Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хмурясь или посмеиваясь, жизнь продолжается. Полтергейст, как и все необычное, обходит наш дом стороной. Машка жалуется, что не может найти применения способностям и накопленным знаниям. Я успокаиваю ее тем, что в наше время она может не бояться инквизиции. Машка интересуется, не было ли у нее в роду ведьм. Хочу ответить, что были, но молчу. Не могу говорить плохо о женщине, увлеченность которой когда-то перепутал с любовью. К тому же многие ее жесты, привычки и черты отразились в Машке как в зеркале.
Бывшая жена говорит, что только странной привязанностью дочери к экранной мерзости можно объяснить её чувства к собственному отцу. Думаю, в этих словах — не вся правда. Девочку часто пугали, что папа заберет дочку к себе. И ей этого наконец захотелось.
Когда Машке бывает по-настоящему страшно, она мысленно расширяет границы экрана и представляет съемочную труппу во главе с сидящим в шезлонге режиссером. С суетящимися осветителями и ассистентами. Когда это не помогает, она выключает звук. Выключенный звук телевизора в те вечера, когда Машка остается дома, означает две вещи. Первое, что фильм по-настоящему страшен. Второе, весь ужас заключен в звуке. Самое страшное — это звук. Когда Машка была маленькой, иногда она просыпалась среди ночи, зажимала уши и с ужасом смотрела куда-то в угол, требуя: — Тише, тише, тише!
Теперь это, кажется, прошло.
Звук одиночества состоит из тиканья часов, шипящего телевизора, капающей воды в ванной и шума за окном. Иногда он дополняется собственными шагами и становится невыносимым.
Будучи маленьким мальчиком, я говорил, что из всех времен года больше всего люблю осень. Я лукавил. Где-то вычитал, что осень любил Пушкин. Со временем оказалось, что он был прав. Теперь я люблю осень самостоятельно. В любое время года. И в начале июня тоже.
Вторник — не самый тяжелый день. Вчера шел дождь, сегодня сырость медленно испаряется, насыщая воздух влагой. Я выруливаю со стоянки и включаю музыку. Звучит песня, которую композитор написал в перерывах между редкими вдохновениями. Жизнь идет, надо что-то писать, ждут поклонники, ждет жена-певичка, в спину дышат молодые и голодные конкуренты, и он пишет. Блестящая профессиональная пустота. И незачем обижаться на бывшего кумира, мы все живет также.
Останавливаюсь в пробке у городского рынка. Три минуты никого не устроят. Объездная дорога разбита, машину жалко. Лучше постоять. Тем более следующая песня на кассете лучше. Нащупываю в кармане мобильник, удовлетворенно отмечаю — три елочки из шести. Вполне приемлемая связь. Если она захочет сейчас позвонить мне, это вполне может получиться.
Любовь, это сахар в руках идущего под дождем. И вот уже облизываешь липкие пальцы, пытаясь запомнить ее вкус.
Машка — чувствительное существо. Иногда мне кажется, что она читает мысли. Однажды сказала, что благодаря нашему разводу с матерью, избежала участи быть влюбленной в меня как в мужчину. Поэтому, во-первых, не приобрела комплексов зависимости от сильного пола. Во-вторых, наши отношения не отягощены детством, и она чувствует во мне по-настоящему близкого человека. Я ответил, что ее детства не хватает мне. Машка нахмурилась, смешно почесала кончик носа и попросила рассказать о Ней.
— О ком? — переспросил я.
— О Ней, — повторила Машка. Именно так она и сказала. С большой буквы. — О той, от которой ты ждешь звонка последние месяцы.
— С чего ты взяла? — постарался я удивиться.
— Я тебя умоляю!
Она сказала это ее словами и с ее интонацией!
— Мы же договорились — не врать! У тебя на мобильнике вверху списка всегда номер, по которому ты не звонишь. Да и обращаешься ты с телефоном как с живым существом. Подобное сочетание может быть связано только с женщиной. Хочешь, я позвоню ей?
— Нет!
Вырвалось…
— Папка. Скажи. Хорошо иметь взрослую и умную дочь? — спросила Машка, обнимая меня. — Самое удивительное, что я, оказывается, ревную! Нет, ты представляешь?
Второй день в отпуске и опять еду на работу. Превращаюсь в механическое существо. Вчера шеф вздохнул, приблизился и внятно сказал в ухо: «Ты в отпуске, понял? Не делай из меня монстра. Чтоб я на тебя больше не натыкался. Увидимся через месяц.» Честно говоря, я здорово смягчил его слова. Шеф не мастер парламентских выражений. Я что-то буркнул в ответ, поднялся в офис, пошелестел бумагами и уехал. День оказался скомканным. И вот, пожалуйста. Опять еду на работу. Точнее стою в пробке. Впереди замер маленький грузовичок. Тент поднят, и я вижу в кузове мужчину в камуфляжной форме. Он примерно моего возраста, то есть находится в середине жизни. Неужели я выгляжу так же? Обвислые щеки и пустые глаза, которыми он смотрит сквозь меня.
Телефон наконец звонит. Я судорожно подхватываю его с сиденья и почти кричу в трубку: «Да, да! Я слушаю!» Из атмосферного потрескивания пробивается голос нашего снабженца: «Алло? Сергеевич? Мне нужна машина на завтра.» «Нет!» — злорадно сообщаю ему. «Что нет? — удивляется снабженец. — Машины нет?». Я нажимаю отбой.
Пробка рассасывается. «Газель» трогается. Голова мужчины качается, он инстинктивно хватается руками за скамью и прижимается спиной к кабине. Он похож на несчастных коров, которых иногда везут по этой дороге на мясокомбинат. Мужчина открывает коричневую кобуру, поднимает черный пистолет, гладит его левой рукой, снимает с предохранителя, приставляет к виску и стреляет. Голова дергается влево, что-то черное вылетает на полог тента, в секунду человек превращается в нескладную тряпичную куклу и мешком валится на пол кузова. Больше я его не вижу.
Сзади раздраженно сигналит серебристый «немец». Я вытираю о чехол сиденья вспотевшие ладони и обгоняю «Газель» у светофора. Останавливаюсь. Водитель поглядывает на «красный» и одновременно пытается разглядеть в зеркалах задние колеса машины. Он слышал выстрел. Рядом с ним сидит миловидная женщина, которая, улыбаясь и жестикулируя, что-то рассказывает. Зажигается «зеленый». Мы трогаемся. «Газель» останавливается у супермаркета. Я встаю в десяти метрах впереди и гляжу назад. Женщина расплачивается с водителем, еще раз улыбается, выходит из машины, открывает зонт и спешит под дождем в сторону магазина. Когда проходит рядом, я ловлю ее случайный взгляд и понимаю, — она знает, что случилось в кузове.
«Она знает, что случилось в кузове», — повторяю я про себя. Водитель медленно вылезает из кабины, засовывает в карман сложенную купюру, несколько раз ударяет ладонью по тенту, говорит что-то и идет к заднему борту.
Он замер, увидев труп. Ухватившись рукой за металлическую скобу на заднем борте, он с ужасом смотрел на лежащее ничком тело, на растекающуюся лужей кровь, на пятно на внутренней стороне тента. Капли пота блеснули на его лбу. Наверное, ему хотелось крикнуть, оглянуться и позвать кого-то, но шея одеревенела.
Я нашел женщину в продовольственном отделе. Она катила перед собой тележку, снимала с полок пакеты и коробочки, придирчиво рассматривала и укладывала в корзину. Я шел сзади и пытался заметить необычное в ее поведении. Она обернулась возле кассы. Спросила без тени раздражения:
— Что вы хотите?
— Извините, — промямлил я, почувствовав неловкость. Это была обычная женщина. Она пожала плечами. Расплатилась. Я вышел на улицу. Дождь заставил натянуть на голову воротник, я добежал до машины, прыгнул в салон. Она стояла на обочине. Наклонилась, заглянула внутрь.
— Опять вы?
— Куда?
— В центр.
— Садитесь.
Вместе с ней в салоне появился тонкий запах духов. Похожий на Машкин.
— «Лу-лу»? — спросил я.
— Да, — кивнула она, смахивая с волос капли дождя. — Что вас заинтересовало?
— Вы ехали на «Газели» до магазина?
— Да.
— Человек в кузове застрелился.
— Что вы говорите?
Она сказала это без удивления. Обыденно.
— Вы не удивлены?
Она вздохнула, прижала к вискам кончики пальцев, зажмурилась на мгновение.
— Остановите мне здесь, я выйду.
— Ответьте мне, — попросил я.
— Что вы хотите услышать?
— А что я могу услышать? — спросил я, останавливая машину у тротуара.
Она молча возилась несколько секунд с ручкой двери, пока я не наклонился и не открыл сам, коснувшись щекой холодного платья. Ее естественный живой запах неожиданно пробился сквозь парфюм и заставил меня замереть.
— Ветер и бубен, — сказала она, выбравшись на тротуар.
— Не понял! — крикнул я вслед, наклоняясь над сиденьем и вдыхая ускользающий аромат. — Ветер?
— Не этот ветер, — сказала она, открывая зонт. — Радуйтесь, что не слышите. Услышите… перед смертью.
— Постойте! О чем вы?
Она не ответила.
Что делать в отпуске? Ехать никуда не хочется. И некуда. На улице дождь. И зачем уезжать? Машка забирается на диван и, листая журнал, приваливается к плечу. Выгибается. Как кошка. Кажется, почеши за ухом, проведи ладонью по узкой спине, замурчит, выпустит когти.
- Дэниэл молчит - Марти Леймбах - Современная проза
- АРХИПЕЛАГ СВЯТОГО ПЕТРА - Наталья Галкина - Современная проза
- Цветы корицы, аромат сливы - Анна Коростелева - Современная проза
- Последний из миннезингеров (сборник) - Александр Киров - Современная проза
- Перед cвоей cмертью мама полюбила меня - Жанна Свет - Современная проза
- Шаг сквозь туман. Дилогия - Сергей Корьев - Современная проза
- Сборник рассказов - Марина Степнова - Современная проза
- Кролик, беги. Кролик вернулся. Кролик разбогател. Кролик успокоился - Джон Апдайк - Современная проза
- Аниматор - Андрей Волос - Современная проза
- Автостопом по восьмидесятым. Яшины рассказы 14 - Сергей Саканский - Современная проза