Томирис - Булат Жандарбеков

Многодневное пиршество закончилось отъездом Набонида в армию, стерегущую персов у великой индийской стены. Своему пасынку и соправителю — Валтасару он оставил стотысячный гарнизон для защиты Вавилона. Надо сказать, что на скупых и расчетливых вавилонян расточительность царя произвела впечатление обратное тому, на которое рассчитывал Набонид. Со вздохом подсчитывая расходы, они видели в этом сумасбродстве признаки неуверенности и отчаяния. Ни празднество, ни заигрывания с простыми людьми не укрепили позиций Набонида. Тысячеустая молва разносила, вести по всему Двуречью о приходе светлого и справедливого Кира, царя милостивого и доброго. С особым нетерпением, прихода Кира ждали иудеи, насильно переселенные Навуходоносором иэ Палестины.

Жрецы Эсагилы решили, что пора выбить трон из-под Набонида, и велели многочисленным сборщикам храмовой десятины мутить народ, хуля Набоннда и прославляя Кира. Пожарищами то там, то здесь вспыхнули бунты рабов и бедных землевладельцев. Запылали поместья знати, лавки торговцев и конторы ростовщиков. Народный гнев выплеснулся на управляющих поместьями, богатеев, да и на самих рьяных подстрекателей — сборщиков храмовой десятины. Вековая ненависть к ним оказалась сильнее благодарности за добрую весть о приходе царя-освободителя.

Поначалу Валтасар, побуждаемый слезными молениями и паническими воплями придворной знати, а также беспокойством за участь собственных многочисленных поместий, пытался пресечь возмущение народных масс крутыми мерами, но не успевали каратели подавить бунт в одном месте, как восставали люди в другом. Ни казни, ни порки, ни сожжение крамольных поселений и деревень не помогали. Перед Валтасаром встал выбор — или воевать со своим народом, или же защищаться от Кира. Махнув рукой, он выбрал второе, резонно рассудив, что в случае победы над персидским царем можно, бросив армию против народа, потопить в крови народное возмущение, а в случае поражения от Кира... пусть об этом болит голова персидского царя. И, отозвав свои карательные отряды, Валтасар закупорил Вавилон подобно сосуду, запретив и въезд, и выезд из города. На мощных стенах замаячили многочисленные лучники, а ночную тишину стали нарушать тяжелые шаги патрулей из копейщиков. Но неуравновешенный Валтасар сам не выдержал гнетущей обстановки тревожного ожидания и, чтобы заглушить все возрастающий страх перед неотвратимо надвигающимся победоносным персом, стал искать забвения в коварном вине. Об оргиях во дворце Валтасара шептался весь Вавилон,,

В городе началось брсчкение.

* * *

Вероятно, в этот день Угбару икалось беспрерывно. Знатнейшие фамилии Вавилона, собравшиеся во дворце князя Щумиддин-Сина, склоняли его имя на лее лады. Кляня и изрытая хулу на голову предателя, переметнувшегося к персам, каждый из присутствующих испытывал жгучую зависть к дальновидному пройдохе. А ведь еще недавно ни один из присутствующих ни за что не пожелал бы оказаться на месте этого опального вельможи» Тогда они не завидовали, а втихомолку и с ехидством злорадствовали над опозоренным, обесчещенным и втоптанным в грязь Угбару. Высокомерный от сознания своей знатности и богатства Угбару позволял себе высказываться с пренебрежением о выскочке Набониде,присвоившем его заслугу в завоевании Аравии. Валтасар терпел — слишком влиятельным был этот аристократ, но когда Угбару надерзил ему — сыну великого Навуходоносора, кровь вскипела в жилах потомка халдейских царей, и Валтасар приказал публично высечь зарвавшегося сановника, а затем, закованного в кандалы, под конвоем отправил к своему отчиму — Набониду, предоставив тому решать судьбу строптивого придворного. У выходца из вавилонской знати, аристократа и землевладельца рука не поднялась на человека своего круга, и он, пощадив Угбару, отправил его наместником в пограничную с Мидией глухую.провинцию Гутиум. Только временным затмением можно было объяснить такой опрометчивый шаг опытного интригана и политика. Ему ли не знать было двуличную натуру вавилонской знати! О-о-о, как горько сожалел Набонид о минутной слабости и каялся в забвении мудрых советов своей матушки — Адда-гуппи!

Оскорбленный Угбару, всем своим существом жаждавший мести за свой позор, сразу по прибытии отправил гонца к Киру с посланием, в котором просил принять его в подданство и клялся в верности повелителю персов и мидян. Такого подарка Кир не ожидал, поистине он оправдывал свое прозвище "счастливый"! А вскоре Угбару оказал своему новому владыке неоценимую услугу в войне с Крезом. И теперь этот обласканный персидским царем проклятый изменник и в ус не дует, ведь полководцу блистательного Кира не надо опасаться за свои дворцы, поместья, казну. Напротив, вавилонянина, помогшего овладеть Вавилоном, Кир осыплет новыми милостями, подарит новые дворцы, поместья и казну, которые будут отняты у присутствующих здесь князей и вельмож. О-о-о, если бы можно было отделаться самой жестокой поркой, высокие гости князя Шумиддин-Сина, не раздумывая, перебежали бы к персидскому царю. Но этот выродок Навуходоносора — Валтасар наглухо запер все ворота Вавилона, а халдейские солдафоны без его приказа не выпустят из города и бродячую собаку. И привыкшие к двоедушию аристократы, продолжая осыпать проклятиями двуличного Угбару, ломали голову над тем, как бы донести до "золотого" уха непобедимого Кира свою готовность признать его господином. Наконец Мушериб-Мардук, носивший высокий титул "храбрейшего сановника и благородного князя", высказал тайные мысли вслух. И никого не удивило предложение установить связь с персами. Это оказалось нелегким делом, и обсуждение затянулось.

— Давайте свяжемся с верховным жрецом Эсагилы Хасбой. Уж в чем в чем, а в ненависти Хасбы к Набониду можно не сомневаться,— предложил "храбрейший сановник и благородный князь".

Но не успели вельможи обрадоваться, как князь Набуаплу-иддин, носивший титул "опора трона и хранитель спокойствия", высказал сомнение: а вдруг Хасба из-за боязни потерять несметные богатства Эсагилы не поддержит персидское вторжение. Если он ненавидит Набонида, то вполне терпимо относится к Валтасару. А если так, то этот жрец может выдать всех вечно пьяному Валтасару, для которого пролить кровь так же просто, как влить в свою ненасытную глотку кувшин вина того же цвета.

Приунывшие столпы общества после долгого обсуждения решили ждать событий, запершись в своих дворцах и окружив себя телохранителями.

* * *

В святая святых храма Эсагилы — капелле Экуа, где стоял отлитый из золота истукан Мардука высотой в двенадцать локтей, тайно собрались главные жрецы верховного бога Вавилона. Их не удивляло богатство капеллы, где вся мебель: ложе, стол, стулья, скамейки — была отлита из чистого золота общим весом в 80 талантов <80 талантов – около 24 тонн>. Привычно рассаживались они вокруг массивного золотого стола, а верховный жрец Хасба совсем непочтительно уселся на золотой стул спиной к верховному божеству. Кроме Хасбы здесь были Урма, жрец помазания и казначей храма, Набу, жрец омовений и ритуала, Табий, жрец прорицаний и толкователь сновидений, Асиппу, жрец астрологии и хиромантии.

Совещание было кратким и деловым. Здесь не испытывали колебаний подобно светским вельможам. Пусть чужеземец, пусть дикий перс, но не халдей и не Набонид. Надо было добыть пропуск на выезд из города, отправить верного гонца, но не к Набониду под Опис, а к персидскому царю в Гутиум. В донесении сообщить, что Набонид ждет нападения Кира со стороны Гутиума и поэтому надо переправляться не через Тигр с восхода, а, обойдя, через Евфрат с заката у Сиппара, выйдя таким образом в тыл Набониду и отрезая его от Вавилона. Проводником будет гонец, доставивший донесение.

— Подражая Набониду, Валтасар увлекается астрономией, и поэтому тебе, Асиппу, поручается достать пропуск с печатью Валтасара. Если потребуется, сделайся его собутыльником, напои его до невменяемости и приложи кольцо с печатью к заготовленному пропуску. В нашу тайну никого не будем посвящать и делать все будем сами. Гонцом к Киру поедешь ты. Урма.

Бунт вспыхнул внезапно. С утра лютовал старший надсмотрщик Ша-пи-кальба. Он засек до потери сознания формовщика египтянина Мидирайя и иабил в кровь иудея Моша — обжигальщика кирпичей. В его ушах до сих пор отдавалось змеиным шелестом злобное шипение Набу-цабит-кате, дворецкого Валтасара, которому принадлежали печи, находившиеся под надзором Ша-пи-кальба, Вызвав к себе старшего надсмотрщика» дворецкий начал ровным, зловеще спокойным голосом, от которого у Ща-пи-кальба мурашки пробежали по спине.

— Тебе что, подлый ублюдок, жить надоело? — спросил Набу-цабит-кате.— Я этот заказ на кирпичи для ремонта крепостных стен перехватил у самих Эгиби, богатейших людей Вавилона, ссужающих тысячами мин <Мина – 505 граммов> даже моего господина, а ты, негодяй, что делаешь? Сегодня начальник строительных работ принес твои кирпичи к царю и руками истолок их в пыль! Знаешь, что произошло потом? А-а-а, не знаешь, скотина? Так знай, тебе очень надо знать. Царь спросит, сколько таких кирпичей получено, и начальник ответил, что сто тысяч. Тогда мой господин глянул на меня, так искоса, и сказал: "Даю недельный срок, чтобы ты сделал сто двадцать тысяч кирпичей, я опробую их своей секирой на выбор, попадется трухлявый — опробую секиру иа твоей голове". Так вот, сначала я опробую твои кирпичи, попадется трухлявый — с живого шкуру спущу!.