Троянский кот - Далия Мейеровна Трускиновская

зычно завопил он.

— Кто это пожаловал в такое неподходящее время? — ворчливо осведомился привратник. — Вот уж воистину неподходящая погода для паломничества!

— Подходящая или неподходящая, а отворяй ворота! Не то тебе объяснит про погоду и про паломников сам отец настоятель! — пригрозил Кэнске. — Вот тоже придумал — заставлять окоченевших людей ждать под воротами!

— А настоятелю что сказать?

— Что пожаловал молодой господин Минамото Юкинари, сын господина Минамото Такаеси, и если это имя тебе ничего не говорит, то ты дурак и невежа!

— Минамото Такаеси? Да не наместник ли это провинции… провинции…

— Он самый! — рявкнул Кэнске. — Ты хочешь, чтобы сын господина наместника превратился возле твоих ворот в сосульку?!

Привратник долго и бестолково отворял монастырские ворота, а Кэнске костерил его на все лады. Минамото Юкинари слушал их перебранку, но она не раздражала его — юноша смертельно устал и замерз, так что от одной мысли, что сейчас его накормят теплым ужином и уложат на мягких дзабутонах, уже на душе становилось радостно.

Ворота открылись ровно настолько, чтобы всадники по одному протиснулись в монастырский двор, а уж носильщикам и вовсе пришлось туго.

Когда ворота опять затворились, Юкинари подъехал к носилкам и, поскольку место было заветреное, смело откинул занавеску.

— Мы приехали, Норико, — сказал он. — Сейчас тебе дадут горячего рисового отвара и ты согреешься. И смело требуй для госпожи кошки всего, что ей необходимо! Ты помнишь, Норико, что обещал тебе господин? Если ты благополучно доставишь госпожу кошку моей сестре, то останешься служить в ее свите, будешь жить в государевом дворце и, может быть, даже увидишь самого государя императора! А если с госпожой кошкой хоть что-нибудь случится…

Юкинари сдвинул густые брови и смерил девушку самым суровым взглядом, какой только мог перенять у своего властного отца.

— Отец настоятель и его почтенный гость ожидают вас, молодой господин, — обратился к Минамото Юкинари вышедший из внутренних покоев монах.

— Я бы охотно обошелся без этих бесед с почтенными гостями, Кэнске, — сказал Юкинари кэраю. — Жаровня с горячими углями — вот единственный собеседник, в котором я нуждаюсь. Там наверняка говорят о божественном и читают сутры… Какой будет позор, если меня от горячей пищи потянет в сон! Кстати, проследи, чтобы всех моих кэраев хорошо устроили. И пусть поочередно охраняют девчонку Норико! Святость святостью, а бывали случаи, когда монахи пробирались в кельи к молодым паломницам. Мне только этой неприятности недоставало!

— Да я сам лягу возле ее порога, — пообещал Кэнске. — Девчонка-то хорошая, как она о госпоже кошке заботится! Иная мать так о ребенке не печется, как она о госпоже кошке. А может, молодому господину будет угодно?.. Я вам говорю — девчонка хорошая, нетронутая еще, и личико приятное, и волосы, как у знатной девицы, ниже коленок. Да и сама Норико, сдается мне, была бы рада…

Молодой господин презрительно хмыкнул. Но монах, которому было велено сопроводить нового знатного гостя к настоятелю, смотрел на него во все глаза, ожидая, и Юкинари, сойдя с коня, направился вслед за ним. После целого дня, проведенного в седле, ноги у него были как не свои.

* * *

В келье у старенького настоятеля было тепло и уютно. На лакированном столике уже стояло блюдо с новогодним угощением колобками-моти из лучшего риса, а поверх колобков лежали кусочки рыбы и овощей.

— Добро пожаловать, — негромко сказал настоятель. — Что за скверная метель преградила вам путь! Я боюсь, что от такого внезапного ветра замерзнут вишни в государевых садах. Садитесь ближе к жаровне, согрейте руки.

Гость настоятеля, раскручивавший длинный свиток с картинками, поднял голову.

— Минамото Юкинари! — воскликнул он, всплеснув многослойными рукавами. — А мы как раз говорили о твоем отце и о тебе! Вовремя же ты явился, Юкинари-сама!

— Фуздивара Нарихира! — с неменьшим удивлением отвечал Юкинари, торопливо подсаживаясь к круглой жаровне из ароматного дерева чэнь, покрытой темным лаком в золотую крапинку. — Ты-то что здесь делаешь? Почему ты не в Хэйане? Весь двор готовится к новогодним празднествам, а ты сидишь в горном монастыре? Что же это такое творится?

— Должно быть, обидел я здешнего тэнгу, — смеясь, отвечал Нарихира. — Вообрази, Юкинари-сама, отправляюсь я в паломничество, как подобает, в экипаже, со слугами, в замечательном наряде — на мне было охотничье платье цвета ярко-желтой керрии и шесть нижних одежд из палевого шелка-сырца. А густо-лиловые шаровары, естественно, сплошь затканы узором из виноградных листьев, а края шаровар подобраны кверху и подвязаны шнурами изящнейшим образом! Это новая мода, я научу тебя… Когда я ехал, все оборачивались! И бредет мне навстречу скверный гадальщик! Мне бы проехать мимо, потому что гадальщиков и при дворе раз в десять больше, чем нужно бы. Так нет же — я велю остановить быка, гадальщик бросается к моей повозке и, разумеется, устраивает мне целое представление.

— Уж не тот ли тебе попался негодяй-гадальщик, что и мне, Нарихира-сама? — спросил Юкинари, двумя пальцами взяв аппетитнейший моти. — Ведь он в конце концов настоятельно присоветовал тебе переменить направление пути!

— Как ты угадал? — изумился придворный. — Вот удивительное дело! Ну, как меняют направление пути, ты знаешь и сам…

— Тише, Нарихира-сама, — сказал Юкинари. — Гляди, отец настоятель задремал.

Нарихира покосился на старенького монаха. Тот действительно закрыл глаза и прислонился к стенке.

— В его годы и следует по ночам спать, а не гостей принимать, буркнул Нарихира. — Мы ведь с ним до твоего прихода как уселись за стол в час Петуха, так и не вставали… а сейчас уже час Крысы, надо полагать?

— По-моему, еще час Свиньи. Ну так заехали вы, чтобы переменить направление пути, в первую же попавшуюся усадьбу, переждали там часа два-три, и что же дальше? Двинулись к монастырю?

— Этот проклятый гадальщик попался мне уже вечером, так что я заночевал со всей своей свитой на мерзком постоялом дворе, где мне подсовывали каких-то неумытых девиц, Юкинари-сама! Вообрази — знатному человеку, которому достаточно написать письмо самой известной придворной даме, чтобы она ответила взаимностью! Но это еще полбеды. Я рассчитывал, что проведу в монастыре не более суток и сразу же вернусь в Хэйан. А прибыл туда с опозданием на сутки, во-первых, а во-вторых, как я уже догадался, разозлил одного из здешних тэнгу. Очевидно, они не любят охотничьих кафтанов цвета керрии… Вдруг поднялся ветер, началась метель, повалил мокрый снег — словом, кафтан мой погиб безвозвратно!

— Ты же сидел в повозке!

— Ты не представляешь, Юкинари-сама, какое это жалкое зрелище опрокинутая повозка! Естественно, в такую метель ничего иного и не могло случиться. Хорошо еще, что повозка с быком удержались на