймсу странной покачивающейся походкой и подошел так близко, что ему тут же захотелось отстраниться.

— Ну что вы, дорогой кузен. — Лемюэль прищурился. — А как же моя славная шутка с крышкой люка? Неужели вам было не смешно?

Джеймс не поверил своим ушам.

— Это… это вы меня заперли? — запинаясь, спросил он. — Но зачем?

— Мне показалось это забавным. — Лемюэль со злорадством усмехнулся. — Как вы стучали! Как звали на помощь… нужно как-нибудь повторить.

— Лемюэль, это… подло!

— Нет же, это забавно. В моей унылой жизни так мало радости. Но вот такие мелочи… запереть кого-то в клоаке, дать старухе вместо пилюль хорошего настроения «Болезневин», порезать шланг пневмоуборщика, заманить котов, чтобы они устроили дебош, что-то сломать… это так приятно.

«Он не в себе! — понял Джеймс. — Кажется, безумие взяло верх. Это не Лемюэль… что же делать?!»

— Где старуха? — спросил Лемюэль.

— На кухне. Они с Хелен готовят суп.

— Ненавижу эту провонявшую нафталином кошелку. Если бы не Хелен, давно свернул бы ей шею.

— Лемюэль, вы говорите ужасные вещи…

— Да я же шучу, дорогой кузен! Эта карга сама кому хочешь свернет шею. Хотя… у нее несколько иные методы.

— Методы? Вы о чем? — спросил Джеймс, и тут он догадался. — Вы имеете в виду ее мужа? Он ведь не сбежал, верно?

Лемюэль поднял руки, манерно отдернул по очереди манжеты и демонстративно зааплодировал кончиками пальцев.

— О, он не сбежал. Старуха не могла выносить, что этот хмырь избивает ее дочь, и смазала ядом его парик. Ну, и хмырь Уиллард Клопп приказал долго жить.

— Смазала ядом… парик… — задумчиво проговорил Джеймс. — Я слышал, как она бормочет во сне, что нужно смазать чем-то все трессы, только я не понял, что это за трессы такие.

— Парик состоит из трессов — это ленты, к которым пришивают волосы. О, она смазала ядом их все. Изобретательно, мда… а потом, когда старина Уиллард откорчился, избавилась от трупа с помощью этого идиота Тромпера. Отправила дохляка Уилларда на дно канала…

Джеймс слушал с раскрытым ртом. Все сложилось! И предметы ненависти мадам Клопп, и то, что говорил Тедди Тромпер: его брат сделал кое-что для Хелен — то, что она обязана была оценить, — он помог ее матери избавиться от тела отца! Все вдруг встало на свои места.

— Почему вы рассказали мне об этом? — спросил Джеймс.

Лемюэль хмыкнул и подмигнул.

— Люблю выдавать чужие тайны, дорогой кузен. Я уже давно хотел кому-то рассказать, но все не подворачивались подходящие… уши… Хе-хе… Глядите, не проболтайтесь, а то, чего доброго, старуху вместе с фликом упекут в Хайд, где и вздернут, ко всеобщей радости.

Было очевидно, что Лемюэль именно этого и хотел. Избавиться одним махом от мадам Клопп, которая обращалась с ним, как с какой-то обувной щеткой, и от назойливого Тромпера, который никак не оставит его супругу в покое.

— Хорошо поболтали, дорогой кузен. Но мне пора. Весь в заботах. Пойду подброшу в суп дохлую крысу.

— Но ведь тогда он будет испорчен.

— Нет уж, он станет только вкуснее, а Хелен завизжит и заберется от страха на стул — она так боится крыс… — Лемюэль захихикал. — К слову, о Хелен. Она снова забыла запереть чердак. — Он достал из кармана ключ и ткнул его в руку Джеймса. — Мне лень туда взбираться, закройте чердак — мы же не хотим, чтобы оттуда выбрался страшный-престрашный монстр и всех нас сожрал? Хе-хе… А меня ждут более важные дела: дохлая крыса в суп сама себя не подбросит.

Лемюэль вышел за дверь и направился было к лестнице, но не сделал и двух шагов, как неожиданно остановился и дернулся. А затем обернулся. Его лицо снова обрело прежние осунувшиеся, печальные черты, в глаза вернулась обычная отстраненность.

— Как я сюда попал? — хмуро спросил он. — Я ведь шел… шел на кухню узнать, скоро ли обед. Но так задумался о работе, что…

Джеймс вздохнул с облегчением — это снова был старый добрый Лемюэль. И все же он держался настороженно.

— Почему вы так на меня смотрите, кузен? — спросил Лемюэль. — Я что-то сказал?

— Вы сказали, что так проголодались, что съели бы и Мередит, рыбу мадам Клопп.

— Я так сказал? Странно… терпеть не могу рыбу.

— Как продвигается ваша работа над сывороткой?

— Я достиг кое-каких результатов, — уклончиво ответил Лемюэль. — Сейчас добываю один из ингредиентов — он проходит конденсацию.