Художник Кошмаров - Владислав Андреевич Бобков

первоначальной картиной. В итоге обе ци, огненная и звериная, оставались раздельными, и огненная не подавлялась второй.

Глядя на превращающихся в огненные шары собратьев, Бэмби под номером один сумел меня удивить.

Где-то после восьмого «Бэмби» я перестал чувствовать от него желание меня прикончить, так как теперь от его ци шла мощная волна опаски.

Видимо, ежедневная картина самоубийства похожих на него существ, изрядно его беспокоила, что, в свою очередь, показало мне, что даже слабейшие мои творения способны на обучение и развитие.

Откровенно говоря, мне было бы проще жить без этой информации. Не каждый день узнаешь, что, рисуя любой рисунок, ты фактически создаешь злобный искусственный интеллект.

Я бы может и отказался от дальнейших «Бэмби», но площадь их шкуры была очень удобна для нанесения сразу нескольких печатей, а во-вторых, я уже так хорошо навострился рисовать оленей, что не хотел переходить на что-то ещё.

Кого-то могла и обескуражить подобная постановка вопроса, но я отлично чувствовал, что каждый из ново-созданных оленей был бы не прочь вскрыть мне глотку. А учитывая наличие у них костяных лезвий, как у первого Бэмби, мне было их ничуть не жалко.

Хоть мои приказы и не давали им нападать, но из-за сложности всё держать в голове, приходилось прописывать лишь самые базовые ограничения, что давало целый ряд возможностей для неверного истолкования приказов.

Как бы то ни было, вся эта необоснованная ненависть заставила меня задуматься о причинах её появления.

Стоило понимать, что текущая в моем теле ци как раз и была источником существования этих существ. Это не была какая-нибудь посторонняя магия. Нет, именно я сам создавал то, что хотело меня убить. И это было нелогично. Так быть не должно было.

И поразмышляв над возможными вариантами, я пришел к интересному выводу.

Имеющаяся во мне ци создавалась из корня духа, который, в свою очередь, включал в себя три составляющих: разум, душу и тело.

И если с первым проблем не было, ведь я был самим собой, то вот последние два вызывали вопросы.

Была ли моя душа всё ещё моей душой? Была ли вообще у меня душа, пока я был на Земле? Что-то я ни разу не видел реальной магии во время своего пребывания на планете Земля. Так может вместе с отсутствием магии у меня не было и души?

Но даже если предположить, что душа моя, остается третий участник трио — тело. И здесь всё было совсем плохо.

Оно было мной, фактически, захвачено у истинного владельца. Я был чужаком и у меня было нехорошее подозрение, что моё вместилище прекрасно это чувствовало.

Могла ли поэтому ци стремиться к моему уничтожению, реагируя на бессознательные импульсы тела?

Но куда важнее был вопрос: могу ли я что-то с этим сделать?

Об этом стоило хорошенько подумать.

Но вернемся к тренировкам и освоению мной огненных рисунков.

Немаловажным фактом стало изменение мощности взрывов. Имея возможность рисовать сразу несколько взрывных печатей, я был вынужден ещё дальше отойти от города, дабы не привлекать ничьего внимания.

Вот только чем дальше я уходил от города, тем больше шансов было познакомиться с дикой природой.

И в какой-то момент эти шансы стали не в мою пользу.

В тот день я как раз закончил работу над новым взрывным рисунком на очередном Бэмби, включающим в себя целых четыре совмещенных вместе огненных печати. Языки пламени красиво изгибались по кругу и стремились к центру печати, словно шипы ошейников для рабов.

«Ра-а-а-а!» — мощный рёв заставил меня подскочить и уставиться в сторону лесной опушки.

Покачивая тяжелой мордой, из леса выбирался жуткий черный медведь. Шерсть была свалявшейся и очень толстой. Не факт, что я её вообще смогу пробить даже топором. Его ноздри жадно принюхивались, но маленькие злобные глазки безошибочно смотрели на меня.

«Как там, говорилось в пословице? Видишь коричневого, ложись, черного — застынь, а белого — умри? Что-то мне подсказывает этот черный относится именно к белому типу».

Удивительно, но я не чувствовал большого страха. В сумке у меня было множество взрывных огненных и защитных ледяных печатей, а рядом стояло сразу два ксено-оленя. К слову, о последних.

— Бэмби под номером двенадцать, вперёд! Разорви этого медведя на куски! — словно только и ждав этой команды милый олененок в мгновение ока трансформировался в вызывающую крики ужаса тварь и поскакал вперёд, вытянув острые клинки перед собой.

По шкуре медведя прошла дрожь и его шерсть начала тяжелеть из-за покрывающей его каменной брони. Пара секунд и перед нами предстал монстр, который по весу переплюнул бы и целый танк.

«Так он ещё и магический. Почему я не удивлен. Последние месяцы были слишком спокойными».

Стоило Бэмби оказаться перед медведем, как последний тут же взмахнул лапой, намереваясь закончить бой одним ударом, но ксеноморф успешно проскользнул под когтями и врубился лезвиями в грудь медведя, вызвав громкий рёв боли.

«А его клинки куда опаснее, чем можно было подумать», — я уважительно посмотрел на глубину погружения лезвий, даже несмотря на каменную броню: «Правда, жаль, что моя тварь не особенно умна».

Последнее относилось к тому, что стремясь вонзить свои клинки, Бэмби совсем не обратил внимания на вставшего на дыбы медведя, который и не думал умирать.

Сомкнувшиеся огромные лапы с хрустом сломали тело оленя-мутанта, погрузив того в сокрушительные объятия.

И когда длинные клыки медведя уже собирались вцепиться в голову оленя, я отдал долгожданную команду активации взрывчатки.

«Искусство — это взрыв!»

«БУМ!» — удар огня был такой силы, что кишки и кровь медведя заляпали всё в пределах пары десятков метров.

Одна из тяжелых лап и вовсе улетела вверх и повисла на ветках деревьев. От головы же, находившейся ближе всего к взрыву, и вовсе ничего не уцелело.

На месте детонации осталась лишь покрытая кровью воронка и нижняя, изрядно выпотрошенная часть хозяина леса.

Мой горящий взгляд остановился на Бэмби номер один, который сделал мелкий шаг назад.

— Ну что, мой удачливый друг, воистину, наш ждут великие дела!

Ксено-бэмби отступил ещё на один шаг.

*****

За всеми своими экспериментами, я не забывал и о самом главном. Старом добром совершенствовании.

На заре своего пути я практиковал магию с помощью рисунка и поглощением кружащейся в воздухе ци.

Но с появлением возможности передавать магию рисункам, совершенствование стало значительно сложнее. Тем не менее я не позволил себе пасовать перед трудностями.

Одновременно я должен был следить за тем, что я вообще рисую, подавать равномерную порцию ци в кисть, держать в голове ограничения для