Гренадер - Олег Быстров

Он таки был – не часовой, но наблюдатель. Пьяненький, с вместительной бутылью в руках. В случае появления чужих наверняка должен подать знак. За спиной его, на площадке, горела тусклая лампочка, и человек выделялся тёмным контуром. Отличная мишень.

Страж только что приложился к бутыли, он ничего не успел понять, лишь рыгнул сивушным духом, как Леон снял его одной короткой очередью. Выстрелы, благодаря глушителю, звучали едва слышными хлопками, громче лязгал затвор да звенели стреляные гильзы по бетону ступеней. Тело отбросило вглубь тамбура, группа рванулась вперёд: первым Ежи, следом поручик и в завершение Качмарек.

И как всегда бывало в таких случаях, время для Саблина остановилось. Вот Мазур приставил ствол с глушителем к замку правой двери – очередь – летят обломки дерева, и вместо замка образуется дыра с кулак размером.

Сильный удар ногой – Ежи внутри – Саблин следом. Прихожая. Чья-то пьяная удивлённая рожа высовывается из комнаты. Мазур уходит вправо. Саблин берёт левее. Хлопает СТГ, и рожу сметает – только тёмные пятна на стене.

Вперёд!

Прихожую в два прыжка, и вот они в комнате. Человек пять у стола с выпивкой и закуской. Огонь из двух стволов! Люди валятся со стульев, летят осколки посуды и куски снеди. Кто-то суётся к лавке с наваленным оружием, но тут же падает ничком. Саблин видит, как вздрагивает тело под ударами пуль.

Из этой комнаты проход в следующую – оттуда начинают лупить из МП – над головой противно свистит и жужжит, но Ежи, пригнувшись, уходит ещё правее, к столу, а Саблин, согнувшись в три погибели, перезаряжает автомат и открывает ответный огонь.

К первому МП присоединяется второй, но противникам тесно в узком проходе, нет пространства для манёвра, потому стреляют в одну точку. Туда, где Саблина уже нет. А Ежи, подкравшись чуть ближе, с криком «Ложись!» бросает в проход гранату.

Саблин едва успевает выполнить команду. Оглушительный грохот. Поют осколки над головой. Комнату затягивает удушливый дым. Саблин, молниеносным броском преодолев кучу из тел и стульев, оказывается в проходе, падает вправо, чтоб противнику было труднее целиться, навскидку поливает из автомата дымную муть и неясные тени в ней. Как уцелела лампочка под потолком, уму непостижимо!

Кто-то кричит страшным голосом, на пределе слышимости, кто-то хрипит тяжко, предсмертно…

«Клац!» – затвор стал. Но сверху, с высоты человеческого роста, подключается автомат Мазура. Саблин судорожно меняет магазин.

Вдруг Ежи кричит: «Стоп!»

Отчётливо слышны выстрелы на площадке. Там один Леон.

Клубы дыма и пыли чуть редеют, становится ясно – в комнате живых не осталось.

Оба бросаются обратно, но в прихожую не войти, по стене, заляпанной кровью, бьют пули. Часто, как град по крыше.

Саблин ложится на пол, осторожно выглядывает. Качмарек залёг ногами к комнатам, вжимается за дверную притолоку и остервенело лупит из автомата по противоположной двери. Через неё отвечают столь же яростно, но в несколько стволов. Дверь еле держится, от неё откалываются крупные щепы и куски филёнки. Посередине образовалась крупная дыра.

Поручик достаёт гранату и, крикнув: «Леон, берегись!» – выбирает секундное затишье и бросает лимонку прямо в эту дыру. Взрыв! С грохотом летят на площадку щепа, куски штукатурки, чья-то оторванная кисть.

Леон, вжавшийся во время взрыва в пол так, что, кажется, стал не толще газетного листа, очумело трясёт головой. Всё же ему досталось ударной волной. Мимо ураганом проносится Ежи, врывается в хавиру, следом, не так быстро, ныряет в дым Качмарек.

Саблин оглядывается. Вон мёртвый Тарзан, очередь прошила грудь, а вот Лось, пуля в голове. Недавний соперник по рингу умер сразу, не мучаясь. Где-то недалеко, наверное, и Слон. Может, в следующей комнате, среди истерзанных взрывом и пулями тел, а может, в соседней хавире, среди таких же истерзанных.

Там, по соседству, вдруг грохнул выстрел. Тут же залопотал СТГ. Саблин бросился туда, у входа пригнулся, нырнул в тесную прихожую, с переворотом откатился в угол. Выглянул осторожно, шаря стволом. На полу сидел Мазур, уложив на колени голову Леона. Лицо Качмарека белее мела, грудь – прострелена. Слева, там, где сердце.

– Гад… – просипел Ежи, и было непонятно, то ли слёзы душат поляка, то ли дым. – Успел… выстрелить…

Саблин вышел из укрытия. Трупы, вокруг одни трупы. Месиво из искалеченных тел. Лимонка в замкнутом пространстве – страшная вещь.

Он встряхнулся. Накатывала смертельная усталость, отходняк после запредельного напряжения. Вот только расслабляться рано. Уже не таясь, прошёл в дальнюю комнату, толкнул посечённую осколками дверь. Чутьё опытного воина подсказывало: опасности больше нет. Никто не притаился в полутёмном углу с карабином. Вообще никого живого…

Оп-па! А живые-то как раз есть! Он как в воду смотрел, когда спрашивал Мазура о проститутках. Как раз представительница второй древнейшей профессии и притаилась у кровати. Голая, сжавшаяся в комочек, обезумевшая от ужаса. Саблин машинально набросил на девчонку какое-то покрывало.

– Мы сейчас уйдём, – сказал бесцветным голосом. – А ты ступай. Домой. И всё забудь…

Он не успел закончить. Снаружи ударил ослепительный свет. Саблин метнулся к окну: «Сокол», мощный прожектор освещает дом, пулемётный ствол шарит по фасаду. Рядом «летучка» ещё не закончила торможение, а из кузова уже сыплются стрелки. И все, как показалось Саблину, с «говорунами» наперевес. Наши. Только попадать к ним сейчас никак нельзя.

Поручик кинулся к Мазуру, тот был уже на ногах. Тоже смотрел через щель в ставнях.

– Эй, там, в хате! – прокричал голос, усиленный мегафоном. – Есть кто живой? Выходи с поднятыми руками, оружие сразу на землю. Иначе превращу хату в решето!

– Пся крев! – выругался поляк. – Поручик, ваши друзья пожаловали. Впрочем, иначе и не могло быть.

– Второго выхода я здесь не заметил. Да и окружили, наверное, – обронил Саблин.

– Эх, поручик, плохо вы знаете хавиры оуновцев. Зато я в этом кое-что понимаю. Где-то обязательно должен быть скрытый лаз. Они всегда так делают. Нужно только поискать. За мной!

Мазур бросился в квартиру напротив, начал опрокидывать мебель вначале в первой комнате, затем перешёл в другую, спальную. Здесь у стены стоял громоздкий комод.

В это время вошла, всхлипывая и дрожа, давешняя дзюнях[11], закутанная в покрывало. Видно, девчонке стало невмоготу одной в комнате, заваленной трупами. Она подскуливала, пытаясь что-то сказать, Саблин разобрал нечто вроде «не бросайте», но Ежи обрадовался.

– Иди сюда. – Он ухватил несчастную биню за руку и потащил к двери. – Иди туда, к ним! Живо! Или располосую… – и подтолкнул девушку стволом автомата к выходу. – Иди и голоси! Кричи, чтоб не стреляли, что ты гражданская.

Дзюня взвизгнула, но пошла.

– Идёмте! – Мазур кинулся к комоду, рывком сдвинул его – открылся люк. Откинул крышку.

– Быстрее, спускаемся, – бросил он Саблину. – Только осторожно, не сверните шею.

Вниз вела крутая лестница, было совершенно темно. Поляк добрался до пола и шарил там, искал что-то. Оказалось, лампу. Керосиновый фонарь неярко осветил окружающее, тут и Саблин поспел. Это был погреб, на стеллажах стояли банки с соленьями, в углу красовалась бочка высотой по грудь. В такой можно держать и квашеную капусту, и солёные огурцы.

Мазур без особого труда сдвинул ёмкость, оказавшуюся пустой, в сторону. Под ней открылся ход. Автоматы они оставили наверху, Ежи достал вальтер.

– Осторожно, Иван Ильич, – напряжённым голосом сказал он. – Держите ухо востро.

Мазур пропал в чёрном земляном провале. Саблин передёрнул затвор и полез следом.

Глава 6

Когда зазвонит «Колокол»

1

Они пробирались узким ходом, пробитым в грунте. Шляпу Саблин потерял, в волосы набилась глина. Ежи перед операцией предусмотрительно надел берет, и поручик ему сейчас слегка завидовал. Плащи у обоих постепенно превращались в грязные обноски. Ко всему прочему, Саблин умудрился пару раз хорошо приложиться головой о низкий свод. Света фонаря не хватало, и Иван продвигался в густых сумерках.

Наконец пахнуло свежим воздухом. Ход вывел в глубокую канаву, по щиколотку заполненную жидкой грязью, но надёжно скрывающую беглецов. Поверху светил прожектор, отдалённо каркал мегафон.

– Дьябел! Пшеклеты гжебни! Даже ход прорыть толково не смогли. Пошли быстрее.

Саблин шагал за Мазуром, сосредоточившись на том, чтобы не оставить туфлю в вязкой жидкой глине. Грязь с радостью вцеплялась в обувь, а отпускала неохотно, с противным чавкающим звуком. Будто подслушав его мысли, Ежи бросил через плечо:

– Не потеряйте обувку. Босиком далеко не уйдёшь, и мне придётся вас пристрелить.

И тут же сам поскользнулся и уронил лампу.

– А за потерю лампы мне завалить вас? – усмехнулся гренадер. Поляк только выругался.