Один на один - Ник Перумов

Но вот тут-то, примерно с середины апреля, настроение стало стремительно падать. Ну, ни-че-го-шень-ки не хочется! Сядешь на террасе, уставишься куда-то в поле и сидишь... покуда окурки в пепельнице через край не полезут.

- Это у вас после гриппа! - авторитетно заявил тот прыщавый психоаналитик, ну, который про кирпичи присоветовал.

Объяснили ему доходчиво, что гриппами отродясь не болели, несмотря на коренное питерское происхождение и проживание.

- А-а, ну, тогда - любовника заведите! - обрадовался специалист по депрессиям.

Спасибо, вот умничка. Это мы и без ваших дипломов сообразить сможем. Да вот только как ты его будешь заводить, если настроение - нулевое? Если утром, вместо приятной свежести и бодрости, руки трясутся и вялость во всем теле чрезвычайная? А вечером - руки-ноги отваливаются, спину ломит, как будто за день по меньшей мере машину кирпича разгрузила?

Светочка снова стала бояться ночных кошмаров. А однажды, после ночи бессонного телевизионно-сигаретно-коньячного бдения, внезапно вскочила, перепугав Гришу и Дашу, приняла горяченный душ и поехала в церковь, к заутрене.

Собор Александро-Невской лавры вызывал в памяти ехидные фразочки из учебника по истории СССР за седьмой (или восьмой?) класс: что-то про скудное освещение, высокие мрачные своды, призванные подавлять волю... Хотя, возможно, я ошибаюсь, и все это относилось к готике?

Поразительная все-таки штука: объездить, считай, полмира... Уж куда мы только с Виталием не заходили-забредали-залезали, заслужив славу донельзя дотошных и въедливых туристов. Но нигде и никогда не чувствовала она себя так неуверенно, как в русской православной церкви. Вот и сейчас: от самого входа идешь мимо забора, строго прикрывающего Литераторские мостки (что там за тайна такая?), и, как никогда, чувствуешь себя никчемной дурой. И походка-то у тебя идиотская, из-за несовместимости любых каблуков и булыжника. И шарф шелковый на голове - слишком яркий. И плащ на тебе... Господи, прости меня, да неужели же одежда может столько стоить? Потом долго ходила, вглядываясь в спокойные мудрые лица (или лики?) на иконах, бестолково топталась, не зная, как заказывать молитву "за упокой". Потом - вообще стыд! - в сумочке одни "стольники". Как же милостыню давать? Сообразила: купила свечку, разменяла, но все равно не меньше полтинника раздала калекам да убогим.

И что?

Домой приехала только под вечер, уставшая, благостная... Час плескалась в ванной, даже напевала что-то...

Кажется, только голову на подушку положила, глаза закрыла - и вот он, тут как тут. В своем любимом кресле, там в кабинете, на Каменноостровском. Кресло вертящееся, поэтому он сидит, чуть-чуть из стороны в сторону покручиваясь. Улыбка - вроде бы и добрая, но сразу ясно - сейчас язвить начнет. Светочка даже во сне почувствовала, как капля пота медленно скатилась с виска, по щеке, защекотала подбородок.

- Болвася ты, болвася, - мягко выговаривал Виталий, водя пальцем по гладкой поверхности стола, как всегда, совершенно пустого. - При чем тут ЭТОТ благообразный старец? Какого облегчения ты от него ждешь? Хочешь посвятить себя посту и молитвам, дурася? Фу, милая, как это скучно... У тебя не получится. - И - сразу же, моментально! - резкий поворот кресла, ладони выставлены вперед: - Не надо, не надо, не возражай... Я прекрасно знаю, на что мы способны, когда рассержены. Но не надо, дружище, рвать свою милую розовую попку только для того, чтобы доказать МЕРТВОМУ человеку, что его забыли...

Светочка проснулась среди ночи. Босиком выбежала в гостиную, плохо еще соображая, где находится аптечка, разбудила кого-то из охраны, уронила напольную вазу, вспомнила наконец, где лекарства, запила два "тазепама" минералкой, доплелась до кровати и почти сразу провалилась в вязкий, тяжелый сон. Без сновидений.

Весь следующий день Светочку донимала мысль о том, что (если бы это можно было проверить) там, на Каменноостровском, в пустом запертом кабинете на столе сейчас видны следы его пальца.

Следующим средством, по совету Илоны (вот где фантастика! - впервые в жизни следую Дуськиному совету! То ли мир резко поглупел, то ли я с ума схожу?), стал визит к "бабке".

- Светулик, ты с ней осторожно! - пищала из далекой Швейцарии Илона. - Она знаешь какая крутая! Помнишь Ленку Димкину? Ну, такая, с жуткой задницей? Во-от, так эта бабка Ленке замуж в Италию нагадала! И точно! Ты смотри, не рассерди ее, характер свой не показывай и не жлобись, денег дай!

Сухая, жилистая "бабка", лет пятидесяти, с хитрющими глазами, с порога забубнила-заговорила какими-то невнятными скороговорками, чисто по звучанию напомнившими Светочке с детства ненавистное, выворачивающее язык, колобковское: "Я по коробу СКРЕБЕН, по сусеку МЕТЕН, в сметане МЕШОН, в масле ПРЯЖОН, на окошке СТУЖОН". Потом долго водила руками, закатывала глаза, писала на бумажке состав какого-то спасительного зелья, а под конец нормальным, человеческим голосом потребовала двести тысяч. Светочка, извиняясь, достала полтинник баксов. "Бабка" ломаться не стала, с достоинством взяла бумажку, мельком на нее взглянула и добавила, как будто именно там это и вычитала:

- Не отпустит он тебя. К себе позовет. Да ты не ходи.

Светочка вышла на солнечную улицу с хорошо знакомым каждому русскому человеку ощущением, что его надурили за его же деньги.

Остаток дня она с ужасом ждала ночи, сидя в кресле и сжимая в кулаке упаковку тазепама. Потом оказалось - задремала, да так и проспала до утра. Виталий никак не среагировал на Светочкин визит к доморощенной колдунье.

С утренней почтой 29 мая пришло чрезвычайно милое письмецо от Шуманов из Америки. Эта симпатичная парочка (тогда еще не Шуманов и не супругов) училась с отцом на одном курсе. Со Светочкой они до сих пор поддерживали трогательную дружбу. Виталий относился к этому весьма лояльно и даже разрешал Светочке навещать их в Калифорнии. В письме, как всегда, было несколько фотографий с комментариями на обороте. "Дядя Миша учит негра играть на банджо", "Это мы. На заднем плане - памятник Линкольну", "Тетя Ида не решается прыгнуть в бассейн". Немудрено. Если она прыгнет, волной смоет половину лежащих на берегу. Тетя Ида, милейшее и бестолковейшее в мире существо, всегда, сколько ее помнила Светочка, страдала от избытка веса и недостатка вкуса. Причем где-то в глубине души она, скорей всего, догадывалась, что одета как пугало. Переезд в Америку шестнадцать лет назад полностью ее излечил. Ну, подумайте сами, как можно комплексовать в стране, где БОЛЬШИНСТВО одеты как пугала, а борьба с лишним весом - национальный вид спорта?

Светочка рассеянно перебирала яркие фотографии, пока не наткнулась на одну, без комментариев. Снимок был смазанный, неудачный. Чета Шуманов нечетко улыбалась на фоне какого-то казенного американского небоскреба, угол вообще занимала чья-то случайная макушка. Видимо, Миша с Идой попросили прохожего щелкнуть их вместе, а тот схалтурил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});