Племя - Павел Сергеевич Бутяев

Кирилла эти истории заметно забавляли, но по его лицу становилось ясно, что и тому есть, что поведать своим гостям.

— Я вижу, что вы уже закончили, — указал он взглядом на пустые тарелки. — Пойдемте я вам кое-что покажу.

Вся компания вышла на улицу, пройдя несколько метров в сторону, и оказалась у крупного гаража из пожелтевшего металла, поделенного на разные секции. Кирилл подошел к крайнему гаражу и с хрустом провернул в нем ключ. Ворота рывками раскрылись, впуская новых гостей. Изначально, в глаза по-привычке бросились шкафы с запчастями и инструментами, но как только взгляд привык к темноте, удалось разглядеть стоявший в углу гаража мотоцикл. Это был совсем старый, еще из прошлого века, покрытый ржавчиной, да и в общем не внушавший доверия аппарат, который, между тем, вызывал такую гордость у владельца. Да, Кирилл стоял с высоко поднятой головой, ни капли не сомневаясь в гениальности проделанной работы.

— Я восстановил его за пару месяцев, — надменно проговорил владелец. — Пришлось поднапрячься с поиском запчастей, но оно того стоило. Подождите секунду!

Кирилл бросился к своему железному другу, проворачивая ключ зажигания. С первой попытки двигатель издал бурлящий, захлебывающийся звук, но уже со второй по гаражу раздалось гулкое эхо рычащего мотора, а запах бензина ощутился в полную меру. Не дав поработать двигателю и пяти секунд, Кирилл заглушил его, слез с мотоцикла и еще раз осмотрел его с сияющей улыбкой и полными восторга глазами.

— Жаль, бензина сейчас крайне мало. Вот, все, что осталось, — он показал одну полную большую пластмассовую бутылку, в которой плескалась желтоватая жидкость, слегка переливающаяся зеленым отблеском.

Шон, видно, так же пришел в восторг при виде работающего мотоцикла, а Роза… Она даже как-то растерялась. Ей показалось, что судьба все сделала за нее, что ей даже не придется тратить собственные силы на поиски. То, что оказалось нужным, нашло ее само, как часто это с ней и происходило.

Этот рычащий железный старик виделся для Розы единственным шансом.

Следующая часть дня прошла незаметно. Большая часть времени была потрачена на бессмысленные разговоры и пустые взгляды в никуда. Вернувшись домой, Шон, как всегда, проводил Розу до квартиры, обнявшись на прощание, и направился к себе. Его внимание привлекло маленькое письмо, написанное карандашом на желтоватом куске бумаги. Родригес приподнял его, внимательно осмотрев со всех сторон, затем прочитал текст:

"Шон. Вам необходимо явиться завтра с восьми до девяти часов утра в парламент Светлограда".

Изначально посмеявшись, а потом удивившись неожиданному письму, Родригес зашел в квартиру, закрыл дверь на замок, разделся и рухнул на кровать и практически моментально уснул. Очень крепко.

Когда Шон проснулся, было уже ровно восемь часов. Он спешно собрался, упрекая себя за долгий и непробудный сон, и выскочил из квартиры. Весь путь до парламента Шон проверял свою одежду, вечно казавшуюся ему какой-то неправильной. Постоянно атаковывали мысли, заставлявшие осматривать себя снова и снова. "Кажется, я надел штаны задом наперед. А, нет, показалось". И так всю дорогу.

Потрепанные здания, стоявшие по обе стороны дороги, словно стены, начали расплываться перед глазами. Шон пытался уловить взглядом хоть одно треснутое, покрытое паутиной оконце, но каждый раз они ускользали от него. Ход замедлился, но Шон, пожалуй, этого даже не заметил: ему казалось, словно он несется с настолько огромной скоростью, что вот-вот покинет эту планету, полетит навстречу звездам.

А в глазах все темнело. Руки ощущались ватными. Ноги продолжали нести тело, но дрожали под тяжестью каждого шага. Шон понял, что стоит на месте, но мир вокруг продолжает вращаться, расплываться и уходить вдаль, преломляясь, нарушая всякие законы. Родригес осторожно подбирался к стене дома, прислонился боком к холодной бетонной постройке и точно уснул. Закрыв глаза, он видел перед собой очередные галлюцинации, жар накрывал тело, словно волна, состоящая из раскаленной лавы. По телу пробиралась дрожь, воздуха не хватало. Шон не смог устоять перед жестокой атакой неизвестной болезни и рухнул на тротуар, преградив легкое течение крохотного ручейка. Голова опустела, ее покинула всякая мысль, даже страх, осталось лишь забвение.

Шон очнулся в холодном поту. Казалось, что прошла вечность, хотя и пролежал он всего пару минут. Жуткая лихорадка отпустила, но надолго ли? Неясно, что пугало Родригеса в большей степени: само наличие болезни или ее неизвестность. Задумавшись о своем недуге, Шон устало побрел к парламенту, с трудом волоча ногами по сырому асфальту, пытаясь навести порядок в голове, и без того больной.

— Входите, — протяжным воем разнесся голос Вадима, и Шон неуклюже завалился в кабинет. Никонов уставился на гостя строгими серыми глазами, молча ожидая от него какие-либо слова.

— По какому поводу вызывали? — спросил Шон и присел напротив, придерживая челюсть рукой, как бы стараясь остановить головокружение.

— Нам тут птички, так сказать, напели, с которыми вы сюда приехали, что вы какие-то опыты проводили раньше? — в ответ Родригес лишь кивал. — Так вот-с… Наши ученые желают, чтобы вы возобновили это ваше дело. Сегодня же.

— Извините меня конечно, но а что исследовать-то? Я в поисках вакцины уже полгода, и за это время никакого результата, — в горле совсем пересохло, отчего слова приходилось выдергивать изо рта, царапая горло. — Можно немного выпить? — спросил Шон, указывая взглядом на стоящую на краю стола практически пустую пластмассовую бутылку.

— Там всего-лишь капля, вряд ли напьетесь, — развел руками Вадим, и в его жесте Родригес разглядел разрешение.

— Порой нам бывает достаточно хотя бы одной капли, — Шон проглотил воду с превеликим удовольствием. — То есть вы хотите, чтобы я проводил эксперименты над мутантами?

— Да. Нет, вы можете отказаться, я не заставляю. Но, я не думаю, что вы добьетесь народного одобрения таким подлым поступком.

Шон помолчал чуть больше минуты, может меньше, время в его голове текло по своим собственным законам, совершенно чуждым для земных.

— Могу я подумать? — наконец продолжил Родригес.

— Что ж, — вздохнул Вадим, — даю вам один день. А теперь возвращайтесь к работе.

— Как-то так, — закончил свой рассказ Шон, вращая в руках хирургические ножницы. Роза внимательно взглянула на Шона, потом отвела взгляд куда-то в окно.

— Я думаю, тебе стоит попробовать, — очень медленно проговорила девушка, а в голосе ее чувствовалась такая странная тоска. — Почему бы и нет?

— Почему бы и нет… — задумчиво повторил Родригес. — Да потому, что я устал от этого. Я хочу жизни, спокойной жизни, настолько спокойной, насколько это возможно сейчас. Я хочу жить, хочу радоваться, хочу любить, хочу чувствовать себя самим собой. Роза, ты только посмотри, как все стало хорошо. Мы уже и позабыли, когда последний раз бежали от Драугров, мы