Мемуары гейша - Maryna Ostromyr

можно мне быть? — Макс ныл так, как когда маленькое дитя просит купить что-то дорогое. Самое дорогое.

— Хорошо, — ответил рыбак. И умер.

Ну, это… Суета началась. Макс медсестру вызвал, доктор пришел, сестра несчастная прибрела — вот только она на минутку отлучилась… Макс, со стеклянными глазами и окаменевшим лицом, сидел с сестрой, пока муж той не приехал.

— А вы кто? — спросил муж сестры.

— Я никто, — ответил Макс и ушел. Ну, не скажет же он этим людям, что хочет сказать.

Шел по улицам, ноги сами свернули на улицу, где жила Эльвира. Макс всего раза три был у нее дома, она категорически запрещала являться без приглашения.

— Эльвира, Эльвира… — бормотал Макс в домофон. И она впустила его.

Он лег на ее мягкий белый ковер, положил голову ей на колени и начал рыдать. Да такой истерики у него в жизни не было — ни до, ни после! Маленький Максик плакал по бабушке — единственной, кто его любил. Плакал по маме — той, кого Максик любил больше всех. Плакал по папе, который у него был целую минуту! Он такой несчастный, он такой одинокий, никому ненужный и плохой, ревел, как белуга, в голос, бил пятками по ковру… Короче, ему было всегда стыдно это вспоминать. А Эльвира, к ее чести, никогда не напоминала.

Эльвира гладила своего, давида с распухшей рожей, по волосам, говорила какой Максик замечательный и очень хороший. Мама его любит. Папа Максика любит. Бабушка и дедушка. И Эльвира его любит, своего маленького Максика…. Ах, какие у него глазки, какой носик… И он такая умница, такой помощник. Очень ей помогает, только ему может доверить важное… Малыш уже совсем большой. Он проснется и станет взрослым.

— Я лучше этого Микки! — басом заревело двадцатичетырехлетнее дитя.

— Конечно, котик. В тысячу раз лучше этого мерзавца…

Эльвира зажгла свои курительные палочки и принесла свой чай. Снова положила голову Максика на свои мягкие колени и пела ему колыбельные песни, как маленькому. Песни были странные. На груди болтался кулон с сердечком — это сердечко подарил ей на какой-то праздник, оно было дешевое, Эльвира его не носила, а теперь сердечко качалось перед самым его носом… Макс знал, что это все ее ведьминские штучки, чтобы привести его в норму, не стал противиться, поддался, лег на спину, расслабился и качался на волнах теплого океана… Волны унесли его в прекрасную страну, где он — замечательный Максик, играет с папой и мамой на вот таком ковре, сверху запрыгивает большая собака… У мамы счастливое лицо, папа обнимает маму и они вместе обнимают очень хорошего Максика…

Проснулся Макс на следующее утро. На диване спала, свернувшись в калачик, секретарша. Эльвира вызвала ее стеречь этого «гигантского младенца», как бы ничего не натворил у нее в доме.

Но Макс не собирался ничего творить. Из него вылились все слезы, что накопились за всю жизнь, больше он не плакал никогда. Он был сдержан и спокоен. Все проблемы его детства были решены. Больше не переживал не из-за кого. Может, он выгорел, как и предупреждала Эльвира, а может, все-таки наконец-то вырос. Ведьма знает свое дело, умеет работать, недаром люди платят такие деньги!

10. ГЛАВНОЕ — РОСТ!

Первым делом Максик решил все-таки извести гнусного Микки. Конечно, Эльвира их ловко разводила по разным углам, чтобы не встречались даже, но секретарша донесла, что Микки глаз положил на “Сеялки и веялки”, хочет Максичка подсидеть и сам там менеджером быть, Эльвиру охмуряет.

Его “Сеялки и веялки”! Его первый опыт честного бизнеса. Да он лично демонстрировал, как пашут его трактора — весь в пыли перемазался! Его чуть не ограбили в порту пару раз. Он дрался и обманывал за прибыль, а тут этот, своими гнусными лапами, хочет изгадить все его сеялки и все его веялки!

Это был риск, конечно, идти против Эльвиры и вредить ее бизнесу но, обычно неконфликтный и незлопамятный, Максик не мог отступить и превратился в матерого интригана, готового на все расходы и риски.

Сначала он сорвал несколько злых операций Антагониста(победа над злом доставила отдельное удовольствие “недоделанному принцу”). Так, Микки должен был подрезать на автомобиле одну зазевашуюся девицу и сделать ее виновной в мелкой аварии, чтобы использовать в дальнейших манипуляциях. Но Макс, взяв прокатный автомобиль, изменив внешность, сам подрезал Микки так, что девица благополучно уехала вперед. Дальше, после того, как злой Микки разбил сердце одной особе и довел ее до слез(планировалось, что униженная дама вернется в семью), появился идеальный молодой джентльмен, который бескорыстно утешил ее, профессионально убедил, что она умница и красавица, и пусть принимает такие решения, какие считает нужным. И никто ей не указ!

Черт! Да за такую нелояльность не сносить Максу головы, если вскроется все, но остановиться он не мог.

Эльвира начала сердиться на Микки. Называть его не антагонистом, а олухом, который “свое бестолковостью кидает ее на деньги”.

Потом пришлось вступить в сговор с бригадиром — “ему тот хмырь давно не нравится”

…Юная парочка шла по темной улице, Микки с ребятами из бригады(тридцатилетний, крупный бригадир был староват для таких молодежных дел), должны были пристать к парочке, настучать парню, выставить его в неприглядном виде перед дамой… Но бригадир призвал каких-то других своих ребят, и они настучали Микки с ребятами, паренек подпрягся, тоже кулаками пару раз махнул, и стал выглядеть в глазах дамы, наоборот, героем.

Макс удивился, что бригадир готов пойти настолько далеко, чтобы дать побить собственных ребят. А флегматичный бригадир заявил, что его ребята, они, к битью привычные, а для него главное — бизнес и его безопасность. Если мадам Эльвира нюх потеряла, спятив на любовной почве, то верные товарищи должны подсуетиться и прикрыть все ее косяки…

— Ты, Макся, нормальный пацан, не смотря на свою позорную работу, в корень зришь, разобраться хочешь…

Раздраженная Эльвира орала на всех: столько неудач подряд случались редко — “а у Максика никогда!”. Микки чуть не пинком прогнала с глаз, бригадир невозмутимо извинялся за бестолковость своего отряда и клялся, что “не повторится”.

Последней сорванной операцией была компрометация одного командировочного.