В заповедной глуши - Александр Мартынов

...вы, молодые, живые,

Стойте на страже мира -

Того, о котором мечтали

Мы по соседству со смертью...

   Валька слушал, задумавшись. Не то чтобы его очень задели стихи неизвестного ему Грига (был, оказывается, ещё один, надо же...), но что-то такое в них всё-таки звучало. Что-то, требовавшее обдумывания. Серьёзного.

   - Валентин, - вдруг сказала Ядвига Яковлевна. - Послушай. Ты собираешься тут просто отдохнуть и уехать?

   - Н... нет, - Валька ощутил скользкий ледок и подобрался. - Нет, я буду жить у дяди. Мы будем.

   - Мне неудобно просить, но... - женщина смерила мальчишку взглядом. - Может быть, ты сыграл бы на первое сентября в концерте? Очень тяжело самой вести мероприятие и самой же играть. Это ещё нескоро, я понимаю, но всё же...

   - Конечно, - даже не думая, кивнул Валька. - И ещё... - он спохватился. - Я вообще-то... не только за Витькой. Михал Святослвич сказал, что у вас в школе есть изостудия. Я бы хотел купить у вас картон для работ и краски. Настоящие, если можно. В смысле, про-фессиональные. Акварель, гуашь... Пастельные карандаши, мне всё сгодится.

   - Ты рисуешь? - поинтересовалась Ядвига Яковлевна. Валька наклонил голову. - Ну хо-рошо. Пойдём посмотрим, что можно для тебя подобрать...

   ...Гирловка в самом деле была большим селом, пополам рассечённым хорошей доро-гой - впрочем, почти без движения. Да и на самих улицах было практически пусто. Отку-да-то доносился шум машин, неким образом ассоциировавшийся у Вальки с сельхозрабо-тами.

   В рюкзаке у него оказалось всё, необходимое для рисования. Здешняя изостудия бы-ла сплавом архинесовременнейшего помещения с отличным обеспечением. Деньги за всё это Ядвига Яковлевна взять отказалась, и сейчас Валька шагал по улице, размышляя, хо-рошо это или плохо, пока его взгляд не упал на украшавшую вход в непритязательное зда-ние под соломенной крышей:

ЧЕМ БОГАТЫ !

89.

   Кафе, сообразил Валька. Замер. Постоял. И свернул в расшатанную дверь, подпёр-тую в открытом состоянии гранитным булыжником.

   Внутри царили покой и тишина, прохлада и полумрак. Было безлюдно. На белёной печке сидела кошка. Пахло какими-то травами. Сбитые из досок столы сияли чистотой. А на стенах висели примечательные рисунки, выполненные в стиле плаката 30-х годов - Валька тут же обратил на них внимание и подошёл ближе, заинтересовавшись большим заголовком, венчавшим целую серию.

БЕЛОРУССКОЕ

НАЦИОНАЛЬНОЕ

БОЕВОЕ

ИСКУССТВО

"БИМБЕР-ДО-И-ПОСЛЕ"

   Ниже - наподобие комикса - шли иллюстрации, обрамлённые народным орнамен-том.

  -- вислоусый мужик с суровым лицом стоит в окружении множества "врагов" - их вражеская сущность является неким немецко-американско-еврейским сплавом внешних признаков.

  -- крупно - полные уверенностью в своей правоте глаза белоруса.

  -- крупно - рука с зажатым в ней полным графином.

  -- крупно - другая рука со стопкой "хрущевских" стаканов.

  -- неразборчивый вихрь движений, вовлёкший в себя всех персонажей.

  -- все стоят с наполненными всклянь стаканами.

  -- крупно - полные уверенностью в своей правоте глаза белоруса.

  -- крупно - широко открытый рот и льющаяся в него струя.

  -- стоящий в боевой стойке - с пустыми графином и стаканом - белорус, кругом лежат в жалких позах кучами и поодиночке враги с недопитыми стаканами в руках.

   Были тут и другие интересные картинки. "Шеремет пересекает белорусско-лито-вскую границу" (толстенький дегенерат проползает под колючей проволокой, белорус-ские пограничники стоят неподалёку на КПП, пропускают людей и недоумённо смотрят на странного гражданина, а литовские пограничники изо всех сил стараются затолкать его обратно, на лицах у них - отчаянье.) "Батько и нечистая сила" (Лукашенко - в нацио-нальной рубахе, подпоясанной шнурком, шляпе-брыле, полосатых штанах и босой - широ-ко расставив ноги, одной рукой поднимает за шиворот, а другой - удерживает за хвосты две кучи дёргающихся чертей, подозрительно губасто-носато-пейсатых). "Гирловская пионерия в Беловежье-91" (в роскошный зал вламываются мальчишки и девчонки в крас-нозвёздных футуристичных латах, с фантастическим оружием, скручивают трёх пья-ных мужиков, сидевших за столом,заваленным бумагами - в одном из мужиков Валька уз-нал Ельцина.) "Солдат и бес Чубаська" (на фоне сияющего электрическими огнями ночно-го городского пейзажа лихой бакенбардистый старик в поношенном мундире времён Ни-колая I порол розгой, зажав между колен, орущего рыжего бесёнка с хорошо узнаваемым лицом Чубайса) И ещё много разных.

   - Чем богаты, молодой человек, - услышал Валька бодрый голос и, обернувшись, почти столкнулся носом с типично белорусским "клювом" крепкого мужика в национальной оде-жде, возникшим словно из-под земли. - Богатый выбор блюд народной кухни нашего оте-чества, Польши, России, Украины...

   - Здравствуйте, - поклонился коротко Валька. - Хорошие картины...

- Рад слышать, - улыбнулся хозяин. - Если посмотреть - пожалуйста. А то, может,

90.

   всё-таки поедим? - подмигнул он. - Рекомендую картофельные оладьи с мясом...

   - Жарко, - признался Валька, ставя сумку на пол. - У вас мороженое есть? И вода...

   - Один момент, - кивнул хозяин, исчезая за печкой (Валька сморгнул: ну и ну!) и появля-ясь действительно через момент - с деревянным подносом, на котором стояли ваза (не вазочка, а ваза) с мороженым,украшенным мандариновой долькой и высокий жбан. - Чем богаты. Пррррррошу! - он ловко обмахнул ближний стол полотенцем, ногой выдвинув табурет и незаметно сбрасывая жбан и вазу на стол. Валька сел и понял, что мороже-ное и холодный квас (а в жбане был именно он - холодный, шипучий и сладковатый) - это именно то, чего ему не хватало. - Без песни - хоть тресни! - предупредил хозяин отку-да-то и включил нечто народное.

   Интересно, подумал Валька, он всегда так - или просто потому что я тут один клиент?

   Не успел он углубиться в мороженое, как с улицы раздались смех, многоголосье, и внутрь ввалились человек десять мальчишек и девчонок лет по 12-15. Все они были в не-коей форме - лёгких куртках ковыльного цвета (Вальке они напомнили опять-таки Кип-линга и форму англичан где-нибудь в Африке) с нашивками, красных галстуках, мешкова-тых штанах и пыльных кроссовках. Кое-у-кого на головах были тоже ковыльные береты, но у большинства головные уборы оказались заткнутыми под погончики. На тех, что оказались на головах, Валька различил эмблему - простенькую и лаконичную. Алый пятиугольный щит окантовывала широкая зелёная полоса. В центре щита над золотым девизом: "Будь готов!" сияла золотом такая же свастика, как на лобовом стекле джипа дяди Михала.