Дневник артиста - Елена Погребижская

В гримерке мне испортили все удовольствие, потому что Женька, солист группы «Конец фильма», сказал, что смотрел наше выступление из зала и это он и крикнул.

По дороге домой мы все летели и спали. Опять никто не знал, что это за море.

Прилетели в одиннадцать утра. Сейчас почти шесть вечера. Я уже час как не сплю.

Когда мы сходили с трапа в Москве, где было на двадцать градусов теплее, чем в Норильске, пацаны какие-то, раскинув руки, закричали: «Юг, бляха, юг!..»

28 сентября 2004 года

10.00. Прием у психолога.

Психолог сказала, что ей нечего со мной делать, и сказала, что это отлично, что я нахожу столько практических выгод в своей двойственности. Это и понятно — я ж хитрая морда.

11.00. Выпивание кофе с любимым фотографом и девушкой с японской палочкой для еды в волосах.

13.00. Репетиция с Павлом Кашиным в домашних условиях. Павел Кашин — приятный человек. У нас у обоих вьются кудри. У него сильнее. Мы будем отлично смотреться на концерте третьего. Это помимо того, что поем вместе хорошо. Показали эскиз гигантского рекламного щита нового альбома Павла. Оригинал был продан в Лондоне за двенадцать тысяч фунтов. Таких щитов будет по городу тридцать. Паша и его директор молодцы.

15.00. Записываем интервью на «Нашем радио», из чего выясняется:

1) что это возможно при наших отношениях с этой станцией;

2) что у них есть мой мобильник;

3) что торт на деньрожденевом концерте будут есть все, кому можно есть торт. Мы надеемся, что таких будет немного. Шутка.

16.00. Обед в секретной армянской забегаловке. Настолько секретной, что они были искренне удивлены, что мы пришли к ним есть. Выводы: долма лучше, чем лобио.

17.00. Репетиция. Я и Юта. Разложили на два голоса. У Юты оказалась специальная манера, которой она поет романсы. Юта сказала, что решила, наверное, записать альбом романсов.

18.00. Мне так нравится петь романсы, я так это люблю, что решаю дать концерт романсов. Мне запрещают это делать до выхода рок-альбома. Я страдаю, но соглашаюсь, потому что жестокие лапы шоу-бизнеса прочно взяли нас за горло, к которому тянется и рука голода. Так что это игнорировать нельзя. Пришлось отложить.

18.01. Приходит Марина Чиркунова с дочкой. Марина так дала романс, что аж шуба заворачивается. И что она в подполье с таким талантом делает? Делает свой камбэк, по последним данным. Мы все от нашего дуэта побежали мурашками. Два красивых низких и сильных голоса переплелись и всех взяли за сердце.

18.40. Пришла Лена Никитаева с девушкой. В плане, с ней пришла девушка, не подумайте чего. Размышляем над тем, нужен ли перфоманс. Я убеждаю всех, что мы сами по себе перфоманс, ничего дополнительного не нужно.

20.00. Конец репетиции.

20.40. Прибытие домой.

21.00. Ужин и свободное время.

29 сентября 2004 года

Разговор в машине:

— И пора нам уже переписать наш райдер…

— Понятное дело, наш райдер вызывает у людей недоумение.

Светофор, встали.

— Особенно в той части, где мы требуем автобусы типа «мерседес». С видеодвойкой.

— Далась тебе эта видеодвойка. Это же мифическая видеодвойка. Все же понимают, что нам не надо никакой видеодвойки.

— Может, и понимают.

Поехали. Встали. Мелкая пробка.

— Но это воспринимают как, например, ну, например… например «всем с…ть через одного».

— Через одного?

Тут раздается голос с заднего сиденья:

— А кому не досталось, тому что?

Тишина. Голос с заднего сидения сам себе отвечает:

— Тому смотреть видеодвойку…

Короче, райдер мы перепишем.

30 сентября 2004 года

Могу рассказать, как мы выбирали квартиры три года назад.

Цены на жилье были нереально низкими. Потому что недавно был дефолт. И однокомнатную квартиру можно было купить за пятнадцать тысяч долларов. Ровно эту сумму мне дало ОРТ на квартиру. Почему-то безвозмездно, чего за ним раньше не было замечено. После выборов сумма выросла до двадцати пяти. То есть можно было уже претендовать на двухкомнатную не в центре. Как раз в это время у меня случилась великая любовь, и мы решили скинуться. Сумма увеличилась вдвое, и можно было искать что-то в центре.

Тетенька-риэлтер была мало того что мастер своего дела, так еще и крайне въедливая. Она показывала по пять квартир за раз и велела записывать на листочке плюсы и минусы каждой, а то потом забудем. Мы посмотрели квартир тридцать. Сразу договорились, что никто не будет никого убеждать, а купим ту, которая обоим понравится безоговорочно. И вот мы смотрели, смотрели, смотрели квартиры и ждали, какая же попросится.

Первой, я помню, мы посмотрели квартиру на Садовнической. Это улица возле Балчуга, там где речка и мостики. Очень красиво, почти Венеция. Улица была вся отреставрирована — широкая дорога и дома в стиле девятнадцатого века. Квартира была на последнем этаже, так что открывалась перспектива завоевать чердак. Дяденька-хозяин рассказал, что в доме живет какой-то крутой перец, и поэтому въезд во двор со шлагбаумом, и видеокамеры стоят. Почему же мы ее не купили? Потому что в соседнем доме была электростанция.

Потом мы смотрели дом на кольце — квартиру, где жил Немирович-Данченко. Окна выходили прямо на Садовое, и какой-то маленький правнук Немировича все еще был там прописан. Поэтому мы ее не купили.

Потом мы смотрели дом Римского-Корсакова. Это реально целый дом, который ему кто-то подарил. Недалеко от Смоленки. Прямо там то есть. В квартире жила мощная женщина с характером и ее щуплый сын. Потолки там были нереального размера — метра четыре. Особенно высокими они казались в туалете. Поднимаешь голову — как в трубе находишься. Мощная женщина сказала:

— А это у нас столовая, — и показала в угол, — а бюст я недавно выкинула.

— Какой, — говорю, — бюст?

— Ядвиги Эдмундовны. — Нет, как это мы не знаем, ну Ядвиги Эдмундовны же.

— А кто такая Ядвига Эдмундовна?

— Это сестра Феликса Эдмундовича, — гордо отвечает хозяйка.

— И что — бюст прямо в комнате стоял?

— Прямо в комнате…

Мы решили не покупать квартиру с высокими потолками, потому что — мало ли, явится дух Ядвиги Эдмундовны, а у них семейка та еще.

Была еще одна квартира с высокими потолками в нереальном доме на Пушкинской. Это такая серая громада, построенная в 20-е годы лучшими архитекторами Москвы в духе того, как они тогда понимали слово «круто». Понимали так: бетонные стены в три метра, потолки пять метров. Еще там были здоровые коридоры между квартирами. Может, они там планировали мотоциклетные соревнования устраивать, я не знаю. Еще в доме располагалось много всего — химчистка, детский сад и так далее. Архитекторы 20-х любили, когда все в одном флаконе. При том, что дом был суперским — и по архитектуре, и по качеству, и потому что Пушкинская, — он был сильно загажен, и там, судя по всему, жило много нетрезвых личностей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});