История Древней Греции в биографиях - Генрих Штоль

Афинский Акрополь

Перикл занимался философскими науками не как Анаксогор, отрешившись от жизни в мечтательном уединении единственно для удовлетворения своего ума, но поставлял задачу жизни в практической деятельности для пользы своего отечества. Управление Афинским государством было целью его стремлений, и как скоро он вступил раз в общественную деятельность и начал участвовать в государственных делах, он посвящал своему призванию все свое время и все силы с неутомимым терпением. Не видали, говорит Плутарх, чтобы он с тех пор ходил в городе другой дорогой, кроме той, которая вела на площадь и в здание государственной думы. Он отказывался от всякого приглашения на пир и от всех подобных торжественных собраний и сходок, так что в длинный период своего управления государством не бывал в гостях ни у кого из друзей, исключая свадьбы своего двоюродного брата, Эвриптолема, где он был только за обедом и ушел в начале попойки. Говорили, будто он ведет отдаленную от света жизнь, дабы не потерять своего авторитета от дружеского обращения с другими. Он являлся также редко и в народном собрании, и охотно предоставлял своим друзьям излагать его собственные советы и намерения перед народом. Только в важных обстоятельствах и там, где он не был уверен, что его мысль будет достаточно сильно высказана другими, Перикл выступал сам. Повсюду в занятиях государственными делами он являлся истинным бескорыстным другом отечества; он ничего не делал в своем интересе или в интересе друзей, хотя клевета и старалась многие из его общественных действий объяснять личными целями. Его прекраснейшими добродетелями в общественной жизни были высокое бескорыстие и совестливость в управлении общественным достоянием. Этими качествами Перикл вполне напоминал афинянам их Аристида.

Перикл был не только великим государственным человеком, но и способным полководцем. Когда он сражался в рядах своих сограждан за отечество, как в битве при Танагре, то мужеством и храбростью не уступал самым лучшим воинам. Как полководец, Перикл обнаруживал решительное мужество, соединенное с благоразумной осторожностью. Он уважал во вверенных ему людях звания свободного человека, эллина и афинянина, и не отваживался ставить на карту их жизнь ради собственной славы. Вот почему он неохотно вступал в сражение, исход которого казался ему сомнительным. Когда Толмид, в надежде на свое старое счастье и свою громкую военную славу, не вовремя готовился напасть на Виотию и увлекал вместе с собой к добровольному участию в своем предприятии цвет жаждущей почестей молодежи, числом до 1000 человек, Перикл в народном собрании старался удержать его от риска и, наконец, предостерегал его следующими словами: «Если ты не хочешь верить Периклу, то дождись, по крайней мере, мудрейшего советника, времени». Толмид выступил в поход и спустя несколько дней, в сражении при Коронее, погиб вместе со многими храбрыми гражданами.

В своей частной жизни Перикл был простым, воздержным человеком безукоризненного образа жизни, хотя и здесь язык клеветы не оставался в бездействии. Он управлял доставшимся ему от отца по наследству имением с рачительностью и аккуратностью и принял меры к предотвращению бесполезной расточительности избытков в хозяйстве. Таким образом, он сберег по крайней мере свое наличное имение, которое он, без сомнения, мог бы увеличить при своем влиятельном положении в государстве; но бескорыстие Перикла было так велико, что его родовое имение при его жизни не получило приращения ни на одну драхму. В своем доме Перикл охотно принимал маленький кружок своих друзей. То были замечательнейшие афинские ученые, с которыми он рассуждал о политических вопросах и беседовал также о предметах искусства и науки. К этим друзьям его дома принадлежал и его старый учитель Анаксогор, советами которого Перикл часто пользовался при управлении государством. Анаксогор ради занятия высшими предметами пренебрегал заботами о своем хозяйстве; он оставлял свой дом часто пустым, а его имения лежали необработанными, поэтому Перикл часто помогал старику в его бедности. Но однажды Перикл, обремененный государственными делами, забыл о старом учении, между тем как этот последний терпел горькую нужду, и, закутавшись в свой плащ, лег в скрытном месте, чтобы умереть с голоду. К счастью, Перикл узнал об этом еще вовремя; полный смущения, поспешил он к Анаксогору и настоятельно просил его отказаться от своего намерения и не лишить его такого дорогого друга и превосходного советника. Тогда старик, раскутав свой плащ, встал и сказал: «Ну, Перикл, кто имеет нужду в светильнике, тот пусть подливает и масла в него».

Перикл выступил на общественное поприще тотчас по смерти Аристида и изгнания Фемистокла. Он был с самого начала на стороне народной партии, которая тогда, вследствие большого авторитета, приобретенного расположенным к аристократизму Кимоном, имела мало значения. Но при помощи гения Перикла она снова получила новую жизнь. Народная партия поставила себе задачей устранить препятствия, мешающие свободному движению народа, и стараться всеми силами поставить Афинское государство во главе Греции; на Спарту, по мнению народной партии, не следует более обращать никакого внимания, даже необходимо обратить противнее оружие. Вопреки этому Кимон и его аристократические друзья преследовали такой принцип: оставить существующий старый порядок неизменным, поддерживать союз и мир со Спартой, чтобы можно было направить все силы против национального врага — персов. Для людей демократической партии трудно было сокрушить влияние Кимона, обладавшего доверием народной любовью, и дать силу своим принципам; нужно было стараться идти вперед шаг за шагом. Передовым бойцом партии был отважный, живой Эфиальт. Перикл, скоро сделавшийся руководящей душой своей партии, по осторожности держался еще позади — не потому, чтобы он страшился возбудить недоверие в народе внешним сходством своей деятельности с тираном Писистратом, но потому, что он не хотел прежде времени тратить своих сил.

Кимон в своем богатстве находил средства привлекать к себе бедный народ и держать его в зависимости от себя. Желая противодействовать влиятельной щедрости его и других богатых граждан, Перикл и его друзья, у которых не было в распоряжении таких средств, предложили выдавать народу различные пособия из государственной кассы. Как согласить, говорили они, с многопрославленным гражданским равенством то обстоятельство, что бедные граждане, также посвящающие свои силы государству, как и богатые, на городских праздниках, когда должно было бы исчезнуть всякое различие сословий, по своей бедности не участвуют в торжестве? А ведь они в действительности не так бедны. Разве не имеют они права на сокровища государства, который составляют собственность целого народа? От избытка наших государственных доходов должно давать бедным средства веселиться подобно другим на наших праздниках. Такое предложение удовлетворяло страсть толпы к наслаждениям, и поэтому было постановлено, чтобы впредь в праздник Дионисия раздаваемо было бедным гражданам на вход в театр по два овола* на человека, так называемый феорикон. Таким образом, и для бедных сделалось возможным участие в торжественных и роскошных драматических представлениях.

* Мелкая монета 6 оволов составляют драхму, 6000 драхм — талант.

Перикл

И на другие праздники распространена была выдача денег из государственной казны, дабы бедняк в дни всеобщей радости мог подкрепить свои силы обильным наслаждением.

Когда демократическая партия снискала себе в народе одобрение и привязанность, она отважилась к открытому нападению на Кимона и жаловалась на него, что он во время своего похода против Фазоса был подкуплен царем Македонским. Сам Перикл был назначен публичным обвинителем. Но Кимон стоял еще прочно; он легко отделался от обвинения, которое не имело никаких других последствий, кроме того, что Кимон с того времени теснее соединился с людьми одинакового с ним образа мыслей, а как глава аристократической партии свободнее и открытее высказывал свое мнение, так что обе партии с тех пор стали во враждебные друг к другу отношения и обе готовы были к борьбе. Скоро действительно и произошла между ними эта борьба, когда, вследствие большого землетрясения и возмущения илотов и мессинцев, пришло в Афины спартанское посольство с просьбой вооруженной помощи. Кимон и в этот раз остался победителем и достиг того, что был послан с войском на помощь спартанцам. Но, по всей вероятности, в его-то именно отсутствие противная партия и нанесла решительный удар благосклонности к нему народа, удар, которого Кимон не мог отразить.

Совет ареопага был главной опорой существующего порядка. Он был составлен из старейших, опытных людей, безукоризненно прошедших должность архонтов и принадлежавших по большей части к богатому классу. Они в течение всей жизни удерживали за собой свое достоинство и в отправлении своей должности не подлежали никакой ответственности, между тем как все другие должности в государстве были замещаемы на один год и подвержены были контролю. Во все времена этот высокий совет, как учреждение глубокой древности, пользовался со стороны граждан большим уважением и в свою очередь имел как бы право отеческого надзора в государстве. Ему предоставлены были самые обширные полномочия: верховный надзор за сохранением старого порядка и нравов, за исполнением законов, за решениями народных собраний, которые без его утверждения не имели никакого значения. И ареопаг, действительно, очень строго пользовался вверенной ему властью предохранять государство от всякого опасного нововведения. Он был, по мнению Солона, прочным якорем, который должен был держать подвижной корабль государства на почве существующего порядка, и представлял, таким образом, надежный оплот для аристократии. Вождям народной партии, целью которых было освободить государство от унаследованных нравов отеческих и, сбросив старые узы, вывести его на новый путь к могуществу, славе и блеску, ареопаг, как защитник сословных интересов эгоистической, неприязненной народу партии, мешавшей полному развитию свободы, был серьезным препятствием на пути к спасительному прогрессу. И действительно, для того чтобы народ получил новую свободу, при которой возможно было бы всестороннее развитие всех его сил, необходимо было вырвать из рук ареопага бразды правления, препятствовавшие его развитию. Хорошо или дурно было это для государства, относительно этого обе партии совершенно расходились во мнениях. Партия Перикла во время отсутствия Кимона сделала предложение — отнять у ареопага право верховного надзора за государством и предоставить ему только суд над обвиняемыми в намеренном, злодейском убийстве. Перикл не сам сделал это предложение, но склонил к тому Эфиальта. Хотя приверженцы доброго старого времени с жаром собрались для защиты почтенного института, предложение было, однако, проведено в народном собрании. Когда возвратился Кимон, то он старался помешать действию нового закона, казавшегося ему вредным, но напрасно. С тех пор авторитет и могущество ареопага были уничтожены. Поэт Эсхид, старый марафонский и саламинский воин, поклонник доброго старого времени, в те дни, когда еще шла борьба за сохранение ареопага, выступил на защиту института, существованию которого угрожала опасность, со своей новой величественной драмой «Орестея»; в ней автор старается убедить граждан в неприкосновенной святости древнего учреждения. Когда же он увидел бесполезность своих усилий, то с негодованием и печалью удалился из отечества и переселился в Сицилию, где спустя три года окончил свою жизнь в Геле.