Следствие считать открытым - Дмитрий Туманов

Штырь метнул нож, но он пролетел насквозь и ударился о стену сзади призрака, Таниус взмахнул мечом и рассек лишь воздух. Бежать! Увы, ноги отнялись, я сейчас только упасть и смогу. Все ближе и ближе лязгают призрачные клыки…

На расстоянии двух локтей от моей груди руки нежити начали терять форму и расплываться. Призрак заметил это, лишь когда его руки исчезли до локтя. Он дернулся назад, но что-то его не пускало, затягивало и развоплощало. Через минуту все было кончено — от морочного создания не осталось и следа. Я поначалу даже не сообразил, что же, собственно, произошло, но, отойдя от испуга, почувствовал на груди тепло. Тогда я машинально залез в карман куртки и извлек на свет горячую стальную пластинку — это оказался тот самый талисман-щит, коему приписывалось поглощать магию. И ведь старый маг оказался прав насчет него… Спутники посмотрели на меня с недоумением, а Трейсин, осторожно вылезший из угла, сказал:

— То был Страж. Местные волхвы-язычники иногда живьем замуровывали людину и накладывали на его дух наказ — хранить склепы от разграбления. Вы взяли его имение, затем покойник и разъярился. Звестимо, он безвреден, но напужать может до смерти…

— Ты знал об этом и молчал!

— Не то чтобы ведал, но домысливал, — вяло оправдывался Трейсин. — Так никто же не пострадал…

— Зато ты сейчас пострадаешь! — рявкнул Таниус и скорчил такую страшную рожу, что перепуганный купец отскочил от него на два шага, споткнулся и растянулся в пыли. — В наказание будешь таскать ящики наверх.

Носильщик из Трейсина оказался никудышный, так что поднимать бумаги пришлось всем. Наконец наш «гид» получил свою сотню и быстро смылся, а мы принялись за работу. Из нас троих лишь один я прилежно учил имперский язык и письмо в школьные годы, а Штырь и Таниус едва-едва могли прочесть заголовки на книгах, потому они занимались сортировкой. Экономические и торговые отчеты сразу откладывались в сторону — в них вряд ли содержалась нужная мне информация. Зато редкие исторические хроники прочитывались от корки до корки.

Так проходили дни. Мы ходили в храм как на работу, прямо с утра, и заканчивали ночью, когда читать уже было невозможно. Перед моими глазами мелькали судьбы людей и народов, великие правители и полководцы, мудрые решения и безумные прожекты, славные победы и горестные поражения,

Империя. Это понятие не означает принадлежность к народу, государству или религии — это определение, отличающее тех, кто родился за океаном, на далеком северном континенте. Они такие же люди, как и мы, но что-то в них есть особенное — это не объяснить словами. Короче говоря, они не такие, как мы. И вроде бы мы знаем о них много, но на самом деле не знаем ничего. Имперцы оставили глубокий след на Южной Земле — по сути, они изменили ее до неузнаваемости, переделав складывавшиеся столетиями местные народные устои под свои великие идеи. Они пришли с заката и, когда пришел срок, вновь ушли на закат. Зачем? Почему? На эти вопросы никто не даст ответа. Двести лет как один миг…

На пятый день копания в архивах я все же нашел искомое слово. «Лусар» — так назывался замок в прибрежных горах Хиггии, в четырех днях пути от Эштры. Вообще-то замок был достаточно известным благодаря огромному мосту, только на фаценском и зеленодольском языках он именовался как Паур — Высокая Энергия и Высшая Сила. Между прочим, по-имперски «Лусар» означает то же самое, как Же я раньше не додумался сопоставить названия! В имперских хрониках о нем упоминалось вскользь, четко была обозначена лишь дата завершения строительства — двадцать лет назад. Для каких целей был возведен замок, кто там жил, платил ли он налоги? — ответы на эти вопросы я так и не нашел перерыв все оставшиеся документы.

Я вновь вспомнил финал войны, когда часть разбитых имперских войск отступила в Лусар. Уже после заключения мира данийцы осадили замок, но взять его не смогли и разрушили один из пролетов моста, чтобы противник не смог ударить им в тыл. Впрочем, в Лусаре была небольшая пристань со стороны моря, поэтому осажденные могли покинуть цитадель и уйти вместе с остальными имперцами в бесконечную океанскую даль.

Тогда победители боялись, что разбитый враг вернется с новыми силами, и готовились к возобновлению войны. Данийские отряды рейдеров выискивали сочувствующих Империи и жестоко казнили их, подчас истребляя целые деревни. В тревожном ожидании прошел год, другой, третий, однако имперцы так и не вернулись. Что произошло на их родине? — поныне не знает никто. За четырнадцать лет ни один корабль не пришел с запада. Но до сих пор данийцы, нынешние хозяева Южной Земли, вздрагивают при слове «Империя», и их набитая в боях рука тянется к мечу.

В общем, дальнейший мой путь ясен. Здесь мне делать уже нечего — имперский архив я изучил почти целиком, остался лишь толстенный фолиант с названием «Имперская история Южной Земли». Его я возьму с собой — будет что почитать вечерком у костра.

Путь до Лусара составлял около четырех дней — так уверял Трейсин, который, несмотря на все происшествия, по-прежнему горел желанием быть нашим проводником. Хитроватый купец уверял, что исколесил все дороги Зеленодолья и знает на них каждую кочку и каждую ямку. Конечно, я чувствовал, что господин Гумо — мужичок совсем не такой простой, каким хочет казаться. Но с другой стороны, торговцы — они все такие, себе на уме, только и думают, как бы выгадать и кого бы облапошить. Да и за такие деньги, что мы платим Трейсину, никакой проводник дальше околицы нас не проводит.

Поэтому я согласился, Таниус и Штырь промолчали, и на следующее утро, когда мы покидали Эштру, Трейсин вновь доился в наши сплоченные ряды. Поначалу я определил его на должность собирателя хвороста и дежурного кашевара, но очень скоро осознал свою ошибку. В первый же вечер мы кривились от пересоленной похлебки, потому что наш кухарь приготовил ее по своему испорченному зеленодольскому вкусу, а в ту же ночь тряслись от холода, так как Трейсин из-за своей скрюченной лапки мог таскать ветки только по одной штуке зараз.

В связи с этим я предпринял должные меры: уже на следующее утро бездарный торговец был полностью отстранен от хозяйственной деятельности с единственным требованием — засунуть свою медвежью услужливость так далеко, сколько это возможно. Впрочем, завязать рот неугомонному болтуну я был не в состоянии, поэтому за время пути мы узнали столько «интересного», что рассказанного Трейсином с лихвой хватило бы на целую книгу. Правда, использовать эту книгу стоило отнюдь не по ее прямому назначению.

Вот так мы и путешествовали. Версты тянулись за верстами, черные преющие поля перемежались редкими рощами и ухоженными садами — плодородная зеленодольская земля давала хорошие урожаи для тех, кто умеет и любит трудиться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});