Одинокий волк - Джоди Линн Пиколт

каждый день в 13:00 отец рассказывал там о волках туристам, но в остальное время они стояли пустыми, а прохлада под ними по сравнению с переполненным жарким парком так и манила спрятаться с книжкой. Я не обращал особого внимания на отца, копавшего в соседнем вольере пруд, пока волков перевели в другую часть вольера. И тут с перерыва на ланч вернулся парень по имени Ларк. Он работал у отца смотрителем до Уолтера. Он еле плелся, спотыкаясь. Когда проходил мимо волков, они словно обезумели – бросались на ограждение, клацали зубами и скулили, бегали взад и вперед, как всегда делали, почуяв приближение еды.

Отец бросил инструменты, побежал к воротам и, когда поравнялся с Ларком, опрокинул его на землю. Надавив локтем ему на горло, отец прорычал:

– Ты пил?

Отец установил твердые правила для людей, работавших с животными: не пользоваться шампунями и мылом с отдушкой, никаких дезодорантов. Полный отказ от спиртного. Волки способны учуять в организме остатки спиртного через несколько дней после выпивки.

– Да ребята пригласили отпраздновать, – брызжа слюной, выдавил Ларк.

У него недавно родился первенец.

Постепенно волки успокоились. Я никогда не видел, чтобы они вели себя так буйно по отношению к человеку, особенно смотрителю. Если кто-то им надоедал, например назойливые малыши, которые махали руками и кричали из-за забора, волки просто уходили в заднюю часть вольера и скрывались в деревьях.

Отец отпустил Ларка, и тот, кашляя, перекатился в сторону.

– Ты уволен, – сообщил отец.

Ларк пытался спорить, но отец не обратил на него внимания и, вернувшись в вольер, продолжил копать пруд. Я переждал, пока Ларк отведет душу бранью и зашагает вверх по холму к трейлеру, чтобы забрать свои вещи. Затем я прошел через калитку безопасности и присел на траву в вольере, где работал отец.

– Меня не волнует, если он немного выпил, – с горечью сказал он, будто мы продолжали начатый разговор и ему нужно оправдаться. – Но он должен знать, что на работе это запрещено. – Отец вонзил лопату в землю и перевернул тяжелый ком земли. – Подумай сам. Шатающийся вокруг пьяный парень. Как по-твоему, на что это похоже?

– Э-э-э… на шатающегося вокруг пьяного парня? – сказал я.

– А с точки зрения волка, он очень напоминает подраненного теленка. И тут включается охотничий инстинкт. И не важно, что волки знают Ларка и он работает с ними каждый день. Его вида и движений достаточно, чтобы стая забыла, кто перед ними. Они бы разорвали его, если бы добрались. – Он воткнул лопату в землю так, что она встала прямо, как солдат по стойке смирно. – Пусть это послужит тебе уроком, Эдвард, независимо от того, будешь ты работать с волками или нет. Не важно, что ты для кого-то сделал – кормил в младенчестве из бутылочки, сворачивался рядом по ночам, чтобы согреть, или добывал еду, чтобы он не голодал, – одно неверное движение в неподходящую минуту, и ты станешь для него другим человеком.

Много лет спустя это наблюдение станет личным. Мой отец сделал одно неверное движение в неподходящую минуту. Вздрогнув, я понимаю, что после сегодняшнего утра он может обвинить меня в том же самом.

Пьяница на полу начинает храпеть. Мгновение спустя входит полицейский.

– Шоу начинается, – говорит он.

Я смотрю на часы и понимаю, что провел в камере три часа и бо́льшую часть времени бродил по зыбучим пескам воспоминаний об отце.

Вот так вот: можно уехать от человека за девять тысяч миль. Можно поклясться никогда больше не произносить его имени. Можно вычеркнуть его из жизни.

И все равно в самые неожиданные мгновения он будет являться к тебе.

Мы возвращаемся в ту же самую комнату для допросов, только, помимо детектива и Джо, теперь там присутствует мужчина с нелепо прикрытой волосами лысиной и красными глазами. Я бы предположил, что он под кайфом, но не могу представить, чтобы человек, регулярно посещающий полицейский участок, стал так рисковать.

– Так, – говорит уполномоченный по внесению залога, – я записан к глазному, чтобы наконец-то вылечить конъюнктивит, так что давайте побыстрее. Что у тебя, Лео?

Детектив протягивает ему листок бумаги:

– Все довольно серьезно, Ральф. У нас тут не просто нападение второй степени. Обвиняемый мешал больничному персоналу исполнять свои обязанности и навредил здоровью пациента.

Я не понимаю, что это значит. Неужели отцу может стать еще хуже, чем раньше?

– Мы настаиваем, чтобы залог был установлен в размере пяти тысяч долларов с поручительством, – заканчивает детектив.

Чиновник читает бумагу, которую ему вручил детектив.

– Выдернул вилку из розетки? – спрашивает он, глядя на Джо. – Мистер Нг, вам есть что сказать?

– Речь идет о моем пасынке, – начинает Джо. – Он вырос в этом городе, тут его семья и друзья. У него есть связи с обществом и нет средств, чтобы сбежать. И я даю слово, что глаз с него не спущу.

Уполномоченный по внесению залога трет глаза.

– Цель залога – обеспечить явку обвиняемого в суд. В Бересфорде мы не практикуем превентивное задержание, мистер Уоррен, поэтому я собираюсь потребовать залог в размере пяти тысяч долларов под подписку о невыезде. Вы будете освобождены под собственное обещание явиться в суд завтра утром, соблюдать порядок и вести себя хорошо. Вы не можете покидать штат Нью-Гэмпшир, пока ваше дело рассматривается. Одним из условий вашего освобождения я назначу психиатрическую экспертизу, и я собираюсь издать приказ о запрете проникновения в больницу и ее окрестности.

– Погодите, – нарушаю я данное Джо обещание молчать. – Так не пойдет. Там мой отец, он умирает…

– Судя по всему, недостаточно быстро, по вашему мнению, – говорит детектив.

– Я не позволю третировать моего клиента, – возражает Джо.

– Заткнитесь! – Уполномоченный по внесению залога поднимает руки. – Вы все. Мне не нужна мигрень вдобавок к конъюнктивиту. Завтра в окружном суде вам предъявят обвинение.

– А как же мой отец? – не сдаюсь я.

Джо с силой наступает мне на ногу.

– Что вы сказали, мистер Уоррен? – спрашивает уполномоченный по внесению залога.

Я молча смотрю на него.

– Ничего, – в конце концов бормочу я. – Абсолютно ничего.

Люк

На охоте страшно, в шести дюймах от меня рычит и щелкает зубами волк. Охота для волков – это пан или пропал, и обычно к ее началу они уже несколько дней ничего не ели. Так что для них это вопрос выживания. Если отойти слишком далеко влево или повернуть не в ту сторону, они дадут знать рычанием и покусами. Но даже в таком напряжении, когда все охвачено лихорадочным возбуждением и кипящей яростью, они сдерживаются, и наказание и близко не похоже на