Макалу. Западное ребро. - Робер Параго

Мы не можем бесконечно осуществлять эти полеты, стоящие очень дорого. Сеньёр и Маршаль слетали рейсовым самолетом в Биратнагар. Никого нет, ничего неизвестно.

Я снова улетаю с Сеньёром в Биратнагар, а оттуда добираемся до Дхаранбазара на машине. Мы находим там носильщиков, офицера связи, но никаких сагибов, а они должны быть здесь, раз вышли тремя днями позднее нас. Тайна становится все более загадочной, и мое беспокойство переходит в настоящую тревогу. В какую западню они попались?

Проходят два дня. Перед возвращением в Катманду я послал им навстречу шерпа, наказав ему снова повторить путь подходов. Он понес с собой деньги, бутылку виски и послание, где я писал... я не очень точно помню... но что-то вроде этого: «Слушайте, ребята, когда этот шерп вас разыщет, пошлите мне из первого поста радиосообщение в Катманду. Скажите, когда вы думаете туда добраться, мы выйдем вам навстречу».

О чем в послании не говорилось, так это об отчаянной тревоге, меня захватившей. Я начинаю думать, не является ли такая тревога неразлучной подругой начальника экспедиции от первой до последней минуты, как бы он ни верил в своих товарищей, в свои способности, в успех .мероприятий. Столь тяжелая была эта тревога, что порой я обращался к товарищам, ожидавшим со мной в отеле Катманду. «Мне эта экспедиция начинает влезать в печенки! Когда она кончится? С ума можно сойти!»

И вот в один прекрасный день, 21 июня, через 23 суток после моего отъезда из Базового лагеря, рейсовый самолет высаживает в аэропорту четырех обросших, усталых и довольных ребят.

И мы постигаем наконец разгадку тайны. То ли я забыл сказать Жоржу Пайо, что он не должен ждать более трех дней, то ли мы друг друга плохо поняли. Так или иначе, но они ждали восемь дней с небольшим числом шерпов и носильщиков. На восьмой день, убедившись, что вертолет больше не прилетит, они. вышли в путь. Они не могли знать, что как раз в начале этой недели неожиданное решение королевского двора по неизвестным нам причинам прервало все полеты зафрахтованных самолетов. Когда через несколько дней в результате таинственных дипломатических демаршей это решение было отменено, было уже слишком поздно: муссон бросил свои армии туч в атаку на горы. У ребят нечего было есть, никакого снаряжения, так как оно ушло в первую очередь; у некоторых не было даже обуви, и они переходили перевал Барун по снегу в теннисных туфлях! Удлиняя переходы, они беспрепятственно достигли Дхаранбазара за 12 дней от Базового лагеря вместо 17 и наняли грузовик до Биратнагара. И вот самолет Непальского королевского аэрофлота доставил их к нам целыми и невредимыми.

Bы можете себе представить, с какой радостью их встретили! Нужно ли говорить, что никто из нас не хотел задерживаться в Непале или в Индии сверх времени, строго необходимого для отдыха, оформления последних расчетов, прощания с друзьями? Но видимо, эта экспедиция никак не хотела заканчиваться. Забронированный самолет «Эр-Франс» потерпел аварию, и понадобилось еще два дня хлопот, переговоров, телеграфной связи с Парижем, чтобы найти другой самолет.

Наконец 25 июня. Аэропорт Орли. Посадочные полосы поднимаются навстречу «Боингу». И мне захотелось остановить неизбежную посадку, отложить на завтра, на будущее конец нашей истории. Колеса еще не прикоснулись к земле, а меня уже охватывает тоска по высоким горам и волнующим переживаниям. Как восхитительно избавление от повседневной рутины! Через несколько минут с глубоким волнением я встречусь с женой. Я увижу Деви, и мы бросимся в объятия друг другу. Но я потеряю своих товарищей. Мы жили вместе пять месяцев, никогда не расставаясь, если не считать нескольких дней, когда они организовывали последовательные лагеря. Я уже не буду делить свою палатку с Жоржем Пайо. Эти волнующие часы перед достижением вершины... Я не хотел бы их вновь переживать, и все же я сожалею о них, потому что они скрашивали жизнь, заставляли глубже чувствовать, что я существую.

Мои товарищи... Каждый скоро возвратится к своим обычным занятиям. Но тот, кто сам оставил свое место, найдет ли он вновь работу? Чтобы в полной мере насладиться любимым делом, он распрощался со своим работодателем, забывая добровольно о будущем и думая лишь о настоящем. Повседневная жизнь возьмет его теперь за горло. Слишком повседневная жизнь. Каждый день вставать в одно и то же время, в тот же час, чистить зубы, покидать дом, направляясь на ту же службу, к одной и той же работе. Нелегко жить таким образом, когда знаешь... кое-что иное. Внизу перевертываемой страницы мелькнет слово «конец», и это меня ужасает. «После»-это только «после», это уже не «во время». Я вижу, как приближается конец, и сердце мое разрывается.

Автобус везет нас к аэровокзалу. Они здесь, все здесь, все дружеские лица. Президент Деви, как всегда подтянутый, моя семья, моя жена. Чудесное возвращение все-таки. Меня тащат налево, тащат направо, как мне быть, кому отдать предпочтение? То же происходит с каждым из членов экспедиции, захваченным своей семьей, своими друзьями. Стиснутые в этой толпе, мы еще вместе, но уже разделены.

Наши друзья из прессы также здесь. Крейзер, Япссен, Клейман, Матюрен. Они рады нас видеть и помирают со смеху при взгляде на мое гладко выбритое лицо. Конечно, нет у меня ни бороды, ни усов, и среди обросших товарищей я чувствую себя голым. В свое время я неосторожно поклялся Сеньёру, что, если Макалу будет взят, я позволю ему сбрить мои усы. Драгоценные усы, украшавшие меня со времени моей первой экспедиции на Аконкагуа в 1953 г. А борода без усов, сами понимаете...

Длинный, очень длинный день (мы вылетели из Дели очень рано, и надо учитывать разницу во времени) заканчивается у президента Деви, где мы обедаем вместе с нашими женами. Смотрим по телевизору фильм, снятый в Базовом лагере командой «киношников», который демонстрируется впервые именно сегодня. И все расходятся по домам: жители Шамони, провинциалы, направляются к родственникам, к друзьям или в гостиницу. Контакты не разорваны, нет, но что остается от человечности, которая на Ребре, в снегах Баруна, в каждую минуту нашей эпопеи сплачивала 11 человек в единый коллектив?

И вот я дома, с женой. Завтра надо жить, и я вновь сяду за свой стол, поприветствую своих коллег и друзей, которые будут рады меня видеть и станут поздравлять. И все будет кончено. 

ЧИСТЫЕ СТРАНИЦЫ

Этот рассказ мы решили написать с Сеньёром вместе.

Мы хотим, чтобы он был одновременно свидетельством пережитого и песней надежды. С сожалением я вижу, что он подходит к концу. С сожалением потому, что, рассказывая, я вновь переживал нашу историю и снова получил долю чудесного, без которого жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой. С облегчением потому, что, создавая эту книгу, я стал жертвой головокружения, никогда не испытанного в процессе всей моей карьеры восходителя, перед самыми глубокими пропастями и обширными горизонтами: головокружение чистой страницы, самого широкого пространства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});