Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Редакторъ «Синицы» пришелъ, повидимому, въ нѣкоторое затрудненіе. М-ръ Пикквикъ выручилъ его своимъ положительнымъ отвѣтомъ:

— Я совершенно согласенъ съ вами, сэръ.

— Очень радъ, очень радъ: это дѣлаетъ честь вашему уму и благородству вашей души.- A позвольте спросить васъ, сэръ, какъ настроено общественное мнѣніе въ Лондонѣ относительно моихъ споровъ съ "Итансвилльскимъ Журавлемъ"?

— Оно чрезвычайно заинтересовано этимъ споромъ, — сказалъ м-ръ Перкеръ съ лукавымъ видомъ,

— И этотъ споръ, — подхватилъ Поттъ, — будетъ продолжаться до моего послѣдняго издыханія… до послѣдней капли моего таланта. Отъ этого спора, сэръ, не отступлю я никогда, хотя бы надменный «Журавль» поджалъ свои крылья. Пусть узнаетъ весь свѣтъ, что правда для «Синицы» всего дороже, что за правду, если понадобится… сэръ, сэръ: amicus Plato, sed magis arnica veritas. Кто противъ правды и «Синицы»? Одинъ «Журавль»; я убѣжденъ, что на всемъ пространствѣ Великобританіи общественное мнѣніе за меня.

— Вы поступаете благородно, сэръ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, съ жаромъ пожимая руку великодушнаго Потта.

— Благодарю васъ, сэръ; вы, сколько я замѣчаю, человѣкъ съ тактомъ и большимъ талантомъ, — сказалъ м-ръ Поттъ, задыхаясь отъ скопленія въ его груди патріотическихъ чувствъ, принявшихъ самый восторженный характеръ. — Чувствую себя совершенно счастливымъ отъ удовольствія познакомиться съ человѣкомъ вашего образа мыслей.

— И я съ своей стороны, — сказалъ м-ръ Пикквикъ; — весьма радъ, что удостоился, нѣкоторымъ образомъ, вниманія такого человѣка, какъ вы, милостивый государь. Позвольте, сэръ, представить вамъ моихъ друзей, членовъ-корреспондентовъ клуба, основаннаго мною въ англійской столицѣ.

— Сдѣлайте одолженіе, — сказалъ м-ръ Поттъ.

М-ръ Пикквикъ удалился и черезъ минуту привелъ трехъ своихъ друзей, которые должнымъ порядкомъ и были представлены издателю "Итансвилльской Синицы".

— Вопросъ теперь въ томъ, почтеннѣйшій, — сказалъ адвокатъ, обращаясь къ м-ру Потту, — куда мы помѣстимъ нашихъ друзей?

— A развѣ намъ нельзя остановиться въ этой гостиницѣ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Нѣтъ, почтеннѣйшій, никакъ нельзя.

— Отчего же?

— Ни одной лишней постели въ цѣломъ домѣ.

— Непріятно, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Очень непріятно, — подтвердили его ученики.

— Ничего, господа, я придумалъ, какъ распорядиться, — сказалъ м-ръ Поттъ, — въ гостиницѣ «Павлинъ», если не ошибаюсь, y насъ еще есть двѣ лишнихъ постели, и двое, стало быть, могутъ отправиться туда; что же касается до васъ, м-ръ Пикквикъ, я бы очень радъ былъ вамъ и одному изъ вашихъ друзей предложить помѣщеніе въ своемъ домѣ: м-съ Поттъ, надѣюсь, съ удовольствіемъ воспользуется обществомъ столичныхъ гостей.

— Помилуйте, мнѣ очень совѣстно васъ безпокоить! — возразилъ м-ръ Пикквикъ. — Мы еще такъ недавно знакомы…

— Такихъ людей, какъ вы, узнать не мудрено, — перебилъ обязательный редакторъ «Синицы». — Съ одного взгляда я, можно сказать, вполнѣ постигъ все благородство вашей души.

— Вашей супругѣ, конечно, будетъ непріятно…

— Напротивъ, очень пріятно, — прибавилъ м-ръ Поттъ энергическимъ тономъ, отстранявшимъ уже всякую возможность дальнѣйшихъ возраженій.

Подумали, потолковали и рѣшили, что поэтъ Снодграсъ и м-ръ Топманъ должны воспользоваться порожними койками въ "Павлинѣ", между тѣмъ какъ самъ президентъ и м-ръ Винкель отправятся гостить въ домъ редактора «Синицы». Обѣдъ въ гостиницѣ "Сизаго медвѣдя", заказанный м-ромъ Поттомъ, окончательно скрѣпилъ дружескія связи новыхъ знакомцевъ. Было рѣшено, что поутру на другой день все общество соберется опять въ общей залѣ "Сизаго медвѣдя" и будетъ сопровождать достопочтеннаго Самуэля Сломки къ избирательнымъ урнамъ.

Домашній кругъ м-ръ Потта ограничивался имъ самимъ и его почтенной супругой. Уже доказано продолжительнымъ рядомъ наблюденій, что всѣ истинно великіе люди подвержены какой-нибудь маленькой слабости, которая становится въ нихъ тѣмъ поразительнѣе, чѣмъ выше и блистательнѣе ихъ необыкновенные таланты. Была слабость и y м-ра Потта, имѣвшая, впрочемъ, весьма умилительный и трогательный характеръ: онъ немножко трусилъ своей хорошенькой жены и любилъ подчиняться ея маленькимъ капризамъ. Это замѣчаніе, однакожъ, въ настоящемъ случаѣ не имѣетъ никакой важности и силы: м-съ Поттъ была теперь до крайности любезна и радушно спѣшила принять дорогихъ гостей.

— Послушай, душенька, — сказалъ м-ръ Поттъ, обращаясь къ своей супругѣ,- рекомендую тебѣ м-ра Пикквика, джентльмена изъ Лондона.

М-съ Поттъ съ очаровательной улыбкой протянула свою пухленькую ручку президенту знаменитаго клуба, и тотъ пожалъ ее съ отеческою нѣжностью. М-ръ Винкель между тѣмъ сѣменилъ около дверей, поклонился и не говорилъ ни слова, такъ какъ хозяинъ, повидимому, совсѣмъ забылъ о немъ.

— Милый… — сказала м-съ Поттъ.

— Жизнь моя, — сказалъ м-ръ Поттъ.

— Что-жъ ты не представляешь другого джентльмена?

— Ахъ, прошу извинить! — воскликнулъ м-ръ Поттъ. — Позвольте рекомендовать м-ра…

— Винкеля, — подсказалъ м-ръ Пикквикъ.

— М-ра Винкеля, — повторилъ м-ръ Поттъ.

И рекомендательная церемонія окончилась вполнѣ,

— Мы должны, сударыня, извиниться передъ вами, — началъ м-ръ Пикквикъ.

— Въ чемъ?

— Въ томъ, сударыня, что разстраиваемъ своимъ присутствіемъ домашній порядокъ, не имѣя на то никакого права.

— О, будьте на этотъ счетъ совершенно спокойны, — съ живостью возразила м-съ Поттъ. — Для меня, увѣряю васъ, большой праздникъ — видѣть новыя лица: я живу почти взаперти въ этомъ скучномъ городѣ, и случается, иной разъ не вижу никого по цѣлымъ недѣлямъ.

— Никого! — воскликнулъ м-ръ Поттъ съ нѣкоторымъ изумленіемъ.

— Никого, мой другъ, кромѣ тебя, — возразила м-съ Поттъ съ нѣкоторою жесткостью.

— Дѣло, видите ли, вотъ въ чемъ, м-ръ Пикквикъ, — сказалъ хозяинъ въ объясненіе на жалобу своей жены, — образъ жизни заставляетъ насъ нѣкоторымъ образомъ отказаться отъ многихъ удовольствій и наслажденій, доступныхъ для жителей этого города. Мое общественное положеніе, какъ издателя "Итансвилльской Синицы", и вліяніе этой газеты на всю провинцію заставляютъ меня всецѣло отдаться политикѣ…

— Милый… — перебила м-съ Поттъ.

— Жизнь моя… — проговорилъ редакторъ "Синицы".

— Неужели ты ни на минуту не можешь разстаться со своей политикой, мой другъ? Постарайся пріискать предметъ для разговора, интересный сколько-нибудь для этихъ джентльменовъ.

— Но политика, мой другъ, интересуетъ м-ра Пикквика, — отвѣчалъ смиренный супругъ.

— Тѣмъ хуже для него и для тебя, — сказала м-съ Поттъ выразительнымъ тономъ, — y меня, напротивъ, голова идетъ кругомъ отъ здѣшней политики. Вѣчныя ссоры съ «Журавлемъ», глупые толки, брань, пересуды! Удивляюсь, мой другъ, какъ y тебя достаетъ охоты навязываться всѣмъ и каждому съ этимъ вздоромъ!

— Послушай, душенька…

— Вздоръ, вздоръ, нечего тутъ слушать. — Сэръ, вы не играете въ экарте? — спросила м-съ Поттъ, обращаясь къ молодому спутнику президента.

— Мнѣ будетъ, сударыня, очень пріятно изучить подъ вашимъ руководствомъ эту игру, — отвѣчалъ м-ръ Винкель.

— Въ такомъ случаѣ потрудитесь поставить къ окну этотъ маленькій столикъ: толки о здѣшней политикѣ авось не достигнутъ до моихъ ушей, и я буду вамъ очень благодарна.

— Дженни, — сказалъ м-ръ Поттъ служанкѣ, вошедшей со свѣчами, — сходите въ контору и принесите связку «Синицы» за тысяча восемьсотъ двадцать восьмой годъ. Я прочту вамъ, сэръ, — прибавилъ редакторъ, обращаясь къ м-ру Пикквику, — я прочту вамъ свои передовыя статьи, написанныя въ опроверженіе «Желтыхъ» проныръ, хотѣвшихъ учредить здѣсь новую шоссейную заставу: надѣюсь, вы позабавитесь.

— Я не сомнѣваюсь въ этомъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

Связка трехсотъ нумеровъ явилась на сцену; президентъ столичнаго клуба и редакторъ провинціальной газеты усѣлись за столъ.

Долго мы рылись въ бумагахъ м-ра Пикквика и даже перечитывали по нѣскольку разъ каждую страницу, надѣясь отыскать, по крайней мѣрѣ, краткое извлеченіе изъ этихъ статей, пропитанныхъ глубокими соображеніями политико-экономическаго свойства; но усилія наши не увѣнчались вожделѣннымъ успѣхомъ: великій человѣкъ повсюду хранилъ глубочайшее молчаніе относительно статей, принадлежащихъ редактору "Итансвилльской синицы". Не подлежитъ, однакожъ, ни малѣйшему сомнѣнію, что почтенный президентъ былъ проникнутъ поэтическимъ восторгомъ отъ необыкновенной свѣжести и живости слога прослушанныхъ имъ статей, и м-ръ Винкель приводитъ положительный фактъ, что глаза м-ра Пикквика, пропитанные и увлажненные избыткомъ удовольствія, были сомкнуты почти во весь этотъ вечеръ.