Игра со Зверем. Шах королю - Алёна Алексина

– Тебе нужно спать, – прозвучал тихий приказ.

– Прости меня… – Ниида смотрела с болью. – Я…

Ее слова оборвал жесткий поцелуй. Квардинг чувствовал – сейчас рабыне нужна только его властность. Скользнул рукой вдоль тела, по которому изголодался за эти дни. Потянул за косу, вынуждая прильнуть ближе. Ее мысли перестали крутиться вокруг неминуемой смерти, страхи отступали. Горячие руки рванули одежду, обнажая нежную белую кожу. Его женщина.

Она выгнулась. Застонала. Ей не хотелось сейчас, чтобы он сдерживался, чтобы берег ее. Демон овладел невольницей резко, почти грубо, вновь и вновь целуя, кусая сливочные плечи и шею, проникая все глубже. Боль и наслаждение слились, Кэсс рванула ногтями его плечи и вспыхнула пламенем. Амон подхватил девушку под бедра и перекатился на спину. Пылающая в блаженной агонии вскрикнула, запрокинула голову, и огненные волосы рассыпались волной. Она царапалась, извивалась от обжигающей ласки и дрожала, раз за разом захлебываясь от сладкой муки. Каждое новое движение изгоняло страх, выжигало его без следа. Глухой крик наслаждения, и вот яростный огонь охватил рассудок. Не страшно. Рядом с ним ничего не страшно.

– Больше никаких истерик и мыслей о смерти. – Предводитель адовых полчищ перекатился на бок и сердито потянул за красную прядь. – Запрещаю. Тебе вообще думать вредно.

Та, к которой обращались эти слова, хмыкнула.

– От тебя одни запреты. – Она прижалась к мужчине, вдохнула запах его кожи, такой родной, успокаивающий. – Но как…

– Сказал – решу. – Собеседник задумчиво провел пальцами по нежному плечу. – Стоит от тебя ненадолго отойти, и вот – то сбежишь, то на виселицу попадешь, то… – Он прервался, осознав, что перечислять придется долго. – А ведь я улетал всего на неделю! Не на двадцать – тридцать лет, как обычно.

– Н-на сколько? – Кэсс испуганно побледнела.

– Я командую войском и не живу подолгу в столице, – пояснил демон своей дурочке. – Годами на одном и том же месте сидят только левхойты и оракул. Я провожу в Аду не больше нескольких месяцев, а потом улетаю на несколько десятилетий.

Кассандра молчала, оглушенная. Значит…

– Прекрати. – Он не дал ей додумать и, дернув за растрепавшуюся косу, принудил смотреть на себя. – Если сказал – моя, значит, моя. И будешь моей столько, сколько захочу. Не умрешь, не заболеешь, не состаришься, пока не разрешу. Поняла? А теперь спи.

– Но…

Собеседник без долгих церемоний прикрыл рукой чрезмерно болтливый рот. Однако строптивица из вредности тут же укусила его за ладонь, улыбнулась, когда в глазах вспыхнула звериная искра, и почему-то успокоилась, свернулась калачиком, а уже через пару минут сладко спала. Хозяин некоторое время слушал ровное, безмятежное дыхание рабыни, а потом осторожно выбрался из кровати, оделся и вышел.

Фрэйно стоял у двери в покои, не решаясь пройти.

– Мой квардинг, – склонил он голову.

Тот вместо приветствия махнул рукой, приказывая следовать в гостиную, а попутно отметил про себя, что в глазах телохранителя не промелькнуло не то что раскаяния, но даже и страха. То ли уверен в собственной правоте, то ли окончательно обнаглел. В просторной зале Амон опустился в кресло, а пришедший замер напротив, ожидая наконец приговора. Демон смотрел на своего воина тяжелым взглядом и молчал. Лишь спустя несколько долгих мгновений тишины он, словно что-то решив, сказал задумчиво:

– А ведь прежде ты не ослушивался приказов. Никогда. Именно поэтому я и поручил тебе охранять девчонку. Садись.

Отец Герда послушно опустился в кресло и быстрым цепким взглядом оглядел голого по пояс, босого собеседника, отмечая попутно не только несвойственную небрежность в одежде, но и багровые следы царапин на плечах.

– Я только с постели, – пояснил сидящий напротив, правильно расценив изучающий взгляд. – Успокаивал нииду.

Телохранитель смотрел невозмутимо и прямо, похоже, эти небрежно брошенные слова ничуть его не тронули. Квардинг тем времнем подался вперед и сделал легкий пасс рукой, накладывая на стража Кассандры заклинание правды. Тот поежился.

Волшебство липко обступило сознание, лишая способности лгать. Впрочем, бояться было нечего, а негодовать в таких ситуациях бессмысленно. Он многое заслужил. И недоверие своего вожака в том числе, ведь именно его приказы он нарушал все последние дни. Поэтому Фрэйно не чувствовал себя несправедливо подозреваемым – Амону виднее, как вести допрос и нужен ли он вообще. Уже одно то, что он не счел нужным вытягивать ответы под пытками, говорило об очень большой снисходительности.

Разговор начался с простых вопросов: как охранник узнал, что подопечная беременна, что предпринял, как она отреагировала. Впрочем, все это было несущественно по сравнению с главным. С тем, что Амон готов был узнать любой ценой. Абсолютно любой.

– Твой запах на ней слишком сильный, – говоривший откинулся в кресле. – Ты был с ней долго, обнимал.

– Ее надо было успокоить.

– То есть ты просто хотел прекратить истерику?

– Нет, – помолчав, ответил демон. – Я хотел успокоить.

– Интересно, почему… Что ты думаешь о моей нииде, воин?

Фрэйно чувствовал – сейчас он идет по тонкому льду и каждый новый шаг может стать последним. Заклинание лишало возможности врать. Хотя врать он как раз не собирался. Но кто знает, насколько безопасна окажется правда?

– Я ею восхищаюсь, – последовал после короткого молчания такой же короткий ответ.

– Причины?

Охранник задумался, и было видно, что он искренне пытается найти наиболее полное объяснение:

– Она стойкая. Я не видел таких людей.

Еще бы! Где ему увидеть, он родился почти через пятьсот лет после проклятия, когда от свободных людей даже памяти не осталось.

– Она привлекает тебя? – Квардинг спросил это совершенно спокойным голосом, в котором сквозило искреннее любопытство.

Допрашиваемый снова задумался, но эта задумчивость была вызвана не попыткой обойти вопрос, а желанием ответить на него предельно точно. Рыжие брови сошлись на переносице:

– За ней интересно наблюдать. Да, она привлекает меня.

Мужчина напротив напрягся, стискивая подлокотники кресла.

– Насколько привлекает?

Собеседник усмехнулся:

– Мне любопытно, как она поведет себя в той или иной ситуации. Ее сложно предсказать.

– Тебя тянет к ней?

Отрицательное покачивание головой и только один, как будто все объясняющий довод:

– Она ниида моего квардинга.

– А если бы не была?

Снова бестрепетно и наотрез:

– Все равно нет. Слишком непослушная. Я бы ее сломал.

– Но ты ведь восхищаешься ею, тебе нравится за ней наблюдать… – напомнил хозяин непоседливой рабыни.

– Она своенравна, импульсивна, неуправляема. И… она ниида моего квардинга.

Предводитель адовых полчищ задумался и как бы невзначай полюбопытствовал:

– Хм… ты ведь неплохой воин. Один из лучших, пожалуй. Тебе не тошно ходить по пятам за глупой девкой?

– Она не девка, – угрюмо повторил упрямец. – Она – ниида моего квардинга. Но иногда очень хочется ее наказать.

– Чем вызвана твоя странная преданность? – Амон искренне пытался понять ход чужих мыслей. Верность была редчайшим качеством, и если это действительно она, телохранителя следовало беречь…

– Ниида как ребенок… – сказал вдруг демон совершенно неожиданное. – У меня была дочь. Квардинг не знает. Ее родила обычная человеческая женщина. Это было давно. Еще до появления Герда. Они обе умерли в течение суток. Но… это была дочь.

Он не мог объяснить лучше. Фрэйно и впрямь был простым воином, не умел вести беседы, и если объясняться с Кэсс ему было легко, то присутствие вожака давило, мешало чувствовать себя свободно, сковывало речь. Но тот, кому адресовались эти слова, понял. Дочь…

Какой обитатель Ада не мечтает о дочери? Дочь – это гарантированное продление рода. Ведь у нее обязательно будет ребенок. А у сына вряд ли. Сейчас, когда дети почти не рождаются, а девочки стали редки, как драгоценные камни, какой толк от Герда? Сражаться и погибнуть – вот его судьба. И ребенок у него навряд ли когда-нибудь появится. Амон знал множество отличных воинов, которые так и умерли, не оставив после себя продолжения. Да взять хотя бы его, квардинга – у него никогда не было детей. А уж тем более дочерей. Даже тех, которые рождаются только затем, чтобы сразу умереть. Такие тоже были редкостью, да.

– Значит, дочь…

Рыжий страж вскинулся и усмехнулся:

– Нет. Она – ниида моего квардинга.

Он замолчал, посмотрел куда-то в глубь себя и неожиданно нараспев произнес:

– Но забавная-а-а…

Хозяин Кассандры поднялся и пристально посмотрел в глаза воину. Он был упрямым, преданным, но притом и безоглядно дерзким. И это, пожалуй, усугубляло его уникальность. Отсутствие раболепия.

– Я все думаю, Фрэйно, – упал в тишину покоев последний вопрос. – Кому ты больше предан: мне или моей нииде?