Запретный отсров - Роман Лагутин

«Наконец-то усвоил урок!» — подумала Элизабет.

В тот момент, когда монстр устал тупо стоять и играть с человеком в гляделки, и сделал первый незначительный шаг в сторону Моррисона, из его дрожащих рук безнадежно выпал кокосовый снаряд. Можно даже сказать, что Рой его сам отпустил.

Ведь он знал не хуже самого паука, что подобное средство для удержания обороны, плохо сочетается со словом оружие.

Кокос Роя, напуганного до безумия, глухо упал на холодный песок. Синяя восьминогая тварь вновь шагнула к человеку. Монстр, неспешно приближаясь к Моррисону, то и дело шевелил своими мерзкими педипальпами. Рой перед лицом неотвратимой смерти расслабленно упал на колени. Пляжный песок смягчил падение. Паук совершил еще один шаг, и вот уже его противные придатки раздраженно вибрируют перед лицом Моррисона. Быстро попрощавшись с жизнью, Рой закрыл глаза и опустил голову.

Элизабет наблюдала за всем этим с трагическим выражением на лице. Она прикрыла ладошкой полураскрытый рот. Возможно, она хотела закричать, но звук не желал или, скорее всего, не мог вырваться наружу. А ее слезы, скатывающиеся по щекам из повлажневших глаз, блеснули хрустальной дифракцией от мелькнувшего мгновение назад за верхушками пальм лунного света.

В отличие от Роя, раздраженный Владимир покрепче схватился в обшелушенный кокос, недавно поднятый с песка. Он обхватил его ладонями так сильно, что наверняка раздавил бы его своими мощными ладонями, примыкающими к еще более мощным рукам, если бы вдруг не почувствовал в глубине души желание запустить этим самым кокосом в переднюю часть торса паука.

Владимир не привык отказывать себе в желаемом и уже через мгновение, размахнувшись, запустил кокос в монстра, деловито подергивающего своими подвижными придатками.

На удивление русскому (Владимир никогда не участвовал в сборной по волейболу или баскетболу), тропический плод угодил пауку точно по головогруди. Хаотичные подергивания педипальп монстра резко прекратились.

Кокос, издав треснувший звук, отскочил в ближайшие кусты. Моррисон приоткрыл один глаз, чтобы выяснить причину, по которой он все еще оставался жив, а заодно решил распознать источник загадочного кратковременного треска.

Изначально, кроме тупой паучьей физиономии, не выражающей никакой мимики, Рой больше ничего особенного перед собой не заметил. Но уже через секунду, вновь послышался трескучий звук, а потом возле Моррисона упал до боли знакомый, почти круглый предмет — диковинный плод кокосовой пальмы.

— Эй ты — тупая скотина, — прозвучал голос Владимира. — Как тебе это нравится?! — Русский поднял с земли очередной кокосовый снаряд. — Молчишь, насекомое? А у нас в России есть одна очень поучительная поговорка на этот счет: «Молчание — знак согласия». Вот и получай еще, выродок восьминогий.

Владимир размахнулся и метко зарядил в монстра очередным кокосом. Элизабет не осталась равнодушной и быстро подхватила инициативу единомышленника. Девушка, проворно изогнувшись, подняла с песка свой снаряд и с той же завидной меткостью, что и Владимир, попала кокосом в головогрудь паука. По стечению обстоятельств ее бросок произвел на чудовище небывалый прежде эффект.

«Вряд ли ему больно, — подумал Рой, разглядывая монстра. — Скорее всего, это раздражение».

Паук яростно запищал, а затем, быстро задвигав восьмью ногами, повернулся к надоедливым оппонентам. От неожиданности очередной орех выпал из рук Владимира, а Элизабет застыла в полусогнутой позе. Ее руки зависли в нескольких сантиметрах от ближайшего к ней облупленного кокосового плода.

— Веселье закончилось! — с насмешливой интонацией подметил Владимир. — Только не делай резких движений, — сказал он Элизабет и принялся пятиться назад.

Девушка чутко последовала его примеру.

Паук сделал сейчас, то же самое, что обычно проделывал в подобной ситуации. Он начал совершать краткие шаги, относительно шагов своей добычи. Не исключено, что это было инстинктом. Ведь даже самые умные представители человеческого вида не всегда способны противостоять подсознательному наваждению: будь то сексуального или какого-либо другого характера.

Пока паук отдалялся от Роя, он тем временем, не издавая ни звука, как можно тише поднялся с колен на ноги. На песке, в том месте, куда он приземлился коленными чашечками, осталась пара вмятых углублений.

«Пусть лучше здесь останутся эти следы, свидетельствующие о моем пребывании, чем собственное разорванное на куски тело», — подумал Моррисон, глядя под ноги.

Членистоногое синее чудовище уже отдалилось на приличное расстояние, как и соратники Роя. А он не растерялся и, что было сил, рванулся к морю. Войдя в воду, он ощутил приятную прохладу, а потом кожа под пропитанной потом одеждой покрылась пупырчатыми мурашками.

Не придавая значения потенциальным опасностям, подстерегающим человека в морской пучине: внезапной судороге, акулам, медузам и прочей смертельно опасной дряне, Моррисон, загребая уставшими руками воду, как мог быстро поплыл к яхте Оливера.

Временами, сплевывая попадающую в рот и вызывающую тошнотворный позыв соленую воду, он старался не думать, что сейчас на берегу происходит с Владимиром, а главное, с Элизабет. В такой момент обычно всегда приходят в голову только самые плохие мысли, способные вывести из привычного равновесия даже самого психически устойчивого человека.

Рой просто говорил себе в мыслях, что с ними все в порядке и паук пока что не причинил им никакого вреда.

«Если я потороплюсь, то с ними точно ничего плохого не случится», — подумал Моррисон и, превозмогая боль в ноющих мышцах, удвоил скорость.

Глава 20

Для одного, солнечный свет — источник жизненной энергии, для другого — вредоносная среда, жизнь в которой без пагубных последствий не представляется возможной. Существо, которое воспринимает этот свет негативно, должно обладать определенной чувствительностью относительно времени суток, а что, если в отчаянии, немыслимый зверь отказывается внимать внутреннему голосу? Ждет ли его та погибель, что свойственна человеческому пониманию?

«Рой Моррисон — последние воспоминания»Моторная яхта Оливера — прибрежная линия Дайменд клавс

— О, боже мой, как же я сильно устал, — прохрипел Моррисон, поднимаясь на палубу по кормовому трапу.

Свалившись с металлической лесенки на дощатую поверхность пола яхты, он прополз на карачках пару метров в направлении ее салона, в передней части которого, по предположению Роя, должен был находиться капитанский мостик с элементами управления.

Войдя в каюту и заперев за собой дверь, Рой почувствовал кратковременное успокоение. В салоне было тепло и уютно. Нащупав переключатель, Моррисон включил свет; обстановка в салоне оказалась весьма шикарной. Покой и уют, дружно шептали ему на ухо: присядь путник на диван, закрой глаза и расслабься. Моррисон откинул от себя навеянную убранством слабость и, припомнив, что его друзья находятся в страшной опасности, живо опомнился. На отдых никакого времени не оставалось.

— Когда все закончится, — успокоил он сам себя, глядя на просторное, покрытое белым пледом, мягкое ложе. — Я обязательно, как следует, здесь отдохну. А вот сейчас на это нет абсолютно никакого времени. — После таких слов, адресованных самому себе, наваждение в сознание Моррисона быстро отступило.

Оказавшись у штурвала с панелью управления, Моррисон быстро понял, что иметь желание управлять яхтой — гораздо проще, чем уметь это делать. Но выбирать не приходилось. Ему не к кому было обратиться с вопросами, пришлось все постигать самому на практике, без стеснения, пользуясь хорошо проверенным методом «научного тыка». Даже в такой напряженный момент, Рой поспешил воспользоваться некоторыми, с его точки зрения, полезными воспоминаниями и это ему хорошо удалось сделать. Он вспомнил Дэвида и общие уроки управления яхтой, которые он ему как-то преподал.

«На самом деле никогда не знаешь, какая именно информация пригодится тебе в определенный момент времени!» — подумал Моррисон и нашел на панели управления красную кнопку, с надписью под ней: «POWER».

После первого же нажатия послышался едва заметный урчащий звук исправно работающего двигателя. Теперь оставалось дело за малым: привести посудину в движение.

«Да что тут думать! — Рой услышал в голове, когда-то сказанные Дэвидом слова. — Слегка давишь на рычаг, и яхта сама послушно следует указанному штурвалом маршруту. Но если дернуть резко, она рванется с места, как необъезженная кобыла».

— То, что надо! — прокомментировал Моррисон собственные воспоминания. — А теперь — полный вперед!

Он, что было сил, дернул за рычаг газа и с завидной ловкостью провернул штурвал вправо. Яхта нацелилась носом в сторону пляжа, на котором Владимир и Элизабет продолжали совершать бесчисленные попытки по спасению собственных жизней.