Дети леса, дети звезд - Мерри Джинн

— Предпочитаете промокнуть, сушиться, вновь промокнуть, сушиться, снова промокнуть… и так каждый раз, пока все-таки не простудитесь? Честное слово, надевать капюшон куда легче. И, кстати, могли бы выразить недовольство словами, а то что ж вы… как кошка.

— Как кот, — лаконично поправил учителя Рон и, в свою очередь, спросил:

— А почему вы боитесь дождя? — для деревенского ребенка, а впоследствии и бродяги, промокнуть было делом обычным.

— Да… кот, — Тесс выразительно покосился на кота обычного, дремавшего под столом, и тронул Рона за кисточку. — Почему сразу "боюсь"? Просто мокрую одежду можно сменить сразу, а волосы приходится сушить — голова замерзает… болит. А ваша грива еще дольше сохнет.

— И давно так? Отчего голова болит? — уточил Грин.

— Ранили в свое время, — просто ответил Тесс и непроизвольно поморщился. — Излишне удачно… С тех пор случается, по поводу и без. А что?

— Чем ранили? — насторожился Рон. Последствия приступов Тесса он уже отнаблюдал, о ранении знал, и теперь, как лекарь-самоучка, хотел поподробнее выяснить о нездоровье.

Серазан пожал было безразлично плечами, но потом устыдился собственной скрытности и виновато улыбнулся, попытавшись все-таки объяснить развернуто:

— Как действует бластер, вы уже видели. Но есть другое оружие, действующее изнутри, несколько видов — одно разрушает любую живую материю, другое действует на нервные окончания, третье еще… Много их, разных, — и все же оборвал сам себя нервно, почувствовав, что не хочет описывать это все в красках. — Нашей эскадре повезло попасть под два сразу, да так, что ни уйти из-под луча было нельзя, ни защититься энергии не хватило, а непосредственно у нас на "Вершителе" под конец и собственный реактор полетел. Вот комбинацией нескольких излучений и… "ранили". А сделать с этим что можно было, то уже сделали. Лечат на Мабри хорошо.

Рон заметно сник. Об оружии, которое ранит изнутри, он даже не слышал, но по общему действию похоже оно было на яд, и очень хотелось, чтобы Тесс не захлебывался временами собственным прошлым, тем более, что было там что-то явно кошмарное.

— Давайте, я попробую вам подобрать состав от головной боли, — наконец, задумчиво ответил юноша. — Мне только надо тщательно в вас посмотреть, если вы, конечно, не против.

Серазан вновь дернул плечом.

— Да вы и так насмотритесь — без двух-трех приступов за зиму не обойдется, не выгонять же вас каждый раз из дому.

О том, что именно это он и предпочел бы сделать, Тесс умолчал, только покосился в сторону кухни, словно там вдруг возникло срочное дело.

Грин взгляд перехватил, вздохнул выразительно:

— Может так случиться, что меня к тому времени уже не будет дома, — пояснил он.

— Это вы все за своими сфинксами хотите? — заинтересовался Серазан. — Интересно, где их все-таки лучше искать. Судя по вашим крыльям — где-то, где достаточно широко и просторно… в степи?

— Наверное, в степи, — нерешительно подтвердил Грин. — Вы отпустите меня, мастер Серазан?

Тесс вздохнул.

Спросил разрешения взглядом, поймал гринов хвост, погладил задумчиво кисточку.

— Я ведь знаю, как это неприятно — внезапно перестать быть приспособленным к привычному образу жизни. Но еще неприятнее бывает, когда хочешь уйти туда, где должно оказаться лучше, а тебе не дают. Я просто не могу не отпустить вас… Хотя и надеюсь, конечно, что вы с пользой попутешествуете и вернетесь.

Грин, как всегда, от вида своего хвоста в тессовых руках покраснел до ушей и поклялся себе, что никому, кроме Тесса, таких фамильярностей не спустит.

— А я не уйду, пока не буду уверен, что с вами все в порядке, — нарочито ехидно улыбнулся он Тессу и демонстративно выпустил — втянул когти.

Тесс намек понял и кисточку быстро выпустил, сделав вид, что его рядом с ней вообще не было.

— Если вы меня поцарапаете, то я точно не буду в порядке, — предупредил он. — К тому же, мне вовсе не надо, чтобы вы в зиму глядя куда-то немедленно отправлялись. Вот уговорю вас сперва хотя бы носить головные уборы…

* * *

Этот диалог еще не раз повторялся, возникал спонтанно и затухал так же неожиданно. По мере того, как человек привыкал к житью в зверином облике, все больше и больше возмущался таким оборотом дела полудикий сфинкс. Совмещать активную дневную жизнь человека и настроенческо-погодное существование летающего хищника было сложно. Днем Грину одновременно хотелось спать и делать сотню дел сразу, ночью — летать, охотиться и отдыхать одновременно. Единственное, что роднило две стороны личности, в которую внезапно превратился Грин, так это тревога за Тесса, одинаково незнакомого как для людей, так и для Леса.

А Тесс все продолжал настаивать на попонке или хотя бы шапке для сфинкса, и что самое обидное, наотрез отказывался готовить приличную еду, а не кашу, сдобренную очередным куском мяса или масла.

Грин, привыкнув возиться на подхвате у сестер и у деда, готовил влет, с вечера привык вытапливать громадную деревенскую печь, а чтобы тепло не пропадало, валял кулебяки и хлеб всех мастей, мраморный, с разводами морковной стружки, и с обжаренными зернами, и с пряностями, хрустящей корочкой и нежной мякотью, ставил томиться всевозможные похлебки, которые до следующего вечера оставались теплыми и набирали сытость, запекал чертопли с капустой и сметаной, а иногда под молоком, рыбу, мясо рубил с травами и так заворачивал в тесто…

Все это было для парня развлечением для вечера, все это было и для того, чтобы не ходить голодным в большой семье, все это помогало с легкостью находить свое место при любой кухне на любом постоялом дворе. А тут — лапы. Хвост. Крылья. И как все этим прочувствовать то, что при готовке чувствуется на кончиках пальцев? Грин с завистью смотрел на Тесса, попытался даже немного поучить учителя ставить тесто, не забывать откладывать закваску, но без толку — Серазан, так и не приноровившийся к духовому шкафу вместо электронной печи, не склонный изобретать разносолы и вечно забывающий о необходимости начать готовить до того, как оба они, и Тесс, и Рональд, почувствуют зверский голод, организовывал прямо с утра котелок какой попало жратвы на весь день и потом только разогревал. Сытно, конечно, было, но радости такое питание доставляло мало.

В результате сфинкс Грин с каждым днем все больше и больше тосковал, как человек, по совершенно обыкновенной человеческой жратве и составил себе совсем уж нелестное мнение как о тессовых соотечественниках, так и о тессовых женщинах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});