Люди и спецслужбы - Геннадий Водолеев

Привычка не обращать внимания на социальные регламенты в периоды исполнения служебных обязанностей остается таковой и во все внеслужебное время. Сотрудник службы безопасности ездит не хочет и на своем личном автомобиле, даже когда везет тещу на дачу, не говоря уж о любимых женщинах, перед которыми показать любимую джигитовку сама судьба велит. В ресторанах и гостиницах «особисты» не претендуют на особо почтительное отношение и не прощают любого небрежения (как и «братки», между прочим). По этим причинам по стране постоянно возникали множество быстро гасимых конфликтов, где начинали мелькать «корочки», свидетельствующие о принадлежности к могущественной корпорации. Прочий служебный люд приручается сглатывать и терпеть обиды. А у многих сотрудников растет и крепнет ощущение своей некоей богоизбранности социальной исключительности вообще, трансформирующейся в уверенность, что все лучшее должно в силу особой их значимости и избранничества судьбой принадлежать им, потребляться ими. Чужое лучше воспринимается уже почти как нетерпимая социальная несправедливость, которую надлежит исправить без оглядки на условности в виде каких-то там законов. Возможности же для этого всегда найдутся, если есть внутренняя установка. Модно, к примеру, помочь под очень достойным предлогом близкому предпринимателю уничтожить конкурента, возбудив против того основательные подозрения у соответствующих должностных лиц в криминальной практике в чем-либо. Если подобная практика при участии и «правоохранителей» становится обычной, как это во многом имеет место в нынешней России, предпринимательство хиреет, экономика тоже. Вместо того чтобы было все наоборот. Закрепляясь в качестве условного рефлекса, ощущения своей особой социальной ценности и личных превосходств и дарований по мере карьерного продвижения к полковничьим и генеральским должностям, обретает все более обширные сферы для своей реализации. Можно оказать необходимую помощь, чтобы собственные дети получили престижные образования и вполне достойные должности с впечатляющей оплатой в самых значимых секторах человеческой жизнедеятельности. Можно оградит детей и от уголовного преследования за допущенные ими правонарушения. Можно совершить и многое другое подобное и по отношению к иной родне, друзьями. Чем закладываются прочные основы субъективного элитаризма в обществе, не соотнесенного с личными качествами и способностями, а построенного на кумовстве, блате, неформальном наследовании социального статуса родителей (вполне ими заслуженного в свое время). Что напрямую, самым непосредственным образом стремительно снижает качество элиты в каждом новом наполнении. Хотя бы потому, что именитые и преуспевающие отцы семейств никогда не в состоянии в силу исключительной занятости серьезно заниматься воспитанием собственных детей. В английской системе жесткого воспитания и образования детей элиты, построенных на объективных, научно и практически выверенных принципах и методиках, ни в России, ни в абсолютном большинстве стран мира нет. Вседозволенность, непотребства и излишества, в которых росли дети высшей номенклатуры СССР, обернулись стремительной деградации практически всех важнейших государственных и социальных институтов великой державы, списанных мировой публицистикой на ущербы коммунистической партии, модели социализма советского образца. Пример, зато получился на редкость наглядным и впечатляющим. Но вряд ли поучительным: история, как правило, не учит людей — только наказывает. Потому как большинству лень учиться, иным — некогда надо делать карьеру, богатеть любой ценой, либо избывать беспросветную нужду.

В свое время совершенно справедливо подметил вождь пролетариата: «Жить в обществе и быть свободным от общества невозможно».

Руководители спецслужб и их структур так же социально несвободны, как и все прочие люди: у них всегда есть четкие политические, деловые, дружеские, родственные, служебные предпочтения весьма серьезного характера, совершенно определенно персонифицированные в реальных лицах. Публика эта — не только из самых достойных, всяких намешено, как и в каждом человеческом коллективе. И практически каждый не прочь воспользоваться родством с влиятельным и весьма значимым работником службы госбезопасности в любых межличностных отношениях в определенном секторе. И руководителю спецслужбы никуда не деться от этого кошмара: определенную часть притязаний приходится удовлетворять в обязательном порядке на безвозмездной основе (родне в основном). Другие притязания вполне согласуются с личными устремлениями и учитывают личные потребности. В зоне же влияния руководителей структур спецслужб вероятность и степень реализации их личностного окружения чрезвычайно высока в сравнении с большинством иных социальных групп. Потому, что в силу весьма развитых представлений о своей особой социальной значимости и ценности, эта категория, как правило, не терпит отказов в поддержке своих просьб и предложений, расценивая их как вызов корпорации, который прощать нельзя.

Учитывая, что близкий или хорошо знакомый человек — далеко не всегда лучший человек, наилучший специалист, предприниматель, политик, то многочисленное успешное протежирование с помощью принадлежности к корпорации спецслужб, никоим образом, по крайней мере, не улучшает породы всех наиболее значимых людей социума, не стимулирует эволюцию нравственных и иных человеческих качеств в целом. В традиционных условиях, когда значимые люди и предъявляют своим детям высоких требований к нравственно— волевым, самодисциплине в потреблении и удовольствиях, но неистово стремятся «вписать» их в самые значимые и привилегированные группы общества только на основе своих субъективных ощущений самих себя лучшими из всех живущих, это ущербное социальное чувство элитаризма выполняет от веку только деградационно-разрушительную функцию, нейтрализуя и множество действительно заслуг многих и многих сотрудников и руководителей спецслужб, искренне и с успехом служащих своему Отечеству.

Преобладающие стремления уберечь корпоративные интересы спецслужбы, сохранить и укрепить особый статус ее сотрудников определяет и особый характер отношений с политическими, финансовыми, деловыми элитами: обмен эквивалентными услугами, выборочное или щадящее применение своих служебных полномочий. В итоге спецслужбы в изрядной мере перестают быть социальными охранителями и фильтрами в политически значимых фрагментов действующей «элиты», какой бы низкопродуктивной и этически ущербной она для общества ни была. Особенно это распространенно в обществах, где в структуре элит отсутствуют группы «ведающие» мировоззренческими стандартами общества, его концептуальными целями. Там, где эта функция элитой утрачена, вся совокупность фрагментов значимых социальных групп, включая спецслужбы, превращается в громадный, очень дорогостоящий, лишенный осмысленности паразитический социальный организм, аморфный, наращивающий только свое неуемное разнообразное потребительство. Большая вина за это лежит как раз на слое руководителей спецслужб как на наиболее информированном «зрячем», а потому обязанном предвидеть если не все, то самое главное, существенное — обязательно. Конечно, даже не осознавая этого, руководители спецслужб функцию предвидения, в определенной мере выполняя, рассматривая хотя бы ближайшее развитие контролируемых ими процессов. Но рассчитывать и направлять желательное развитие событий модно по-всякому — в зависимости от интересов, задач, целей, которые преследуются при этом. Надо заметить какую-то политическую партию, банкирский дом — один характер, одна последовательность действий. Надо обеспечить информационную экологическую безопасность общества — совершенно другой алгоритм.

Чем нестабильнее общество, аморфней государство, чем ниже предсказуемость общеполитических, экономических процессов, чем выше корпоративная обособленность, замкнутость спецслужб. Тем ущербнее для государства и общества результаты их деятельности во всей совокупности компонентов, включая злоупотребления своим социальным статусом.

Люди к хорошему привыкают быстро, так же как и к любым наркотикам, воспринимая вскорости обильные блага как неотъемлемый атрибут своего высокого статуса. Который сам по себе является свидетельством исключительности, особой значимости, богоизбранности привилегированной по случаю персоны. Происходит в каждом новом элементе «элиты» опаснейшая необратимая трансформация — статусное изменение личности: любое человеческое ничтожество, любая ущербная, похотливая, непотребная «элитарная» персона неусомнительно мнит себя невесть каким высшим существом, по сравнению с которым все иные прочие — ничтожества. Этот ущерб социально-психологического свойства никем и ничем не лечится: некому и незачем. Сообщества таких особей сплачиваются в замкнутые самодостаточные группы, защищенные наглухо своим социальным положением, впечатляющей собственностью, свои должностным статусом от обычных средств вменения, вразумления.