Операция продолжается - Владимир Волосков

— Что бы это значило? — Назар повернул к Володе курносое, круглое лицо и озадаченно почесал затылок.

— А кто его знает. — Володя постарался не выдать внезапно охватившего его волнения. — Может, тренировка, может, воров ловят.

— Тренировка... — Назар саркастически хмыкнул. — Хороша тренировка в такую темень!

— Поживем — увидим, — неопределенно сказал Володя.

Весь путь до участка он ломал голову: какую демонстрацию мог придумать Новгородский. Возникшая в предрассветной мгле перестрелка была частью запланированной акции — Володя в том не сомневался. Он смотрел на зачинающийся рассвет и гадал, что делают сейчас его товарищи в пробудившемся станционном поселке, от которого все дальше и дальше увозил его заезженный, хромоногий мерин.

А в станционном поселке в это время действительно царил переполох. Свободные от работы жители сбежались к окраине селения и с тревогой наблюдали за необычным для глухой таежной станции шествием.

Из лесу выкатили три подводы, их сопровождали люди в военных полушубках. В мутной синеве мерклого зимнего рассвета лица разглядеть было трудно, но двух из этих людей старожилы узнали. То были начальник районного отделения милиции Сажин и недавно появившийся в районе человек с хмурым волевым лицом — следователь уголовного розыска, фамилию которого никто в поселке не знал.

Встревоженные недавней пальбой, люди напряженно вглядывались в мрачный кортеж, опасливо жались к заборам, к воротам домов. На санях, закинутые мешковиной, лежали неподвижные человеческие тела. Кто-то заметил торчащий из-под мешковины валенок, кто-то полу черного полушубка, а на последней пароконной подводе, совсем не прикрытой, валялась кожаная каракулевая шапка. Многие сразу узнали ее. Такую шапку носил один человек в поселке — путевой рабочий, а потом весовщик станции, человек слоновьей комплекции со странной фамилией — Куница.

С улицы в улицу, со двора во двор пополз пущенный кем-то слух: «Чекисты трех шпионов застукали!» Многим не верилось: «На кой леший сдалась шпионам наша глушь?» Но новые слухи наползали один на другой. «Геолога убили. Работу партии хотели сорвать». Люди верили и не верили, мрачно шутили, но всем было ясно: произошло что-то серьезное, внесенное в жизнь тревожным военным временем.

А невеселая процессия тем временем продолжала свой путь. Подводы свернули к лесозаводу и одна за другой скрылись за воротами обширной куницынской усадьбы. К высокому дощатому забору никого из любопытных не допустили.

Подводы пробыли во дворе недолго. Вскоре лошади, таща разгруженные сани, снова вынеслись на улицу. Две из них люди в военных полушубках передали конюхам из зареченского колхоза, а на третьей милицейской подводе спешно уехал к вокзалу Сажин. На окраине поселка осталось уже совсем немного людей — рабочие лесозавода приступили к работе, — когда из района пришел темно-зеленый грузовик-фургон. Он рыча вполз в куницынский двор. Молчаливые военные люди опечатали все окна, двери зловещей усадьбы, сели в грузовик и умчались в сторону Медведёвки.

Судача всякий на свой лад, жители разошлись по домам.

В кабинете начальника станции Хребет произошел любопытный разговор. Сажин зашел сюда, чтобы позвонить в Медведёвку.

Начальник станции Нестор Прохорович Нестягин, кум Тихона Огнищева и старинный приятель самого Сажина, нетерпеливо ерзал на стуле, ожидая, когда начальник милиции кончит говорить. Наконец тот положил телефонную трубку.

Нестягин, худой, темнолицый, сутуловатый старичок, сразу вынырнул из-за своего стола и взял Сажина под руку.

— Скажи, Порфирий, — косясь на дверь, зашептал он. — Что там произошло? Что за пальба?

— А тебе что?

— Да так... Но все-таки... Ведь все слышали!

— Что, здорово слышно было? — удивился Сажин.

— Ха! Весь поселок на ноги подняли.

— М-да... — Сажин озадаченно почесал вислый, подмороженный нос.

— Ведь все слышали, — продолжал шептать Нестягин. — И видели... Думаешь, я не знаю, кто эти — в полушубках... Чекисты!

— Хм...

— Кого это вы?

— Я тут ни при чем.

— Ну, они! — Нестягин даже переступил от нетерпения.

— А тебе что за дело до этого? — спросил Сажин.

— Как что! Ведь у нас это произошло! Куница-то мой работник!

— Работник... — Сажин устало усмехнулся. — Ротозей ты хороший.

— Ничего подобного! Я давно чувствовал, что Куница не чистый человек.

— Конечно! Недаром ты его из путевых рабочих в весовщики произвел.

Нестягин смутился, но быстро нашелся:

— Ничего ты не понимаешь. Весовщик — что? Ерунда. А путевое хозяйство — дело ответственное. Тут глаз да глаз нужен. Потому что движение. Грузы транзитом на фронт идут!

— Пожалуй, — неохотно согласился Сажин.

— Слушай, Порфирий, — Нестягин приподнялся на цыпочках, стараясь говорить прямо в ухо приятелю. — Скажи, что там стряслось?

Сажин промолчал.

— Ага! Боишься, что разболтаю, да?

— А что, ты можешь.

— Эх ты! А еще друг, — обиделся Нестягин. — Еще вместе в гражданскую воевали...

— Ох и прилипчивый ты, Нестор, — вздохнул Сажин.

— Ну скажи, Порфирий. По-дружески прошу. Сколько их взяли?

— Ни одного.

— Так как же так! — изумился Нестягин. — А на подводах-то...

— Ихний главный двоих своих помощничков прихлопнул. Следы хотел замести...

— Ну?

— А как сам в кольцо попал, то и себе пулю в лоб пустил.

— Вот сволочь! Как же это они допустили! — огорчился Нестягин.

— Так уж вышло, — снова вздохнул Сажин. — Человек предполагает, а бог располагает.

— И что же... Нашли у них что-нибудь?

— Чего нашли?

— Ну, документы там... радиостанцию или взрывчатку...

— Какую там взрывчатку, — усмехнулся Сажин. — Все уничтожили. Все бумажки сжечь успели, гады...

— Скажи, пожалуйста! — опять огорчился Нестягин.

— Ты только того, Нестор. Не особенно... — предупредил Сажин. — Конечно, хотя многие все видели и слышали... но не особенно распространяйся.

— Что ты, Порфирий! Я ж не маленький!

— Ну-ну... — Сажин простился и заспешил из кабинета. Он в точности выполнил просьбу Новгородского.

Нестор Нестягин был своим человеком — Сажин это знал. Но знал и другое. Нестор и в молодости был любителем пустить пыль в глаза, а под старость язык у простодушного работяги-железнодорожника совсем подхудился. Любил Нестор хвастануть. Порфирий Николаевич не сомневался, что через день-два его приятель не выдержит и под «большим секретом» похвалится перед кем-нибудь своей осведомленностью. Скорей всего перед женой. Супруга Нестора Прохоровича — баба въедливая. Уж кто-кто, а она вывернет муженька наизнанку, если почувствует, что тот что-то знает. А в том Сажин был уверен. Почувствует, учует. Осведомленность будет распирать Нестора. Тем более что о происшедших событиях знают и будут говорить все. К тому же он, Сажин, не настаивал на строжайшем соблюдении тайны. Нестор воспользуется этой лазейкой.