Ваши не пляшут - Александр Евгеньевич Сухов

земли

И от лугов и от реки

И от лесов и от дубрав,

И от цветущих спелых трав

К своим корням вернуться должны

К спасению души обязаны вернуться…

После торжественного припева повторил первый куплет, засим песня закончилась. Вроде бы, неплохо получилось. Пальчики в процессе лепки и вращения шариков начинают приобретать необходимую гибкость и проворность, а тут еще и баян мне в помощь.

Кстати, гитару я все-таки приобрел на рынке у какого-то цыгана во время поездки с батей в Воронеж. Инструмент знатный, звук дает громкий чистый. Единственный недостаток, гитара семиструнная, я же обучен игре на классической испанской. Впрочем, беда и не беда вовсе. Делов-то — установить новый верхний порожек и заменить струны на специализированный комплект. Заодно поменял колки на новые, поскольку родные были изрядно потрепаны предыдущими владельцами, вращались аж со скрипом, а некоторые и вовсе прокручивались. Пиликаю на ней потихоньку. До «Полета шмеля» Римского-Корсакова со скоростью Зинчука мне еще далеко, а вот кое-какие популярные песенки из прошлой жизни играю и даже исполняю. Недавно «Шизгару» со всеми проигрышами и вариациями на оригинальном англицком забацал. Родакам понравилось, а братья не отстали, пока раз пять не исполнил. Впредь буду осторожнее с внедрением в массы культуры из параллельной реальности.

Ага, зарекалась свинья… После окончания полонеза с улицы донеслись громкие женские голоса. Пришлось подойти к окну и распахнуть створки пошире.

Етит твою маму! У забора из штакетника аккурат напротив моего окошка сгрудилось около двух десятков представительниц женского пола самых разных возрастов Практически у всех глаза были на мокром месте. Эко их пробрало! И немудрено, уж больно печально было на душе у Михаила Клеофаса Огинского в процессе написания мелодии (не даром оригинальное название полонеза «Прощание с родиной»), и эту свою вселенскую печать ему удалось гениально передать посредством нотных знаков.

— Володенька, — обратилась ко мне какая-то баба с пустыми ведрами на коромысле, — это ты счас играл и пел, что ли?

— Не, по радио передавали, — схохмил я, — «Квинтет для оркестра и балалайки» Мусоргского-Даргомыжского называется.

— Чо, мы радиво от настоящего баяна не отличим! — встряла какая-то молодуха на сносях. — Ты, Вовка, нас за полных дур не держи. И пел ты своим голосом, неужто не узнаем! Так что выходи с баяном, садись на лавку играй этот самый свой квин… квин… короче, народ просит.

Ага, с таким наездом «народ просит». Вот же наглая бабенция. Впрочем, отказать, значит, проявить неуважение к «опчеству». А подобное поведение на селе чревато непредвиденными осложнениями не только для меня, но всего нашего семейства. Был бы малолеткой, непременно залупился бы и пошел в отказ, но я же не пацан желторотый… внутри.

— Лады, сыграю разок, только учтите, на «бис» повторять не стану. Я вам не заезжий куплетист, у меня дел насущных по самые гланды.

Тут и маменька подошла откуда-то. Увидев толпу баб у нашего палисадника, вообразила невесть что, разволновалась. Однако женщины быстро объяснили ей, что пожара или какого еще бедствия с её хатой не случилось, а вот «талан песнюка у сынка ейного явно пробудился». Ну для маман это новостью не стало, поскольку её Володенька «завсегда отличался ангельским голосочком», что она тут же донесла до всех присутствующих.

Пришлось мне брать баян и тащиться на улицу. Уселся на лавку в окружении окрестных дам, прокашлялся для солидности, вдарил по кнопарям, проиграв мелодию бравурной части музыкального произведения, после чего запел:

Песня лети, как птица вдаль…

По окончании, встал и раскланявшись уважаемой публике, собрался, было, удалиться по своим делам. Но не тут-то было. Наивный крестьянский ребенок. Прям так меня и отпустили.

— А еще что-нить изобразить могёшь, Володенька? — обратилась ко мне беззубая карга Омелько, живущая на противоположной стороне улицы через два дома.

— Баб Вер, мы договаривались на одно произведение! — справедливо возмутился я.

— Таки ты уступи, потешь опчество, — вставила свое веское слово брюхатая молодуха имени которой я не знаю, похоже, недавно вышла замуж за кого-то из местных и переехала в Бобровку.

Но самое главное, «опчество» поддержала Прасковья Григорьевна Зубова. Как бы там ни было, но супротив мнения матушки идти себе дороже. Пришлось музицировать дальше. Протяжные «Амурские волны», задорные «Лимончики», провокационные «Иду — курю» и «Человек и кошка» от группы «Ноль», уркаганская «Мама, я жулика люблю» и еще куча известных мне веселых и грустных песен и мелодий ушли в народ, что называется, на ура. Что-то пел, где-то просто музицировал. Когда исполнял «На сопках Манчжурии» меня так и подмывало спеть хулиганскую про дроздов, и донести до людей, по какой именно причине они не спят. С превеликим трудом, удержался, спел про плачущих мать-старушку и молодую жену павшего в боях героя-воина. Вот эта песня зашла людям круче всех, поскольку война с японцами за обладание Кореей и обширными территориями Северного-Китая отгремела чуть более двух десятком лет назад и была в этой реальности хоть и победоносной для российского воинства, однако народу с обеих воюющих сторон на этих самых сопках полегло видимо-невидимо. Так что опошлять душевную песню дроздами, медведями, енотами и прочей лесной живностью не стал. После её исполнения практически у всех слушателей глаза оказались на мокром месте.

Стоит отметить, что народу по ходу действия изрядно прибавилось. Сначала прибежала окрестная детвора, затем со своих скамеек слезли старики и притопали, опираясь кто на костыли, кто на палочку. Многим из них довелось поучаствовать в тех самых знаменательных событиях на Дальнем Востоке. Так что практически все они рыдали буквально в голос, вспоминая павших товарищей.

Спите, бойцы, спите спокойным сном,

Пусть вам приснятся нивы родные,

Отчий далекий дом…

Куплет, где поется о необходимости сбросить бремя рабских оков я благоразумно пропустил. В этой реальности первым государством победившего социализма стала Испания. Так вот, через каких-то десяток лет после революции её население сократилось вдвое и вовсе не в результате гражданской войны, а в процессе политических чисток и борьбы с инакомыслящими. Незначительной части людей все-таки удалось сбежать в соседние Францию или Португалию, а кое-кто и в Америку перебрался, пока революционная власть границы не закрыла. Европа к политическим переменам на значительной части Пиренейского полуострова отнеслась вполне индифферентно. Ну бузят горячие испанцы, их право, лишь бы экспортом революционных идей не занимались. Впрочем, глядя на бардак, что там творится, даже самый недовольный гражданин вряд ли пожелает, чтобы подобное происходило в его стране.

Мой импровизированный концерт продолжался