Пленница былой любви - Бетти Махмуди

– Что случилось? – спросил он.

– Оставь меня! – ответила я, всхлипывая.

– Нет, мы не оставим тебя одну. В чем дело?

– Ни в чем. Я должна идти.

– Зайди к нам.

– Не могу. Мне нужно быть в школе Махтаб.

– Зайди, – повторил он мягко. – Скажи, пожалуйста, что случилось. Потом мы отвезем тебя в школу.

– Нет. Я звонила уже в посольство. Меня будут ждать возле школы.

Хормоз почувствовал себя уязвленным. Затронули его национальное достоинство.

– Зачем ты звонила в посольство? Это не их дело. Пусть не вмешиваются. Они ничем не помогут тебе.

В ответ я лишь разрыдалась.

– Ты делаешь большую ошибку. У тебя действительно будут проблемы с Муди из-за этого звонка в посольство.

– Я ухожу.

Хормоз понял, что не переубедит меня.

– Хорошо, – согласился он, – мы с Элен отвезем тебя.

– Спасибо, только быстро!

В школе было смятение. Ханум Шахин сообщила, что Махтаб в классе. Она подавлена, но спокойна. Директриса посоветовала мне сейчас не тревожить ее. Элен и Хормоз долго разговаривали с ханум Шахин, выясняя подробности происшедшего. Хормоз выглядел огорченным и обеспокоенным. Он чувствовал себя неловко, слушая о Муди и видя мои страдания. Он думал, как бы уладить этот конфликт, не создавая новых осложнений.

Спустя какое-то время Азар подошла ко мне и сказала:

– Кто-то ждет вас на улице.

– Кто? – подозрительно спросила ханум Шахин.

Хормоз что-то сказал ей по-персидски, и ее лицо нахмурилось. Она не хотела, чтобы в этот конфликт вмешивались представители швейцарского посольства. Но я проигнорировала гневный взгляд директрисы.

Хелен и господин Винкоп ждали возле школы. Они подвели меня к машине, которая не была похожа на посольскую, и посадили на заднее сиденье. Там я рассказала им всю историю.

– Мы увезем вас в полицию, – предложил господин Винкоп.

В полицию! Я уже не раз задумывалась над этой возможностью, но всегда отбрасывала ее. Полицейские были иранцами, исполнителями иранских законов. По иранским законам Муди был хозяином семьи. Они могли мне как-то помочь, но я боялась окончательного решения. Меня могли выслать, заставить покинуть страну без дочери. Махтаб осталась бы навсегда в этой безумной стране у психически больного отца. И все же в данный момент полиция казалась мне единственным спасением. Вспоминая события этого раннего утра, я была уверена, что Муди реализовал бы свои угрозы. Я боялась за Махтаб еще больше, чем за себя.

– Хорошо, – согласилась я, – поедем в полицию, но прежде я должна взять дочь.

В школе я объявила, что забираю Махтаб.

Ханум Шахин пришла в негодование. На протяжении нескольких месяцев, а особенно сегодня утром она была явно на моей стороне в конфликте с мужем. Но сейчас я совершила непростительный грех, приведя сюда сотрудников посольства США. Официально они были из швейцарского посольства, но представляли интересы Америки. Задачей ханум Шахин было «думать против Америки» и вбивать эту антиамериканскую чушь другим. Не даром она занимала свою должность.

– Мы не можем отдать ее. Это мусульманская школа, и мы должны придерживаться мусульманского закона, а в соответствии с ним ребенок принадлежит отцу.

– Вы должны! – крикнула я. – Он сделает с ней что-нибудь ужасное.

Ханум Шахин нахмурилась еще больше.

– Нет. Вам не следовало приглашать сюда людей из посольства.

– Хорошо, а вы поедете с Махтаб и со мной в полицию? Кто-нибудь из школы поедет с нами в полицию?

– Нет. Мы ничего не знаем.

– Но ведь он же говорил в вашем присутствии, что убьет меня!

– Мы ничего не знаем, – упрямо повторяла директриса.

Я обратилась к ханум Матави:

– А вы? Вы слышали, что он говорил?

– Да, слышала.

– Вы поедете со мной в полицию?

Матави быстро взглянула на ханум Шахин, которая подняла голову и щелкнула языком: нет.

– Во время уроков не могу, – ответила ханум Матави, – но после школы я поеду с вами в полицию и подтвержу, что он грозил вас убить.

Разочарованная в людях, от которых я ждала поддержки, ошеломленная страхом, возненавидевшая мусульманский закон, отнимающий у меня мою собственную дочь, я вернулась в машину.

– Они не отдадут мне Махтаб, – плакала я. – Я не хочу идти в полицию.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Хелен.

– Не знаю.

Слова «полиция» и «мусульманский закон» не выходили у меня из головы. Если мусульманское право имеет такую власть над ханум Шахин, могла ли я надеяться на понимание со стороны полиции?

Там будут мужчины. Я уже не сомневалась, что появление в полиции означало для меня утрату Махтаб навсегда. Я не могла пойти на это, даже если мне угрожала смерть. Можно ли было рассчитывать, что Муди успокоится, что он не осуществит свои угрозы и что я доживу до завтрашнего дня? Был ли у меня какой-нибудь выбор?

Хелен и господин Винкоп пытались успокоить меня, помочь мне обдумать ситуацию. Они поняли, что я боюсь идти в полицию. Это было ясно. Они беспокоились также о моей безопасности и о судьбе невинной пятилетней девочки, втянутой в это безумие.

Я рассказала им о госпоже Алави и ее брате, который переправит нас с Махтаб в Пакистан.

– Вы сошли с ума, – спокойно произнесла Хелен. – Прошу вас, пойдемте в полицию. Нужно покинуть страну с их помощью, а Махтаб пусть остается здесь.

– Никогда! – решительно возразила я, еще раз пораженная бесчувственностью Хелен. Она вовсе не хотела причинить мне боль, но я помнила, что она иранка, несмотря на армянское происхождение. Эта женщина не в состоянии была понять моих чувств, чувств матери.

– Вы не пойдете в полицию? – спросил господин Винкоп.

– Нет. Если я сделаю это, то никогда больше не увижу Махтаб.

Сотрудник посольства глубоко вздохнул.

– Ну хорошо, – сказал он. – Мы сейчас не можем больше ничего сделать для вас. Может быть, нам поговорить с вашими приятелями?

Я позвала Элен и Хормоза.

– Вы можете ей помочь? – спросил господин Винкоп.

– Да, – ответил Хормоз, – мы не оставим ее одну. Будем с ней, пока не приедет Муди. Заберем Бетти и Махтаб к себе домой и обеспечим им безопасность.

Все уже понемногу успокаивались. Элен и Хормоз действительно хотели помочь. Хелен и господин Винкоп дали мне свои домашние телефоны, чтобы я тотчас же позвонила, если возникнут какие-нибудь проблемы. Затем они уехали.

Вместе с Элен и Хормозом я возле школы в их машине ждала возвращения Муди. Вдруг Хормоз сказал:

– Хотя это наша мусульманская обязанность, мы решили ничего не говорить сейчас Муди. Но ты должна пообещать, что все уладишь и не будешь снова обращаться в полицию.

– Спасибо, – прошептала я, – обещаю остаться в Иране, если смогу быть с Махтаб.