Журнал Наш Современник №5 (2002) - Журнал Наш Современник

Вспоминаю печальный рассказ моего друга-француза, солдата, отступавшего жарким летом 1940 года под натиском военной машины вермахта. С неостывшим за полсотни лет негодованием мой старый друг Жак вспоминал, как обыватели брали с измученных солдат деньги за кружку воды. С другой стороны, он же рассказывал, что в родной Бретани, в его детстве в 20-е годы еще вполне патриархальной, за поделки для туристов ремесленники брали только по себестоимости. Она стоит, говорили они, один франк, и отказывались брать больше, даже если им это покупатели-туристы навязывали. Прямо по русской пословице: лишнее не бери, карман не дери, души не губи!

 

Не только примитивные общества, но и “реальный социализм” со всеми его недостатками и уродливыми явлениями нравственно был все-таки несравненно выше “рыночной демократии”. В нем был заложен дух солидарности, коллек­тивизма, товарищества, социальной справедливости, которые пока недосягаемы для самых успешных демократий с рыночной экономикой. Молодые россияне уже пробуждаются, присматриваются к антиглобалистам. В чем рыночная мораль? Если у тебя нет денег, ты не только не гражданин, ты не человек. Чубайсовские отключения электричества в больницах — наглядная иллюстрация. Что получили взамен? Право уезжать за границу? Только кто нас там ждет?! Свободу слова? Ну и говорите, сколько хотите и что хотите друг другу. А мы, олигархи, делаем, что хотим: деньги, власть и СМИ у нас! Кто платит, тот и заказывает музыку.

Уместно сделать твердый вывод: посредством современных СМИ многократно повысилась способность финансовой олигархии манипулировать общественным мнением. Современные СМИ способны методично отравлять массовое сознание, нагнетать психопатию, распространять душевные эпидемии, зомбировать всю психическую сферу нации — самую тонкую составляющую биосферы. Ведь человек — ключевой элемент биосферы! Говорят и говорят о правах человека, но не хотят признать основного его права — права на защиту своего и своих детей психического здоровья. На Западе популярны книги русского эмигранта, блестящего публициста Чахотина. Так, он в своей книге “Изнасилование толпы политической пропагандой” еще в 1952 году, до телевидения, писал: “Отравление — это преступление, которое издавна у всех народов карается самыми суровыми наказаниями. Пришло время осознать и принять законодательные меры для защиты огромных масс людей, чей голос и в демократическом государстве может подавляться психологической отравой”1. Далеко смотрел Чахотин. Но то ли еще будет, если не вырвать наркотическую иглу телевидения из рук мировой финансовой олигархии. В свете всех этих моментов понятна ностальгия старшего поколения по потерянному социалистическому раю. Хотя раем-то его никак не назовешь. Все, однако, познается в сравнении.

Вот и задумаешься над смыслом исторических событий. Почему в ХХ веке стали засыхать старые, но еще полные жизни христианские корни солидаризма и коллективизма? Почему, несмотря на самоотверженные усилия трех поколений наших соотечественников, завяли, так и не распустившись, цветы социализма и победил “новый русский” — хам, лихоимец и мироед. Каков замысел Творца? Ведь все это случилось как раз в такие времена, когда потребность нации, да и всего человечества в солидарности перед лицом катастроф становится очевидным императивом. Почему люди продолжают истреблять друг друга, хотя все больше их гибнет от природных катастроф?

Скромный библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров, на которого так часто ныне ссылаются, прозванный московским Сократом, считал вопрос о взаимопомощи и братстве главным вопросом жизни человечества. Вопреки Дарвину и Гегелю, он считал, что цивилизации — это результат сочувствия, любви, а не борьбы. И доказывал: всякий родившийся непременно бы погиб, если бы о нем не позаботились. Писал он мало, но на века. Такова его книга “Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т. е. немирного состояния мира и о средствах к восстановлению родства”. Изучив 288 решений вопроса о смысле жизни, от ветхих людей до современников, Федоров пришел к выводу, что источник зла не только в человеке, но и в самой природе. “Болезнь небратства, — пишет он, — имеет в основе страшные силы вовне и внутри человека”.

Евангелие для Федорова это программа объединения людей для общего дела регуляции природы. Программа невыполнимая без солидарности и братства. Чехов не соглашался, что, “если Бога нет, то все дозволено”. Неверие вовсе не означает, что все дозволено. А есть ли Бог или его нет, — считал он, — человечество решит в ближайшие десять тысяч лет. Московский Сократ в ответ грустно иронизировал: так долго ждать нельзя. Усвоив дарвинизм, человечество уничтожит себя задолго до этого откровения: “Человек сделал, по-видимому, все зло, какое только мог ...относительно природы, относительно друг друга”. Остановить это зло может общее дело регуляции природы, но без единства, без братства это недостижимо. Человек будет продолжать не регулировать, а эксплуатировать природу для вражды, для братоубийственных войн, “для расхищения ее богатств блудными сынами ради жен”1 . Его мысли поражают своей глубиной, недаром он влиял на таких гениальных людей, как Достоевский, В. Соловьев, Л. Толстой, Циолковский, В. Вернадский. Концепция Вернадского о сфере Разума, о ноосфере прямо проистекает из философии Федорова. Из круга этих идей в наши дни рождаются концепции устойчивого развития, под их влиянием идет поиск новой экономики — экономики в широком смысле, экономики биосферы, которая включает регуляцию природы.

В экономической науке назревает переворот. Все ее основы пересматри­ваются. Нетрадиционные экономисты считают, например, классическое опреде­ление факторов производства — земля, труд, капитал — недостаточным. В прошлом веке добавили науку, но в “зеленой бухгалтерии” и этого недостаточно для познания мира в его единстве, для холистического взгляда на мир как на интегральную систему. Много было споров и предложений, чем заменить классику. Наиболее перспективным, но не окончательным, представляется самое простое решение. Изучать вместо классических: “земля — труд – капитал” — “материал — знания — энергия”.

 

За понятием “материал” стоит вся биосфера, а не только земля. Биосфера включает помимо земли экосистемы, космос. “Знание” это не труд только, но вся социосфера, вся техносфера, вся жизнь общества. Однако самая примечательная метаморфоза происходит с фактором “капитал”. В новой триаде ему вообще не найдено место. Его заменяет “энергия”. Это открывает радикально отличные от рыночных формы хозяйства. В центре — коэволюция биосферы, социосферы и техносферы на принципе комплементарности материала, знания и энергии.

В новой парадигме развития биосфера — это общее наследие человечества. Ни человек, ни общество, ни государство не имеют права что-то изымать из нее, дробить или продавать. Это не акции, а составляющие мироздания. Это опять возвращение к принципам традиционных обществ. Продажа земли будет запрещена. Не будет не только частной, но и общественной собственности на землю. Она — общее наследие ушедших, живущих и будущих поколений. Россия, сумевшая сохранить землю как общее наследие даже в трагичный для нее ХХ век, по воле близоруких либералов отступает перед натиском новой волны хищников-приватизаторов, “иных времен татар и монгол”.

Известно, что ни классическая политэкономия, ни марксизм, ни тем более монетаризм не замечают духовных основ труда, его связи с истоками жизни, с родной местностью — с малой родиной. Не уделяют они внимания и особой роли пола в естественном разделении труда. Работник у них абстрактный, общество безликое, природа не живой организм, а объект для эксплуатации. Производство потребительной стоимости превращается в умерщвление природы, включая работника. Все эти темы хотелось бы подробно изложить в других статьях.

Профессор Токийского университета Таманои еще в 80-е годы начал разра­ба­тывать основы “экономики в широком смысле” (economy in broad sense). Особое внимание он уделял отходам производства, энтропии. Изучая ее, он счел необходимым ввести понятие отрицательного производства. Это коренным образом меняет спектр экономического анализа. В будущем в себестоимость будут включаться все убытки от деятельности человека, наносимые природе, биосфере. Значение введения эффекта энтропии в том, что оно возвращает экономику в мир органических, природных систем. Экономика становится биоэкономикой. Жизнь — это обмен веществ, организм освобождается от продуктов распада. Кибернетические системы не знают энтропии.

Вводя энтропию в экономический анализ, мы должны будем рассматривать сельское хозяйство и индустрию как качественно отличные категории. В сельском хозяйстве земля и труд переплетаются в единую живую систему. Циркуляция воды и теплообмен органично решают проблему энтропии. Микроорганизмы участвуют в производстве. Весь производственный цикл остается частью экосистем, пока рука человека не переводит сельское хозяйство на индуст­риальную основу. Тогда все идет наперекос, появляются “ножки Буша” и прочие монстрики.