Соловей - Кристин Ханна

– Софи, – Вианна повторяла имя дочери, словно молитву без начала и без конца, – я здесь, с тобой. – И так до тех пор, пока Софи не затихала.

Температура не спадала. Несколько дней Софи хныкала, жаловалась на боль то тут, то там. Сначала Вианна подумала, что девочка просто отлынивает от домашней работы, которая теперь легла на плечи обеих, – огород, стирка, заготовка консервов, шитье. Даже сейчас, в середине лета, Вианна не могла забыть о предстоящей зиме и запасалась, как белка, еще и еще.

Но сегодня утром открылась страшная правда (и она тут же почувствовала себя ужасной матерью, потому что не догадалась сразу): Софи заболела, тяжело. Лихорадка терзала ее весь день, Вианна ничем не могла сбить температуру, и напоить девочку никак не удавалось.

– Давай сделаем глоточек лимонада, – уговаривала она.

Бесполезно.

Вианна коснулась губами жаркой щеки дочери. Бросила полотенце в миску с водой, сбежала вниз. На столе в гостиной стояла полупустая коробка – очередная посылка для Антуана. Она начала собирать ее вчера и планировала сегодня отправить, но Софи стало хуже.

Уже на пороге кухни она услышала крик дочери.

И бросилась вверх по лестнице.

– Мама! – захлебывалась в кашле Софи. Жуткий, чудовищный кашель. Девочка металась в кровати, сбрасывала с себя одеяло.

Вианна схватила ее, обняла, но Софи вырывалась, как дикая кошка, и кричала, и кашляла, и задыхалась.

Если бы у них был хлородин… Волшебное средство от кашля, но не осталось ни капли.

– Все хорошо, маленькая, мама с тобой, – бормотала в отчаянии Вианна.

Бек возник рядом бесшумно, ниоткуда. Вианна понимала, что должна разозлиться – как он посмел явиться сюда, в ее спальню? – но она была слишком напугана, чтобы лгать самой себе.

– Не знаю, что делать. В городе нет аспирина ни за какие деньги.

– Даже в обмен на жемчуг?

– Вы знаете, что я продала мамин жемчуг? – изумилась она.

– Я ведь живу у вас. И обязан знать, что происходит. – Он посмотрел на Софи: – Она кашляла всю ночь. Я слышал. – И вытащил из кармана какой-то пузырек: – Вот, это должно помочь.

Вианна растерялась. Если она будет думать, что Бек спас жизнь ее дочери, это преувеличение? Или он хочет, чтобы она именно так думала? Когда он приносил продукты, это можно было рационально объяснить: в конце концов, ему же надо что-то есть, а она должна ему готовить.

Но этот жест – чистой воды любезность, и наверняка небескорыстная.

– Возьмите, – ласково сказал он.

И она взяла. На секунду руки их встретились. И взгляды. Что-то произошло, молчаливый диалог – вопрос и ответ.

– Спасибо.

– Рад помочь.

– Сэр, Соловей здесь.

Британский консул кивнул:

– Пусть войдет.

Изабель переступила порог роскошного, отделанного красным деревом кабинета. Мужчина из-за стола поднялся ей навстречу:

– Рад видеть вас вновь.

Изабель села в неудобное кожаное кресло, приняла предложенный стакан с виски. Последний переход через Пиренеи дался тяжело, несмотря на чудесную июльскую погоду. Один из американцев был недоволен, что пришлось подчиняться «девчонке», и решил идти самостоятельно. Кажется, его схватили испанцы.

– Янки, – покачала головой Изабель. И больше не о чем тут говорить.

С Иэном – псевдоним Вторник – они работали вместе с самого начала, как только появился «Маршрут Соловей». С помощью группы Поля они создали целую сеть убежищ на территории Франции и отряд партизан, готовых отдать жизни для спасения сбитых летчиков. Французы ночи напролет следили за небом, чтобы не пропустить подбитые аэропланы и парашютистов. Они прочесывали улицы, рыскали по развалинам и сараям в поисках прячущихся союзников. По возвращении в Англию летчики не участвовали больше в боевых операциях – слишком много знали о европейском подполье, – но занимались подготовкой своих товарищей, учили, как избегать встреч с врагом, как искать помощь, снабжали их франками, компасами и фотографиями для изготовления поддельных документов.

Изабель медленно потягивала виски. Опыт подсказывал, что после перехода надо быть осторожнее с алкоголем – обычно она бывала сильно обезвожена, особенно в летнюю жару.

Иэн подтолкнул поближе конверт. Она пересчитала банкноты, сунула в карман.

– За последние восемь месяцев вы привели сюда восемьдесят семь офицеров, Изабель, – сказал он, усаживаясь на место. Только здесь, в этом кабинете, один на один, он называл ее настоящим именем. В официальных документах М19 она была Соловей, для других сотрудников консульства и британских служб – Жюльет Жервэ. – Думаю, вам нужно сделать паузу.

– Паузу?

– Немцы разыскивают Соловья, Изабель.

– Это старая новость, Иэн.

– Они пытаются внедриться в организацию под видом сбитых летчиков. И если вы найдете одного из них…

– Мы всегда осторожны, Иэн. Вы же знаете. Я лично допрашиваю каждого. И парижская группа законспирирована.

– Они ищут Соловья. Если они вас обнаружат…

– Не обнаружат. – Она поднялась.

Они стояли друг против друга.

– Будьте осторожны, Изабель.

– Я всегда осторожна.

Выйдя из-за стола, он взял ее под руку и повел гулять по городу.

У нее было совсем мало времени, чтобы насладиться красотами Сан-Себастьяна, пройтись по набережной над бушующим прибоем, поглазеть на здания, на которых не висят флаги со свастикой. Но Изабель не могла позволить себе надолго возвращаться к нормальной жизни – слишком большая роскошь сейчас. Она отправила Полю записку с курьером:

Дорогой дядюшка,

Надеюсь, эта записка застанет тебя в добром здравии. Я в нашем любимом месте на побережье. Друзья добрались благополучно. Завтра в три я загляну в жандармерию Парижа.

С любовью,

Жюльет

В Париж она возвращалась кружным путем: следовало заехать в каждый пункт на тайном маршруте – Карриво, Брантом, По, Пуатье – и оставить деньги помощникам. Одежда и еда для летчиков – недешевая затея, а все мужчины, женщины и дети (по большей части женщины), обеспечивающие эвакуацию союзников, и так рисковали жизнью. Подпольщики старались хотя бы поддержать их материально.

Проходя по улицам Карриво (скрытно, пряча лицо под капюшоном), она всякий раз думала о сестре. В последнее время отчего-то начала скучать по Вианне и Софи. Воспоминания подернулись теплой патиной – вот они играют в белот и в шашки у камина, Вианна учит Изабель вязать (ну, пытается), а Софи весело хохочет. Иногда она представляла, как Вианна предлагает ей шанс, упущенный в свое время, – родной дом.

Но теперь слишком поздно. Изабель не может подвергать риску Вианну и появляться в Ле Жарден. Бек наверняка будет расспрашивать, что это она так долго делала в Париже. А может, он настолько любопытен, что начнет проверять.

Сойдя с поезда в Париже, она смешалась с толпой понурых мутноглазых людей в темной одежде, словно с полотен Эдварда Мунка. В тумане, окутавшем улицы и оборвавшем цвет с деревьев, поблескивал купол Инвалидов. Почти все кафе закрылись, столики и стулья свалены под драными навесами. На другой стороне улицы квартира, которую она называла своим домом последние месяцы, – крошечная убогая темная мансарда, приткнувшаяся над закрытой колбасной лавкой. Стены насквозь провоняли свининой и специями.

Окрик Halt! свистки, крики. Солдаты вермахта в компании французских полицейских окружили группку людей, которые немедленно упали на колени и подняли руки. На груди у всех Изабель заметила желтые звезды.

Изабель замедлила шаг.

Из-за спины возникла Анук, подхватила под руку.

– Привет! – Бодрый голос недвусмысленно давал понять, что за ними следят. Или Анук подозревала, что следят.

– Ты как героиня американских комиксов, появляешься и исчезаешь, – Тень, кажется.

Анук улыбнулась:

– Ну и как каникулы в горах?

– Незабываемо.

Анук наклонилась поближе:

– Прошел слух, что-то готовится. Немцы набирают женщин для секретарской работы в воскресенье вечером. Оплата двойная. И все очень секретно.

Изабель незаметно достала конверт с деньгами, передала Анук, та уронила его в сумочку.

– Ночная работа? Секретарская?

– Поль тебя записал. Начало в девять. Когда закончишь, иди в отцовскую квартиру. Он будет ждать тебя.

– Хорошо.

– И осторожнее, это может быть опасно.

– А что не опасно? – пожала плечами Изабель.

Вечером Изабель отправилась пешком в префектуру. Тротуар гудел под ногами от десятков грузовиков, проезжавших по мостовой. Слишком много машин.

– Эй ты, стой!

Изабель послушно остановилась. Улыбнулась.

Немец, держа винтовку наизготовку, внимательно рассматривал ее грудь, нет ли желтой звезды.

– Я работаю сегодня вечером. – Она показала на здание префектуры. Хотя окна укрыты затемнением, но видно, что внутри много народу. Офицеры вермахта и жандармы сновали туда-сюда – очень странно для такого времени суток. Во дворе выстроились в ряд автобусы, их водители курили и болтали рядом.