История русского романа. Том 2 - Коллектив авторов

В годы «мрачного семилетия», когда Писемский начал работать над своим произведением, цензурный гнет достигал таких размеров, что правдивое изображение крушения честного чиновника, разумного деятеля на государственном поприще казалось совершенно невозможным. Поэтому первоначально он задумал свое произведение как роман о писателе. На всех этапах работы над романом Писемский был далек от идеализации своего героя. Он пытался нарисовать реальный образ умного и деятельного молодого человека, страстного и честолюбивого и в то же время безусловно честного и преданного делу. Как и в других своих произведениях, Писемский изображал среднего представителя молодого поколения.

По первому замыслу романа, его героем должен был стать один из молодых людей 40–х годов, увлекшийся литературой, потому что ею было увлечено все поколение и потому что она давала наибольшие просторы для выявления своих способностей, для завоевания славы. Впоследствии замысел Писемского претерпел изменения. Перелом, происшедший в жизни общества 50–х годов, не мог не отразиться на плане произведения о современном молодом человеке.

Рост освободительного движения, подготовка крестьянской реформы, перестройка государственного аппарата, а также ослабление цензурного гнета открывали перед писателем реальную возможность изображения судьбы молодого человека, стремящегося к честной и разумной деятельности на поприще государственной службы. Одним из первых почувствовал актуальность этой темы и воспользовался некоторым ослаблением цензуры Островский в комедии «Доходное место» (1857).

Однако в то же время, в середине 50–х годов, стала особенно реальной опасность «реторического», как выражался Белинский, искаженного освещения этой темы. Возникла целая литература, выдвигавшая в качестве идеального героя честного чиновника и воспевавшая «благотворные изменения», которые происходят в государственном аппарате под влиянием либеральных деятелей и правительственных реформ.

Писемский не идет по этому пути. Он создает реалистический образ современного молодого человека, действующего в реальных условиях бюрократической системы. Обстановку, социальную среду, окружающую героя, и самого героя Писемский освещает светом того беспощадного критического анализа, которому он подверг сначала помещичью среду и среднюю интеллигенцию 40–х годов, а затем и провинциальных чиновников.

В статье «Благонамеренность и деятельность» Добролюбов противопоставляет «гамлетов Щигровского уезда» — пассивных мечтателей — про- тестантов — энергичным молодым людям, стремящимся действовать практически. Благородные идеи, приводившие к пассивности юношей 40–х годов и побуждавшие к активной деятельности молодых людей 50–х годов, по мнению Добролюбова, имеют один и тот же источник — лекции передовых профессоров и современные «хорошие книги», особенно «Отечественные записки» 40–х годов. Под влиянием этих идей молодые- люди в 40–х годах отказывались от государственной службы. В 50–х годах многие из них предпринимают попытки осуществить свои идеалы на деле, что почти всегда оканчивается «падением».

Добролюбов показывает, каким путем происходит крушение идеалов молодых людей, стремящихся к честной деятельности: «Видя, что естественная наклонность к самостоятельной, нормальной деятельности встречает препятствие на прямой дороге, все эти люди пробуют свернуть с нее немножко, в надежде, что, обошедши одно препятствие, они опять могут попасть на свой прежний путь… Но здесь расчет оказывается ошибочным, потому что препятствие не одно, а тысячи их, и чем далее человек уклоняется от первоначального пути, тем сильнее умножаются и препятствия. И он уже поневоле принужден вилять, нырять, наклоняться, перескакивать, топтать, что может, по дороге и самого себя подставлять под всякие мерзости, где нужно, чтобы только как‑нибудь продолжать свое странствие. Человек в наивности своей думает: „Заплачу деньги за получение места, если нельзя получить иначе; зато я принесу пользу на этом месте“… Так и запутывается человек, при каждом шаге все‑таки думая, что он избирает наилучшее средство для устранения помех и доставления простора своей деятельности.

«Благородные юноши, которыми так долго и усердно занималась наша литература, не запутываются таким образом… единственно потому, что никуда нейдут… При начале жизненного поприща у тех и других одинаково есть желание идти прямо, свободно и сознательно к цели полезной и доброй; тем и другим одинаково представляются громадные препятствия… одни хотят обойти и… теряют из виду цель и попадают в [отвратительное] болото всяческой неправды, а другие остаются на месте и сидят, сложа руки».[171]

Эти явления, обратившие на себя внимание Добролюбова, нашли отражение в творчестве Писемского. Если в повести «Тюфяк» он рисовал современного молодого человека, который, столкнувшись с грязным и неприглядным бытом дворянской провинции и убедившись в том, какие препятствия стоят на пути к честной деятельности, пал духом и сидел сложа руки, то роман «Тысяча душ» был посвящен всестороннему анализу личности и показу «странствий» активно действующего «университетского» человека.

В работах, посвященных анализу «Тысячи душ», по — разному оценивается значение центрального образа произведения. Некоторые исследователи видят в Калиновиче только отрицательную, сатирически очерченную фигуру. В соответствии с таким взглядом последняя часть романа рассматривается ими как эпизод, противоречащий всему остальному повествованию и идеализирующий героя.[172] Другие придерживаются того взгляда, что Писемский провел своего героя через разочарование в легальной бюрократической деятельности к сознательному протесту, к революции и социализму.[173] С обоими этими истолкованиями романа нельзя согласиться.

Писемский раскрывал бессилие честного деятеля и, показывая падение и компромиссы, через которые неизбежно должен пройти такой чиновник, разоблачал легенду о «честном администраторе» как спасителе от общественного зла. Однако он был далек от того, чтобы указывать реальный выход из современных противоречий, а тем более принять и пропагандировать путь революционной борьбы. Смысл финала романа состоял в том, что автор убедительно показывал, что честные чиновники не только не могут искоренить пороки государственного аппарата, но сами неизбежно подчиняются влиянию порочной системы и уступают носителям этих пороков. Калинович попадает в положение того «умного, знающего, благородного и талантливого» администратора, которого, как писал Белинский, «запутали, засудили, отрешили с бесчестием от места». Изображение его лояльной деятельности не могло искупить показанные в романе общественные недостатки. В конце 40–х годов Белинский утверждал, что произведение, рисующее чиновничество в подобных, преимущественно обличительных тонах, не было бы пропущено цензурой. Через десять лет последняя часть романа Писемского, повествующая о злоключениях честного чиновника, вызвала также решительное сопротивление цензуры. Лишь заступничество И. А. Гончарова сделало возможным появление этой части романа. Через много лет, вспоминая этот эпизод своей жизни, Писемский обращался к Гончарову: «…вы были для меня спаситель и хранитель цензурный: вы пропустили 4–ю часть „Тысячи душ“ и получили за это выговор».[174]

Речь губернатора Калиновича перед чиновниками, напоминающая речь идеального губернатора во втором томе «Мертвых душ», и полемически направленные против утопий Гоголя эпизоды падения Калиновича, победа над ним взяточников и аферистов являлись закономерным завершением романа, подводили итог всему его содержанию.

Писемский не пытался поставить и решить общественный вопрос при помощи условных, идеальных фигур, как делали некоторые его современники — либеральные писатели. Он создал типический образ человека, увлеченного интересами, мыслями, настроениями своего поколения, и проследил судьбу этого человека.

В ходе работы над романом Писемский колебался, какую сторону характера героя поставить в центр внимания, какие черты его биографии сделать предметом особенно тщательного рассмотрения. На одной из стадий работы у него была мысль до конца подчинить героя среде и сделать его носителем современных буржуазных устремлений — стяжательства, карьеризма, честолюбия в их чистом виде. Следуя за Гоголем, который считал, что драматический сюжет в настоящее время создается не любовными конфликтами, а честолюбием и страстью к наживе, Писемский задумал сначала роман о современном человеке, относительная прогрессивность деятельности которого состоит лишь в том, что через нее осуществляется накопление материальных благ капиталистического общества.[175]