Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

Они приняли его в свой дом, и он расплачивался своим трудом за тёплую постель и еду. Он также влюбился в их дочь.

Ариадна поморщилась:

— Я рада, что он вернулся, но его ситуация всё усложняет.

— Ты имеешь ввиду его жену-простолюдинку? — едко сказал я. Это был вопрос с подвохом, поскольку моя собственная жена, Пенни, также когда-то была простолюдинкой.

Она кивнула:

— Для дворянина это было бы возможно, но для особы королевской крови…

— Уверен, ты найдёшь способ с этим разобраться. Он кажется очень счастливым, — сделал наблюдение я. — Мне бы скорее показалось, что его появление может создать более крупные проблемы для тебя лично, — указал я. Согласно законам наследования, её младший брат должен был получить корону, если выжил. Женщина могла взойти на трон лишь в случае отсутствия сыновей.

— Кое-кто попытался сделать из этого проблему, — согласилась она, — но Роланд отказался сотрудничать. Первым делом, вернувшись в Албамарл, он формально отрёкся от права на корону.

— Готов поспорить, это вызвало переполох.

Ариадна осклабилась:

— Действительно, но смутьянам теперь не на что опереться. Роланд никогда не хотел трона. Даже герцогство для него — обуза, хотя я сумела убедить его вернуться к своим тамошним обязанностям.

— А чем он хотел заниматься вместо этого? — спросил я.

Она засмеялась:

— Он хотел вернуться, и прожить свои дни простым пастухом. Родители Мэ́лани оказали на него весьма сильное впечатление.

Мэлани — мне, наверное, говорили это имя, но я забыл.

— Не могу сказать, что виню его. Мне и самому иногда такого хотелось, — задумчиво сказал я. Сам того не осознавая, я уже начал расслабляться по ходу своей беседы с Ариадной, на миг забыл ту боль, которая заставляла меня отдалиться от неё.

Ариадна с сочувствием посмотрела на меня:

— Ты когда-нибудь гадал о том, какой была бы жизнь, если бы ты не обнаружил своё наследие, если бы ты не стал волшебником или графом? Ты, возможно, всё ещё был бы там, работая молотом в кузнице твоего отца.

— Задумывался, и сейчас — как никогда часто, — тихо ответил я.

Мои слова тронули её, и она протянула руку, желая сжать мои ладони своими собственными. Это был жест, полный тепла и семейной близости. Она дёрнулась, когда острый металлический заусенец на моём кольце порезал обратную сторону её правой ладони, заставив проступить ярко-красную каплю крови.

— Ау! Что это было? — воскликнула она, отдёргивая руки.

— Чёрт, прости, — сразу же сказал я, вытаскивая платок, чтобы промакнуть кровь на её кисти. — Я зацепился своим кольцом, когда работал над кое-чем позавчера, и остался заусенец.

Я испортил момент, и в выражении её взгляда появился вопрос. Несмотря на наше общее прошлое, я увидел там семя недоверия. Такие вещи я научился замечать во многих лицах людей, которые всё ещё гадали, на самом ли деле я вернул себе человечность до конца — сомнение, беспокойство о том, что во мне ещё осталась часть чудовища. Она моргнула, и этот страх снова скрылся.

— Почему ты не починил кольцо? — спросила она с некоторым раздражением.

— Я собирался, но постоянно отвлекаюсь, — признался я.

— Я думала, ты можешь сделать что-то настолько маленькое практически лишь одним усилием мысли, — сказала она мне.

Я мог, и именно с такой простотой я заусенец изначально и создал.

— Кольцо зачаровано, — гладко солгал я. — Я не могу легко изменить его, не спланировав немного наперёд, иначе оно может испортиться.

Она приняла моё объяснение без возражений, но я видел, что она что-то подозревала. Но это было ничего. Позже она поймёт. Вскоре после этого я откланялся, и пошёл поговорить с молодожёном Гарэсом.

— Словами не выразить, как я за тебя рад, — сказал я, пожимая его руку.

— Само твоё присутствие здесь говорит об этом не хуже слов, — приятно ответил он. — Я понимаю, что тебе, наверное, было трудно это сделать.

— Мне нужно было рано или поздно выбросить это из головы, — сказал я с большей уверенностью, чем ощущал на самом деле. — Мне следует поблагодарить твою жену за то, что решила устроить свадьбу здесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он кивнул:

— Не сомневаюсь, что она приняла это во внимание, прежде чем выбрала — она и ей подобные любят интриги.

— Ей подобные? — сказал я, не будучи уверенным в том, имел ли он ввиду конструктов, или людей, или тех, кто принадлежал к женскому роду. Учитывая их общее прошлое, интерпретация могла быть любой.

— Женщины, — пояснил он.

Я кивнул. Это была одна из тех мыслей, с которыми мы оба могли согласиться. Затем я задал вопрос, который был на переднем плане моего сознания:

— Я хотел спросить тебя насчёт этого тела, — указал я на себя.

— Так же, как я создал её, — сказал он, без какого-либо контекста.

Я предположил, что он имел ввиду Мойру.

— Мне просто любопытно, как ты это сделал. Это только волшебство, или плод твоих талантов архимага?

— Для нормальной магии это было бы почти невозможно. Так что — второе, однако я думаю, что лишь Гэйлин смог бы этого добиться, — ответил он.

Возможно, он был прав, но я ещё не был убеждён:

— Ты можешь описать сам процесс? Просто в общих чертах…

Он был рад угодить. Процесс оказался менее интересным, чем я предполагал, а также более сложным. Используй свою способность архимага, он сначала расширял своё тело, а затем делил его на две равные части, трансформируя их обе в копии своего изначального образа. С этого момента он мог уйти в одну из них, оставив другую полностью сформированной и работающей, лишённой лишь духа или личности.

Трудность была в двух областях. Во-первых, живые организмы были чрезвычайно сложны, поэтому большинство архимагов в совершенстве овладевали лишь одной фундаментальной живой трансформацией — возвращением к своей изначальной человеческой форме. Трансформация в простое тело, вроде каменного чудовища, которым я становился в прошлом, была физически проще, но психически из неё сложнее было вернуться. Создание живого тела из плоти и крови, вроде трансформации Гарэса в дракона, было гораздо сложнее, но обладало преимуществом живого мозга, что помогало поддерживать разум в целости.

Вторая проблема заключалась в дуальности того, чего он добивался. Он создавал два тела за раз, и одновременно поддерживал оба в активном и живом состоянии, пока кто-то другой не сможет в одном из них поселиться. Я сам немного испытал эту сложность, когда вернул Уолтэра назад с порога смерти после того, как его пырнул убийца. Эта попытка едва не стоила мне жизни, пока я пытался поддерживать биение обоих наших сердец, одновременно исцеляя его тело.

Он сделал то же самое для меня и для Мойры, что привело меня к ещё одному вопросу:

— Очевидно, ты поменял тело Мойры в ту форму, которой она сейчас обладает, а не дал ей копию своего собственного. Почему ты не сделал то же самое для меня?

Он улыбнулся:

— Хороший вопрос — лишь архимаг-Гэйлин мог бы создать живое тело а также придать ему форму другого человека или существа. В твоём случае мне не нужно было утруждать себя. Я знал, что ты, будучи архимагом, сможешь вернуться к прежнему облику.

Слушая это, я вынужден был признать, что мне потребуется его помощь. У меня не получится сделать желаемое одному. Мне придётся его убедить.

— Тебе ещё нравятся драконы?

Смена темы выбила его из колеи:

— Что?!

— Ты тысячу лет жил в теле дракона. Раньше ты был без ума от этой идеи, но сейчас-то она тебя ещё привлекает? — сказал я, подробнее излагая свой вопрос.

— Да, — признался он, — хотя сомневаюсь, что ещё когда-нибудь попытаюсь сделать что-то настолько глупое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У меня есть идея, — сказал я, подбираясь к своей теме, — и я думаю, что тебе захочется мне помочь, — начал я, после чего обрисовал идею в общих чертах, опустив некоторые детали.

Пока я говорил, его лицо оставалось невозмутимым, но к концу у него появилось чёткое мнение:

— Ты спятил. Ты не только спятил, ты ещё и желаешь невозможного.