Нас позвали высокие широты - Владислав Корякин

Норвежцы как–то упомянули о каких–то русских развалинах, и что–то шевельнулось у меня в груди. Когда–то за них примутся наши специалисты, и я попросил норвежцев показать их положение на карте.

— Здесь, здесь и здесь… — Заскорузлый палец прошелся по листу карты со всеми присущими признаками длительного пребывания в полевых условиях. — Практически повсеместно, где в топонимах присутствует слово «русский»: Руссеэльва (Русская речка), Руссепинтен (Русский мыс) и так далее…

— А как вы отличаете их от норвежских построек?

— Ваши строили свои избы из круглого дерева и использовали красный кирпич для печей.

Побывав в двух показанных норвежцами местах, мы убедились в справедливости этих признаков. Жаль, что мы так поздно получили эту информацию, но в достижениях полевого сезона мелкие досадные промахи (практически неизбежные в любой экспедиции) занимали слишком незначительное место. Определенно его следовало признать успешным во всех отношениях.

Если сравнивать особенности полевого сезона с прошлым, то при некотором снижении количества дней с наблюдениями (примерно вдвое) незначительно возросла протяженность маршрутов по морю (с 1260 до 1335 километров) и очень значительно вертолетами (соответственно, с 760 до 2200 километров), с резким возрастанием роли аэровизуальных наблюдений. При этом значительной оставалась и протяженность пеших маршрутов — 766 в 1965–м и 820 километров в 1966 году, хотя в последнем сезоне она выросла незначительно. Другое дело, что без вертолетов мы не смогли бы успешно изучать наиболее удаленные участки архипелага, без чего не могла бы состояться наша концепция.

Что касается личного отношения, то для меня сезон не просто удачный, он прежде всего интересный, потому что принес каждому из нас не только свой материал, но и особый собственный опыт. Я развил заложенное еще в студенческие годы умение видеть детали местности, но теперь уже в системе природных взаимосвязей, в отличие от Северной Земли в 1962 году. Думаю, похожее состояние и у остальных. Ощущение такое, что я вижу проявления природного процесса на местности, в будущем этот особый опыт позволил мне реально оценивать достижения новых методик, внедрявшихся в наши исследования уже на новой технической основе. А еще позже, когда с крахом советской системы экспедиционные исследования практически прекратились, я успешно использовал его при работе с изображением ледников на космоснимках и на экране компьютера. Уже только ради этою стоило не жалеть себя в изматывающих маршрутах.

Попытаюсь отразить научные достижения полевого сезона. Несомненно, главное — карта положения границ расхода и питания на ледниках, укладывающаяся в первоначальную концепцию, даже без юга архипелага Что касается оценки сокращения оледенения, то для каждого отдельного ледника важно иметь сопоставимые данные в процентах от первоначальной площади. Ведь километр отступания для горного ледника означал катастрофу, а в эволюции ледникового покрова Северо—Восточной Земли — жалкий эпизод. Поэтому позднее наши последователи (Листоль, Даудсвелл и другие на иных полярных архипелагах) при создании Каталога ледников Шпицбергена использовали именно наш принцип ледосборов у выводных языков, а не морфологический принцип характеристики арктического оледенения по соотношению куполов и выводных языков, заведомо мертворожденный. Правда, для меня преодоление этого противоречия обошлось в десяток лет, которые я мог бы использовать с большей пользой. В правильности своей позиции (ранее использованной еще в новоземельской монографии по итогам МГГ) я окончательно убедился именно по результатам полевого сезона 1966 года.

На фоне достижений этого полевого сезона наиболее скромными оказались наши заработки, поскольку их солидная часть пошла на коньяк нашим отважным вертолетчикам. Моя жена встретила эти непредусмотренные расходы с пониманием в надежде на компенсацию после защиты диссертации. Увы, ждать ей пришлось еще долго… Но главное достижение полевого сезона 1966 года — концепция состоялась, хотя и в незаконченном виде. Образно говоря, осталось «заштопать» несколько солидных «дыр», что мы и собирались сделать в будущем полевом сезоне.

Глава 7

ОПЕРАЦИЯ ШПИЦ-1967

Весьма вероятно при сем деле вы встретите препятствия, но прежние опыты ваши будут вас руководствовать более, нежели что по сему предмету предположить можно.

Из инструкции П. К. Пахтусову

Препятствия возникли еще до начала экспедиции. Во–первых, не смог поехать с нами Слава Маркин, что не могло не отразиться на программе предстоящих исследований. Во–вторых, по сугубо техническим причинам нам было отказано в вертолетах, на которые мы так рассчитывали. Однозначно и окончательно… Надо было думать о какой–то им замене, ибо без транспорта на архипелаге нам просто нечего было делать. Было решено использовать обычную шлюпку, хотя подобным опытом располагал только автор. Соответственно, обзаведение этим судном выпало на мою долю. Не случайно в это время мы частенько вспоминали академика Петра Ле Руа, автора известного сочинения «Приключения четырех Российских матрозов к острову Ост- Шпицбергену бурею унесенных, где они шесть лет и четыре месяца прожили», название которого говорит само за себя. Правда, некоторые мои коллеги считали этот источник середины XVII века в меру устаревшим, однако утверждение почтенного академика: «Долговременные путешествия, а особливо морем чинимые, часто бывают причиною многих приключений, кои нередко выходят из пределов вероятности» — оказалось на редкость справедливым. Чтобы не быть обвиненным в стремлении к приключениям (причем за казенный счет), лишь замечу в свое оправдание: у нас просто не было другого выхода.

Таким образом, предстоящие полевые работы распадались на два этапа: первый — снегосъемки в основном по долинам поперек Земли Норденшельда (желательно от Гренландского моря до Баренцева), второй — шлюпочный маршрут по фьордам Западного Шпицбергена. Остатки стационарного отряда (Зингер, Михалев) по мере возможностей дополняют маршрутные наблюдения сбором данных на метеостанциях, привлекаясь временами для вспомогательных маршрутов. Увы, на большее наша ослабленная экспедиция была не способна.

Мне было приятно возвращаться на берега архипелага на «Зое Космодемьянской», с которой началось мое знакомство с арктическими морями. Правда, из ее экипажа за истекшее десятилетие и осталось никого. Ледовая обстановка на подходах к архипелагу оказалась классической: язык дрейфующего льда из Стур–фьорда, подхваченный Западно—Шпицбергенским течением, блокировал подходы к Ис–фьорду, так что нашему судну пришлось обходить его, сделав солидный крюк к западу. Благополучно совершив этот маневр, с приближением к знакомым берегам мы убедились, что таяние здесь еще не начиналось.

30 мая мы начали снегосъемки с долины Грен (Зеленая — по–норвежски), по которой год назад выходили из Кэмп–Мортона. Большая столбовая дорога Лонгьир — мыс Линнея: следы снегоходов, оленей и песцов… Таяние все же началось, правда, вода еще остается в снегу, хотя сама долина никакая не зеленая, как ей и положено быть в это время года. Идем на лыжах, все необходимое — с собой в рюкзаках из расчета на две ночевки в знакомой хижине при обычной для этого вида программе наблюдений: через каждые сто метров (отмериваются на ходу мерным шнуром) замеряем высоту снежного покрова, через километр отрываем шурф для послойного определения плотности. Стараемся делать побольше поперечных профилей. Пока трудно судить о характере снегонакопления по оси долины, зато распределение снега на ее бортах практически повсеместно подтверждает поступление снега с южными ветрами, в чем мы были уверены заранее. Лыжня, хруст снега под ногами, тяжесть рюкзака за спиной. Временами туман вызывает чувство скованности, лишает уверенности, отчетливо сказывается на темпе движения. Окрестный пейзаж при этом напоминает плохо проявленную фотографию: какие–то кочующие белые пятна, ничего определенного. В целом погода подходящая для маршрута.

На следующий день вышли в долину Семмель — предел намеченного маршрута. Снега, клочья тумана на каменистых склонах, вдали на юге — солнечная Земля Натхорста со срезанными облачностью горными вершинами. Тишина, спокойствие в душе и в природе, сплошная умиротворенность вокруг: таким запомнился финал непродолжительного маршрута. После возвращения 1 июня в Баренцбург мы разделились: Зингер с Михалевым отправились на снегосъемки западнее Грен–фьорда (не слишком обременительные даже с учетом маршрутных качеств нашего предводителя), а мы с Троицким приступаем к решению задачи посложнее. Судя по всему, снег в центральной части Земли Норденшельда уже на пределе существования, и поэтому мы поспешили зафиксировать его характеристики (прежде всего водозапас), продолжив наблюдения по той же методике, что и в долине Грен. Нам предстоял маршрут под двести километров, с хижинами неясно, рюкзаки настолько перегружены, что мы вынуждены отказаться от палаток, что привязывает нас к жилью. Уже 3 июня нас высадили на причалы Лонгьирбюена, откуда руководство норвежскими шахтами доставило нас на машине по шоссе в глубь острова (сократив пеший переход километров на пятнадцать), откуда мы предприняли марш–бросок дальше по намеченному пути в долине Адвент, знакомой с 1965 года.