Частная коллекция ошибок - Светлана Гончаренко

Так, может, и вышло бы, если б из леса, который наконец приблизился и стали в нем хорошо видны рыжеватые сосновые стволы и осиновая мелочь, не показался человек. Человек спокойно вышел к насыпи и ступил на тропинку. Артем некоторое время еще несся ему навстречу, но стал понемногу тормозить и наконец замер.

А человек все шел и шел. Был он высок, широкоплеч и на вид мрачен, руки в карманах. Джинсы, черная куртка, полное спокойствие. Этот шутить не будет!

Артем метнулся к краю насыпи, глянул вниз – коричневая жижа блестела так отвратительно, что замутило.

– Он шел на Одессу, а вышел к Херсону? Без глупостей, Немешаев, – отчетливо произнес идущий человек, и его низкий голос был внятен за десять метров – именно таково сейчас было расстояние между ним и Артемом. Дальнозоркий Артем отлично видел теперь холодные глаза и жесткие впадины на щеках этого человека.

– Не подходите ко мне! – выкрикнул Артем звонким чужим голосом и сунул правую руку за пазуху, будто хотел достать пистолет.

Такой блеф он видел в фильмах, и блеф сработал. Человек в черной куртке остановился. Он уставился на Артема изучающе.

– Я подполковник Новиков. Советую тебе сдаться, – сказал он наконец. – Подойди ко мне и отдай картины – это ведь картины у тебя под мышкой? Оформим как добровольную сдачу похищенного. Ну, а остальные твои художества…

– Врете! Какие художества? – снова крикнул Артем.

В ответ сзади, совсем близко гавкнула лайка.

– Позавчера ты убил Жанну Зинчук, а сегодня – Варвару Фомину. Свернул девчонке шею, как куренку. Ты не человек, Немешаев, а мразь. Но даже для таких, как ты, существуют всякие гуманные штуки, например чистосердечное признание, сотрудничество со следствием…

Человек в черной куртке говорил ровно, монотонно, а сам глядел через плечо Артема. Артем обернулся и увидел, что те, четверо совсем близко. Овчарка шагает на поводке, а лайка так и вьется, но ее не пускают.

– Эти с вами? – спросил Артем у Новикова. – Скажите, чтоб собак держали, не то я…

Он взмахнул рулоном, будто собрался зашвырнуть его в болото.

– Не дури, Немешаев, – поморщился подполковник. – Это ценные произведения искусства, авторы Коровин и Каменев. Никогда не видел, но говорят, хорошие художники. Остальное, что ты взял у Галашина, мы уже нашли. Верни и это. Картинам вредно быть на сыром воздухе. Успокойся и начни думать о себе. Например, как облегчить дальнейшую жизнь. Сначала отдашь картины, потом…

Он не договорил, потому что Артем вдруг сорвался с места и побежал вспять, туда, где к насыпи примыкал странный полуразрушенный мост. На его кирпичную осыпавшуюся стену Артем вскарабкался в мгновение ока. Чуть пригнувшись и качаясь, он пошел по мосту.

– Вот дурак! – крякнул ему вслед подполковник. – Рухнешь ведь!

Артем продолжал идти, балансируя рулоном. Он не видел, как подполковник два раза взмахнул рукой.

Знак этот поняли. Участковый Кузин со своей нетерпеливой лайкой и Вероника побежали к Стасу. По насыпи они втроем достигли леса, куда так стремился Артем. Зыбким берегом, поросшим ивняком, они начали обходить болото, чтобы встретить или преследовать Артема там, где и мост, и топь кончались, зато начинались кусты и кривые сосенки.

Киселев потрусил назад по тропинке. Он собрался подойти к мосту с другой, дальней стороны круглой низины. Ему пришлось бы бежать дольше, чем всем остальным, но Стас решил: раз Киселев в прошлом году осилил полумарафон и получил за это грамоту, то справится.

На насыпи у моста остались Столетов с Джанго и Эдик на тот случай, если Артем вздумает вернуться и улизнуть-таки в лес.

Артем осторожно шел вперед по раскрошенным, выбитым кирпичам. Он не боялся высоты. Небо приблизилось к нему, в лицо дунуло прохладой. Он был один. Он был уверен: идти за ним никто не рискнет, даже подполковник в черной куртке, который вряд ли многого в жизни боится.

Издали мост выглядел игрушечным, а оказался невыносимо длинным. Артем знал, что по сторонам сейчас смотреть нельзя, только под ноги. Каждый шаг он делал расчетливо, спокойно. Всегда, когда было трудно, он начинал безошибочно понимать свое тело. Тренер говорил, это особый дар. Артем чувствовал, как зыбко уравновешены теперь его тяжесть и та сила, что гибельно влечет вниз, к смерти. Неверное движение, со стороны незаметное, может смахнуть его с моста. Он канет тогда в топь, как те обломки, что валятся вниз, когда он пробует ногой, куда ступить. Проклятые кирпичи, кто их так расшатал и сдвинул?

Сбоку, из лесу рявкнула лайка. Значит, эти пошли в обход. Овчарка молчит. Где она? Сзади, слева? Где подполковник? Главное, успеть первым на тот берег. Это получится: он идет по прямой, а и м топать и топать по скользким берегам. Он уйдет! Главное, не останавливаться, но и не рисковать. Скоро берег. Скоро. Скоро.

Провалившаяся, разрушенная арка возникла перед Артемом неожиданно. С насыпи он видел три или четыре таких дыры, прерывавшие неровный хребет моста. Тогда провалы казались пустяковыми, а сами арки игрушечными. Теперь прочная твердь у ног обрывалась. Мост впереди продолжался, но метрах в трех.

Целых три метра! Недосягаемо далеко. На противоположной стороне провала тускло желтели битые, съехавшие набок кирпичи. Невероятно тощая осинка, кирпичи эти разъединившая и раздвинувшая своими корнями, торчала там. На ней уцелело несколько бледных, будто застиранных листочков, которые вздрагивали и беспорядочно болтались, хотя ветра не было никакого.

Впервые Артем глянул вниз. Провал у его ног оказался самым узким местом обрушения. Сама арка с сохранившимся пояском кирпичных фестончиков была много шире. Грузовик бы под ней проехал! Ее опоры, целый век погруженные в болото, отсырели, покрылись липкими мшистыми узорами. Внизу меж кирпичных опор неподвижно стояла вода. Была она скверная, с какой-то мерзкой чернотой в глубинах.

Артем прикинул, можно ли прыгнуть через провал. Нет, никак! Спуститься по опоре арки вниз, чтобы пройти или проплыть по воде, а потом подняться с противоположной стороны? Хорошо, если под водой зыбкая, но почва. А вдруг топь? Господи, дыр таких на мосту еще несколько! Вернуться? Спрятаться до ночи под мостом, в какой-нибудь выбоине в опоре? И сбежать в темноте?

Артем расставил потверже ноги, чтобы не качнуться и не потерять равновесия. Он огляделся, ворочая больше глазами, чем головой. Сзади у перехода на мост замерли два человека с овчаркой. Слева кто-то бежал, огибая болото, – собрался встретить его на другом берегу. Справа за болотом, прямо напротив Артема, в ивняке стоял подполковник, а рядом двое с лайкой. Собака пятилась и рычала. Сверху и издали все они казались Артему мелкими, коротконогими.

– Немешаев, возвращайся, не глупи! – крикнул подполковник.

Его голос почти съела громада пустого пространства над болотом. Только тут, на высоте, где стоял Артем, сырой воздух делался свежее и прозрачнее, смыкался с небом. А в небе то и дело открывались облачные люки, чтобы пропустить длинный нежаркий луч. Тогда мост снова отбрасывал косую тень, зеркально вспыхивали лужицы меж кочек, искрились водные равнины; даже листья на осинке, что росла из расщелины старого моста, начинали крутиться по-особому, бешено, как маленькие пропеллеры.

– Немешаев! У тебя есть шанс, если не будешь дураком! – снова слабо, издали забасил подполковник, а лайка гавкнула.

– Сам дурак, – ответил Артем негромко.

Он себя не расслышал, что уж говорить про подполковника.

Хорошо наверху: далеко видно, тучи, быстро меняя очертания, проносятся над головой. Никто тут не достанет, только идти некуда. Все-таки некуда! От этого тоска приходит неминуемо, как приходит теперь вечер, а расслабляться нельзя – тогда конец. Рискнуть, попробовать прыгнуть? Или вернуться, сдаться? Размахивая картинами, выговорить особые условия? Нет, так только в кино бывает. Никто никогда не держит слова. Все врут. Веры нет никому.

Самый худенький и мелкий из троих стоявших в ивняке тоже решил подключиться к уговорам:

– Немешаев, верните картины! Это будет учтено судом!

Мерзкий, хилый комариный голос. Черт, и тут баба! А ведь Артем издали принял эту фигуру за неказистого мужичка!

Присутствие какой-то бабы здесь, на болоте, в виду моста, вознесшегося к небесам, казалось диким, невозможным, оскорбительным. Артем понял, что ни за что назад не повернет. Нет, он не вспоминал сейчас женщин, которых любил и ненавидел. Он вообще теперь мало что о себе помнил. Он только знал: назад нельзя, там конец. Ужас, позор и конец. А если вперед? Разве не бывает чудес?

Он отступил по неровным кирпичам, сделал несколько шагов и прыгнул.

– А-а-а-а! – тонко закричала Вероника и побежала к краю воды, хлюпая кроссовками по грязи. Черная с подпалами Найда наконец залаяла всласть, Джанго ответил басом с насыпи.

Вероника, девушка неробкого десятка, быстро взяла себя в руки. Сложив из ладоней рупор, она закричала отчетливо и пронзительно: