«Если», 2009 № 06 - Журнал «Если»

В тот день Диккенс отправил сержанта домой к Хэмлину с приглашением явиться в полицию для дачи свидетельских показаний. Мол, поговорим сначала отстраненно, а потом посмотрим. Была пятница — по пятницам Хэмлин обычно в Кембридж не ездил.

Сержант явился, и миссис Рэдшоу сказала, что, мол, жилец у себя, можете пройти, он обычно не запирается. Точно: комната оказалась не только не запертой, но дверь даже была немного приоткрыта. Сержант постучал и, не услышав ответа, вошел. До этого момента в мифах, связанных с гибелью Хэмлина, нет никаких расхождений. Дальше начинается то, что Бакли назвал местными фантазиями, Диккенс в свое время отнес к мистике, а Сара решила попытаться объяснить реальными фактами.

Сержант нашел Хэмлина сидевшим за столом. Голова была откинута, мертвый взгляд уставлен в потолок. Отчего умер молодой ученый, было непонятно — следов насилия сержант не обнаружил. Сердечный приступ? Яд?… Телефона в доме миссис Рэдшоу не было, и сержант помчался в участок, благо это было недалеко, минут через десять он докладывал главному констеблю Диккенсу и суперинтенданту Алисону о том, что видел недавно собственными глазами.

На место трагедии отправились все: суперинтендант, главный констебль, сержант и двое детективов из Лондона.

«Где были твои глаза?» — наверное, так обратился к незадачливому сержанту его непосредственный начальник, увидев в груди Хэмлина рану, которая и оказалась, скорее всего, причиной смерти: кто-то ударил беднягу ножом, попав, по-видимому, точно в сердце, поскольку, как бывает в подобных случаях, крови вытекло совсем немного, на светлой рубашке был заметен небольшой разрез, окруженный багровым пятнышком размером с монету в полшиллинга.

«Не было этого!» — скорее всего, воскликнул сержант, уверенный в том, что внимательно осмотрел тело, прежде чем бежать и докладывать.

Никто ему, похоже, не поверил.

Орудия убийства, как и в других случаях, на месте не нашли. Никаких отпечатков пальцев, кроме пальцев самого Хэмлина и хозяйки, миссис Рэдшоу. В комнате были открыты оба окна, дверь, как уже упоминалось, тоже не заперта, так что войти и уйти мог кто угодно. Правда, миссис Рэдшоу уверяла, что все утро просидела в гостиной, откуда по коридору только и можно было пройти к Хэмлину. Никто не приходил, не выходил, — пусть Диккенс и господин из Лондона не городят чепухи, — бедняга Хэмлин все время был один, и в окно тоже никто не влезал: посмотрите на землю, она же мокрая после ночного дождя, вы видите хотя бы один след? Нет? Так о чем речь?

Суперинтендант позвонил в Лондон, чтобы прислали экспертов и патологоанатома. Приехавший из столицы первым утренним поездом судебный медик возмущенно объявил, что не понимает, за каким дьяволом его ввели в заблуждение, поскольку Хэмлин умер не от ножевого ранения, а от удушения, и каждый человек, имеющий глаза, может видеть…

Все увидели, и можно представить, о чем подумали. Действительно, в груди Хэмлина не было раны, рубашка не была проколота ударом острого предмета, отсутствовал и кровавый кружочек размером с монету в полшиллинга. Зато на шее убиенного ясно были видны следы сдавливания (веревкой, скорее всего), а выпученные глаза смотрели вовсе не с презрительным спокойствием, как вчера, когда тело осматривали пять человек, в компетентности которых не могло возникнуть сомнений.

Суперинтендант позвонил в Скотланд-Ярд, получил указания, о содержании которых не поставил в известность своего бакденского коллегу, и в тот же вечер в прибывшем из Лондона полицейском фургоне тело Хэмлина было увезено, а вместе с ним Бакден покинула группа по расследованию в лице суперинтенданта и двух его помощников.

Вот, собственно, и все. Бумаги Алисон увез с собой, и больше о событиях в Бакдене ни главный констебль, ни его сотрудники, ни прочие жители деревни не имели никакой информации. История с двумя смертями и тремя ранениями быстро приобрела все черты мифа — к уже известной тайне гибели Хэмлина молва добавила еще одну: когда мертвеца довезли наконец до столичного морга, судебный медик Скотланд-Ярда констатировал, что смерть ученого произошла от утопления. Убийца, мол, сунул голову Хэмлина в воду и держал, пока тот не захлебнулся. Поэтому одежда его осталась сухой, а в легких была вода.

Легенда, в общем…

* * *

— Неужели ты не пытался выяснить, чем все это кончилось? — удивилась Сара.

— Послушай, — с легким раздражением ответил Бакли. — Во-первых, ты этот документ только что нашла, а я даже не подозревал о его существовании. Во-вторых, для меня эта история была местным фольклором, вроде легенды о том, как в семнадцатом веке славный рыцарь Киплинг осадил крепость Бакден, ту, что ты видишь за окном, и ему помог победить не кто иной, как дух короля Карла Первого, явившийся осажденным и напугавший их до полусмерти.

— Но ты мог хотя бы позвонить в Лондон и поинтересоваться…

— Чтобы надо мной посмеялись?

* * *

— И вы решили выяснить это сами! — воскликнул Алкин, с восторгом глядя на Сару, будто она на его глазах совершила подвиг, достойный если не Геракла, то Афины-воительницы.

— Выяснить… — с некоторым смущением отозвалась Сара, вспоминая свою поездку в Лондон и бессмысленное топтание в вестибюле не главного даже, а одного из второстепенных зданий Нового Скотланд-Ярда, куда обычно допускают посетителей, не удостоенных быть принятыми кем-нибудь из действительно компетентных сотрудников.

— Да, решила, — сказала она с вызовом. — Разве это не странная история? Пусть и легенда. Но ведь…

— …нет дыма без огня, — подхватил Алкин, не отрывая взгляда от взволнованного лица девушки. — Очень-очень странная история. Что вам удалось узнать в Лондоне?

— Сначала я запросила документы по делам, переданным в Ярд из Бакдена в октябре тридцать шестого. Получила отказ. Решила: отказали потому, что запрос я подала через Интернет — у них тоже, скорее всего, не весь архив оцифрован. Поехала в Лондон, там у меня подруга… Явилась в Ярд и целый день провела в приемной, мне никогда нигде не приходилось ждать так долго и бессмысленно. «Хотите кофе?», «Погуляйте часок, а потом…» Наконец, рабочий день уже кончался, меня провели к довольно высокому чину — не знаю какого звания, он был в штатском. Наверное, важная архивная крыса. Он мне очень вежливо объяснил, что материалы семидесятилетней давности оцифровке не подлежат и, для того чтобы хотя бы ответить на вопрос, существуют ли документы или уничтожены двадцать лет назад, когда истек полувековой срок хранения, нужно подать прошение не от частного лица, а от полицейской инстанции, которой по каким-то (указать каким) причинам необходимо иметь информацию… Господи, такой бюрократии я не видела никогда в жизни!

— Знакомо, — вздохнул Алкин. — Мне почему-то кажется, что мы с вами не случайно встретились, тут явная синхронистичность. Я что-то не то сказал? — спросил он смущенно, заметив легкую тень недоумения на лице Сары. — Извините, мне все время кажется, что мой английский никуда не годится.

— У вас отличный английский, — быстро сказала Сара, подумав: «Для иностранца». — Но вы не сможете мне помочь, верно?

— Да? — сказал Алкин со странной интонацией, то ли ироничной, то ли загадочной. — Почему, собственно?

— Как?… — растерялась Сара. — Вы же не детектив. Ученый. Астроном?

— Космолог, — поправил Алкин. — Это не совсем одно и то же.

— Вы из Москвы? — не удержалась Сара от вопроса.

— Из Московского университета, да, — Алкин, похоже, не понял, о чем она хотела спросить, и Сара объяснила:

— Родились в Москве?

— Нет, я из Вичуги, это небольшой город, восемь часов от Москвы на поезде. Простите, — прервал он себя, — у вас есть время? Я не… То есть я вовсе не посягаю… Посягаю? Я правильно выбрал слово?

— Смотря что вы имеете в виду, — улыбнулась Сара.

— Я имею в виду, что вы рассказали о Хэмлине, и теперь я знаю, почему после тридцать шестого года не вышло ни одной его работы. А вы еще не знаете, какой это был ученый и почему я заговорил о синхронистичности.

— Я ничего не понимаю в астрономии…

— Неважно. Если вас интересует, что произошло в Бакдене семьдесят лет назад, то нужно знать все факты, так? Значит, и то, чем Хэмлин занимался в своей профессии.

— Он был космологом, как вы?

— Как я? — повторил Алкин. — Нет, куда мне!

* * *

Я был на третьем курсе, когда в Москву приехал с лекциями Хокинг. Здесь, в Кембридже, каждый студент может прийти к нему на обед и будет принят, расскажет профессору о своих исследованиях и услышит совет или критику. Вы наверняка видели, как Хокинг выезжает во двор кампуса в своей знаменитой коляске, его окружает толпа, и каждый задает вопрос… Нет? Ни разу не были в университете до нынешнего утра? Ну, это… Впрочем, я знаю коренных москвичей, которые ни разу в жизни не побывали в Большом театре…