Неверная - Айаан Хирси Али

думала, что мне придется надевать такое. Взглянув в зеркало, я увидела там взрослую женщину.

Мы пошли в фотостудию, чтобы увековечить память об этом дне, а потом поехали в дом qali, который должен был провести обряд. На дороге было темно – снова отключилось электричество, так что нам пришлось припарковать машину и пройти пешком по аллее, подсвечивая себе фонариком. Шейх ждал нас перед дверью своего дома, и его белые одежды и шапочка, казалось, сияли на фоне окружающей темноты. Али Версенгели и еще один мужчина, которого я не знала, уже были на месте. Я начала осознавать, что происходит что-то очень серьезное, но отступать было поздно. У меня задрожали колени.

Qali кивнул нам и начал задавать традиционные вопросы:

– Ты – Махмуд Мухаммед Артан?

– Да.

– Ты – Айаан Хирси Маган? Можешь не отвечать, твоего присутствия достаточно.

Я просто села.

Qali перечислил имена Махмуда и назвал мой и его возраст. Потом он повернулся ко мне и сказал:

– Ты девственница?

Я промолчала. Это было достойным ответом, и он вписал «девственница» в свидетельство о браке.

Потом Qali сказал, что по закону ислама мы считаемся мужем и женой, и спросил:

– Каков выкуп за невесту?

Мы переглянулись – об этом мы не подумали. Махмуд ответил:

– Один Священный Коран.

Это был символический ответ. Платить выкуп за невесту было некому: брак заключался тайно. Махмуд подписал свидетельство и попросил копию, но qali отказал ему: сначала на документ поставят печать и передадут властям. Али должен был забрать его на следующей неделе.

Мужчины пожали друг другу руки, и оба свидетеля исчезли. Я осталась в машине наедине со своим кузеном – своим мужем. Потрясенная значительностью того, что случилось, я взглянула на него. Но он даже не посмотрел в мою сторону. Не было ни объятий, ни поцелуев, но я знала, что будет дальше: первая брачная ночь.

Махмуд припарковался возле отеля «Арубо», самой роскошной гостиницы города, где ему хотелось провести ночь с женой. Он не забронировал номер, а собирался заплатить на месте. Служащий попросил его предъявить свидетельство о браке: сказывалось растущее влияние Мусульманского Братства. Но у Махмуда с собой ничего не было. Он вернулся в машину, закурил и стал проклинать Братство.

– Я не понимаю, что творится в этой стране, – сказал он. – Кто все эти люди?

То же самое повторилось и в следующем отеле, потом еще в одном. Я отважилась спросить, стоит ли мне пойти с ним.

– Ты что, совсем с ума сошла? – взвился Махмуд. – На следующее утро повсюду будут висеть плакаты, на которых напишут, что ты проститутка! Женщина с мужчиной – и никакого свидетельства о браке. Подумай о своей репутации!

Отель, в который он в конце концов меня привел, был одним из самых дешевых в Могадишо. В таких местах не требуют свидетельств. Электричество по-прежнему не работало, так что нам пришлось взять с собой фонарик. Когда мы открыли дверь, под кровать шмыгнул таракан. Махмуд дал мне фонарик и посмотрел на меня, впервые за вечер. Потом он сказал, что я могу пойти в ванную и приготовиться.

В ванной было грязно. Я механически помылась, потом вышла и легла на кровать, полностью одетая: я не знала, что дальше делать. Мне хотелось, чтобы все было ужасно эротично: я в роли Мэрилин Монро или леди Чаттерлей, – но я даже не знала, как раздеться. Когда Махмуд вернулся в комнату, он сказал:

– О, ты хочешь поиграть в недотрогу?

Этого я хотела как раз меньше всего. Я спросила:

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Разделась, конечно.

И я стала неловко снимать с себя одежду. Все произошло совсем не так, как я мечтала. Я попыталась завязать прелюдию, как это описывалось в книжках. Но Махмуд посмотрел на меня с удивлением:

– Ты что, уже занималась этим раньше?

Я промямлила «нет» и позволила ему делать что угодно. Если бы я солгала и сказала, что у меня уже был опыт, возможно, у нас была бы прелюдия, но после этого он, конечно, развелся бы со мной. А так я призналась, что девственница, и не получила никакого удовольствия. Джавахир, Сара и все остальные девушки были правы. Хорошие девочки – это девственницы, которые не чувствуют ничего.

Это не было изнасилование. Я хотела переспать с Махмудом, только совсем не так. Он пыхтел, толкался и потел, пытаясь раскрыть мой шрам. Было ужасно больно, и это продолжалось очень долго. Я стиснула зубы и терпела, пока не впала в оцепенение. Потом Махмуд провалился в сон, а я пошла в отвратительную ванную, чтобы помыться. Моя первая брачная ночь оказалась именно такой, какой описывала свою Джавахир, в Кении, год назад.

Рано утром Махмуд привез меня обратно в дом Ибадо Дхадей. Мы попрощались. Днем он улетел в Россию, и больше мы с ним не виделись. Тогда я делала все как на автопилоте, но со стороны, наверное, казалась разве что немного смущенной. Впрочем, это было естественно при таких обстоятельствах.

Когда я вошла, Ибадо была в ярости. Я сказала ей, что провела ночь у тети Кхадиджи, потом поднялась наверх, помылась и нанесла дезинфицирующий крем на раны, точно как Джавахир. Я знала, что не желаю больше видеть Махмуда. Шрам болел так, что я еле стояла на ногах. Ибадо я сказала, что заболела. Когда Хавейя зашла ко мне, она выглядела такой встревоженной, что я не выдержала и призналась ей во всем. Мне было тяжело нести такой груз самостоятельно. Я повела себя омерзительно: поддалась искушению, предала семью, а теперь, по своей же вине, навсегда останусь во власти этого мужчины.

Хавейя ни словом не упрекнула меня; наверное, ей эта история казалась очень романтичной. Когда я сказала ей, что мне очень больно, она позаботилась обо мне. По ее словам, церемония не могла быть законной – Али Версенгели не имел права выступать в роли стража, если мои брат и отец сейчас в Сомали. Мы обе помолились Аллаху, чтобы тот не позволил мне забеременеть.

Через несколько дней Али Версенгели пришел ко мне и отдал копию свидетельства о браке – вторую он уже отослал Махмуду в Россию. Я отложила документ, не читая. К тому времени я уже могла сидеть и ходить, хотя раны все еще болели. Аллах услышал наши молитвы, и через две недели у меня начались месячные.

В городе преступления очень скоро стали самым обычным явлением. Никого не интересовали криминальные сводки и новости о происшествиях. Солдаты были ужаснее всех: они не получали жалованья и попросту грабили обычных людей. Они случайно могли