Антисоветская блокада и ее крушение - Валерий Александрович Шишкин

переговоров. Даже антисоветски настроенная «Таймс» на основании опроса, проведенного ею в заинтересованных кругах Сити, вынуждена была признать, что «стремление к установлению торговых сношений с Россией растет с каждым днем».{520} В октябре в печати появились интервью с авторитетными представителями делового мира страны: директором-распорядителем фирмы «Бэкос» А. Г. Маршаллом и председателем союза резиновой промышленности В. Ф. Перэном. Оба считали, что жизненные интересы Великобритании требуют как можно скорее завязать тесные торговые отношения с Россией, пока этого не сделали другие страны. Маршалл полагал также желательным признание РСФСР в качестве предварительного условия прочных экономических связей.{521} Эти выступления свидетельствовали о серьезных переменах в настроении торгово-промышленных кругов страны в пользу более тесного экономического сотрудничества с Советским государством и позволили несколько расширить деятельность «Аркоса». К исходу 1920 г. его сотрудники, преодолевая множество препятствий, вытекавших из неопределенного состояния англо-советских отношений, осуществили закупки на сумму 2 млн. 800 тыс. фунтов стерлингов,{522} что позволило Англии занять уже в этот период второе место во внешнеторговом обороте РСФСР (21 %).{523}

Важнейшим фактором, способствовавшим окончательной ликвидации блокады Советской России и установлению торговых связей с капиталистическими государствами, было заключение англо-советского торгового соглашения 16 марта 1921 г. ЦК РКП (б) и лично В. И. Ленин руководили действиями советской делегации на всех этапах переговоров между двумя странами. «Я должен сказать, — отмечал В. И. Ленин на X съезде партии, — что мы в Центральном Комитете этому вопросу уделяли громадное место», и подчеркивал, что договор с Великобританией откроет путь развитию торгово-экономических отношений с другими капиталистическими странами.{524}

На завершающей стадии переговоров, в ноябре 1920—марте 1921 г., позиция Великобритании претерпела существенные изменения в отношении торговополитической блокады и возобновления экономических связей с Советской Россией.

17 ноября 1920 г. в резиденции Ллойд Джорджа, на Даунинг-стрит, 10, собрались члены английского кабинета. Здесь были У. Черчилль, Д. Керзон, Р. Хорн, О. Чемберлен, А. Бальфур, Бонар Лоу и др. На повестке дня значился вопрос о заключении торгового договора с Советской Россией. За окнами стояло хмурое и туманное лондонское утро, и на душе у многих участников совещания тоже было пасмурно. Незадолго до заседания выявился провал интервенции панской Польши, и она заключила перемирие с РСФСР, а буквально на днях пришло известие о полном разгроме армии Врангеля.

Тем не менее для «твердолобых» в правительстве Великобритании и это не послужило уроком. Керзон запугивал членов кабинета «красной опасностью» и призывал к сугубой осторожности при подписании соглашения. Его поддерживали канцлер казначейства О. Чемберлен и военный министр У. Черчилль, который сам признавался в беседе с И. М. Майским: «Я считал, что главной опасностью для Британской империи были Советы, и потому тогда я боролся против вас».{525} О позиции Черчилля в то время Ллойд Джордж говорил позднее: «До чего Черчилль упрям! Я помню случай: в самом конце 1920 г., когда уже ясно было, что интервенция умерла, Черчилль однажды привез ко мне в Чекере (загородную резиденцию английских премьер-министров, — В. Ш.) Савинкова… Он облюбовал Савинкова, вызвал его в Лондон и стал вводить в политические круги… Однако «вождем» белых Савинков не стал. Эпоха интервенции кончилась».{526} Сам Ллойд Джордж, министр торговли Р. Хорн и другие члены правительства полагали, что никакой «ближайшей перспективы падения Советского правительства» уже нет, и советовали использовать торговлю как средство «приручить» или «свалить большевизм». На Другой день, 18 ноября 1920 г., британский кабинет министров значительным большинством голосов принял решение «поручить министру торговли заключить торговое соглашение с Россией».{527}

Но английское правительство не спешило завершить переговоры, стараясь добиться максимальных уступок от Л. Б. Красина. В связи с контрреволюционным мятежом в Кронштадте, начавшимся 28 февраля 1921 г., разногласия между министрами получили новый толчок. Советский представитель уже тогда предельно точно оценил исход этой закулисной борьбы. Л. Б. Красин писал в том же 1921 г., что соглашение было подписано, «несмотря на то что в это время еще гремели пушки под Кронштадтом; очевидно, английское правительство уже тогда было хорошо осведомлено о достаточной прочности Советской власти, и попытка реакции поднять Кронштадт против Советов не признавалась достаточно серьезной английскими руководящими политиками».{528} В наши дни, когда стали доступны протоколы британского кабинета, точка зрения Л. Б. Красина полностью подтвердилась. Уже за четыре дня до подавления мятежа обреченность этой антисоветской авантюры стала ясной даже для противников соглашения с Советской Россией. 14 марта 1921 г. состоялось секретное совещание правительства Англии, в протоколе которого значилось: «Кабинет получил сведения, что, несмотря на недавние события в России, положение Советского правительства без всяких оговорок является прочным и стабильным».{529}Через два дня торговое соглашение было подписано.

В нем предусматривалось урегулирование политических отношений между двумя странами, провозглашался отказ от блокады и любых ее проявлений, подчеркивалось, что восстановление торговли и коммерческих отношений между Советской Россией и Англией является «желательным» и «отвечает их интересам». Весьма важными были пункты об обмене официальными представителями, наделенными дипломатическими привилегиями, об условиях возобновления торгового мореплавания, а также статьи, содержащие обязательства британского правительства не предпринимать мер по наложению ареста на ценности и товары, ввозимые Советской Россией в Англию. В случае решения суда в пользу бывших собственников и кредиторов в связи с такими ценностями или товарами имелось в виду прекращение действия договора.

Соглашение 16 марта 1921 г. означало первое признание Советского государства де-факто со стороны одной из великих держав Запада.{530} В тот же день Л. Б. Красин писал заместителю наркома внешней торговли А» М. Лежаве: «Торговый договор РСФСР с Британской империей подписан сегодня в редакции, доложенною мною Москве… Мы боролись почти целый год за заключение этого договора; теперь нам предстоит новая упорная и трудная борьба за фактическое осуществление возможности снабжать Республику — крестьян и рабочих — произведениями заграничной промышленности и сбывать наши сырые продукты западным странам… Новые пути, новые задачи и новые опасности открываются перед Республикой Советов».{531}

Англо-советский договор создал благоприятные возможности для развития торговых отношений между двумя странами. Уже через несколько дней после подписания договора Л. Б. Красин в телеграмме Г. В. Чичерину отмечал, что «настроение деловых кругов явно меняется, и более солидные фирмы, воздерживавшиеся до сих пор от сношений, начинают к нам заявляться», и выражал уверенность, что «в течение ближайших месяцев» можно добиться беспрепятственной торговли с Англией.{532} По приезде в Москву в начале мая 1921 г. Л. Б. Красин в одном из своих интервью констатировал, что с момента заключения соглашения «наша торговая работа стала протекать в более здоровой атмосфере».{533}

Однако нормализация торговых отношений между двумя странами во многом зависела от окончательного решения вопроса о неприкосновенности советских ценностей (в первую