История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III - Алексей Величко

Итак, в 574 г. случилось невиданное ранее событие: царь Юстин II остался на троне, но вся власть перешла в руки кесаря Тиверия, усыновлённого им. Кем же был новый избранник судьбы? По происхождению кесарь-император Тиверий, родившийся в 520 г., был фракиец, высок ростом и чрезвычайно красив — это обстоятельство отмечают едва ли не все историки, его современники. Он был добр душой, человеколюбив, дружелюбен и совершенно не сребролюбив. Кесарь был любим населением за чистоту нрава, личную скромность и терпение. «Он совершенно не заботился о личной наживе и деньгах, видел высшее своё счастье в том, что его подданные будут процветать и наслаждаться великим богатством; общее благоденствие он считал величайшим и непохищаемым сокровищем. Возненавидев тяжесть деспотической власти, считая своим прибежищем чистую любовь своих одноплеменников, он вместо того, чтобы деспотическими мерами держать управляемых им на положении рабов, предпочитал, чтобы его подданные царствовали совместно с ним; он желал скорее называться у своих подданных отцом, чем тираном», — писал о нём историк, современник его царствования[373].

Тиверий явил собой образ настоящего благочестивого государя, которому Господь явно и чудотворно благоволит за верность вере. Как-то «сама собой» вдруг исчезла потребность в деньгах, поскольку государственная казна вдруг внезапно наполнилась несколькими чудесными способами. Как рассказывают, однажды император шёл по дворцу и увидел на полу плиту с изображением креста. Василевс воскорбел по тому поводу, что крест, которому следует поклоняться, попирается ногами, и приказал немедленно вырезать эту плиту. Но когда приказание исполнили, обнаружили под ней точно такую же. Пришлось вынимать и её, но ещё ниже нашли клад, составлявший не менее 100 тыс. фунтов золота. А вскоре к царю прибыл старец из Италии, поведавший ему о сокровищах полководца Нарзес, спрятанных в одном из замков. Действительно, направленные царём слуги нашли столько золота и серебра, что в течение нескольких дней они выгружали клад наружу[374].

Любовь византийцев к новому государю была настолько сильна и непосредственна, что в летописях даже содержится свидетельство того, что в первый же день после воцарения Тиверия чума, терзавшая Константинополь и унесшая множество жизней, внезапно прекратилась[375]. В юности он состоял секретарём при Юстине II, а незадолго до его коронации стал комитом экскувитов. В память о своём воцарении Тиверий, чьё имя ассоциировалось у христиан с гонителем Церкви, принял новое имя, и теперь в официальных документах именовался «император цезарь Тиверий Константин»[376].

Первым делом в качестве кесаря Тиверий-Константин решительно покончил со многими злоупотреблениями, которые стали уже обычными для Римской империи. В частности, в день Пасхи 575 г. он отсрочил уплату на 1 год всех налогов и вообще уменьшил общую сумму налогов с населения на 25 %. Всякий раз, когда сановники предлагали царю новые источники дохода для государственной казны, Тиверий неизменно отвергал их советы, так что, как заявляет историк, «мудрые и справедливые законы Тиверия сделались предметом похвал и сожалений для следующих веков». В Константинополе даже придумали легенду о том, будто император нашёл сокровище, но на самом деле «его настоящее сокровище заключалось в благородной бережливости и в презрении ко всем тщеславным и излишним тратам»[377].

Кроме этого царь из собственных средств щедро возместил жителям провинций, подвергшихся персидскому нашествию, их убытки, а 161-й новеллой категорично запретил продажу должностей и право чиновников на получение «благодарностей» от местных жителей. В честь своего консульства он раздал много денег в виде подарков, и когда императрица София стала его попрекать расточительством государственной казны, кесарь возразил ей, что эти деньги были собраны неправдами, и он не намерен оставлять ничего из такого имущества.

Супруга кесаря Анастасия отличалась такой же скромностью и благочестием, как и он сам. Их встреча, закончившаяся женитьбой, не лишена романтизма. Ещё молодым солдатом Тиверий был отправлен с войском в Азию, где ему сосватали некую молодую девушку. Свадьба была уже объявлена, когда внезапно невеста умерла. Расстроенный Тиверий продолжал поиски женщины, с которой желал связать свою судьбу, и как-то познакомился с богатой молодой вдовой, ставшей его женой. И хотя говорят, что Тиверия привлекли богатства его супруги, но, очевидно, это был далеко не самый важный критерий для молодого воина, которого, как все замечают, отличало полное равнодушие к деньгам. Кроме того, последующие события наглядно продемонстрируют, что его чувства к жене были искренними и глубокими.

Августа не спешила занять место в царском дворце и с большой неохотой приняла знаки внимания византийского общества к своей персоне. Хотя наличие ещё живого Юстина II и Софии никак не могло стеснить св. Константина Нового, новый император по благородству души терпел все интриги старой царицы. Более того, найдя дворцовые помещения тесными для его наречённой матери, он расширил Софианский дворец и переселил её в него. Впрочем, нечистоплотные домогательства Софии не останавливали его резкие отказы, и дошло до того, что она попыталась сместить Тиверия-Константина, предложив место самодержца полководцу Юстиниану, но тот решительно отверг предложение[378].

Помимо финансовых дел, императора очень волновали вопросы организации армии, почти неминуемая война с Персией и положение дел на Западе. В это время произошёл один интересный эпизод, вполне характерный для патриотов Италии, всё ещё чувствующих себя единым телом с Восточной Империей. Когда в Риме стало известно о воцарении Тиверия, римский сенат добровольно обложил себя специальным налогом и, собрав 3 тыс. фунтов золота, в 578 г. направил их Тиверию для организации войны с лангобардами. Но Кесарь не принял этого дара, прекрасно понимая невозможность вести войну в Италии при непрекращённой войне с Персией. Он вернул деньги обратно и посоветовал сенату нанять на них лангобардов или франков для войны в Персии, что и было сделано. Значительная часть германцев влилась в римскую армию на Востоке, что, впрочем, ненамного облегчило положение дел в западных провинциях, где по-прежнему хозяйничали лангобардские герцоги. Но зато неплохо пошли дела в Африке, где римский полководец Геннадий в 578 г. разбил войска варвара Гармула, и в Испании, в горах которой римский военачальник Роман захватил в плен царя свевов вместе со всем его семейством и сокровищами[379].

По сложившейся традиции, сразу после утверждения в чине кесаря, Тиверий направил посольство в Персию, и мирный договор был подтверждён. Тем не менее, понимая, что Хосров не будет долго удовлетворяться миром, он принялся энергично комплектовать новую армию, щедро расходуя собственные средства. В короткие сроки он набрал почти 150 тыс. войска из различных народов и даже включил в число своих союзников арабов во главе с их вождём Мундаром. В состав новой армии вошли также 5 тыс. рабов, купленных императором на свои деньги, вооружённых им и обученных войне[380]. Когда весной 576 г. персы вторглись в Армению, на их пути внезапно выросла римская армия во главе с полководцем Юстинианом — младшим братом казнённого Юстина, сына Германа.

Первоначально, когда римляне узнали, что во главе вражеского войска находится сам Хосров, они пали духом, поскольку считалось, будто само его присутствие приносит персам победу. Желая поддержать их боевой дух, перед битвой возле города Мелетины римский полководец обратился к солдатам с пламенной речью.

«Нынешний день для вас, ромеи, — прокричал Юстиниан, — будет началом многих благ, если вы поверите моим словам. Верьте мне, вооружите ваши души, прежде чем вы вооружите ваши тела; пусть сердца ваши раньше вступят в бой, чем ваши руки. Пожелайте подвергаться опасности один перед другим, и вы спасены. Будьте неустрашимы душой. Думайте, что вы поражаете, а не вас поражают, что чужое, а не ваше тело принимает удары врагов. Пусть свидетелями вашей доблести будут павшие враги. Пусть и умершие будут рассказывать о ваших победах. Воины! Товарищи в трудах и радостях военных успехов, битва — лучшее доказательство и доблести, и негодности: она судит о смелости души, она или уличит трусость, или прославит ваше мужество.

Сегодняшняя сладкая смерть, о которой мы всегда думаем, является каким-то сном, сном более длинным, чем обычно, но очень коротким по сравнению с днем будущей жизни. Стыдитесь, воины, спасения своей жизни ценой бесславия — это, действительно, бессмертная жизнь и могила бесславия, которая никогда не скроет получившего в удел себе позор. Пусть не смущает вас, героев, персидский царь. Забудьте о прежних неудачах, воскресите воспоминания о славных деяниях союзных войск. Забудьте о прежних бедствиях, которые породила опрометчивость стратега, и на горе восприняло непослушание подчиненных. Для героев-бойцов нет ничего страшного. Не бессмертна природа персов, счастье мидийцев не неизменно, руки варваров не без устали, рук и ног у них не больше, чем у нас, не две души имеют они, и тела их не из адаманта. Не на лжи основана вера наша, не подложных богов избрали мы своими вождями. Ныне ангелы записывают вас в свое воинство и имена умерших заносят в свои списки, не равную цену им предоставляя, но многократно превосходящую величиной дара. Так давайте положим конец речам нашим и действиями претворим эти рассуждения в дело сражения!»[381]