Другая сторона Эвереста - Мэтт Дикинсон

Оглядываясь назад, на лагерь на седле, который находился менее чем в получасе ходьбы вниз, я не мог понять, почему он погиб так близко от своего спасения. Может быть, он спускался в шторм и сбился с пути? Или он остановился здесь отдохнуть и не нашел сил продолжить свой путь?

— Мы будем его снимать? — Ал распаковывал камеру. Эстетически я противился этой идее, но зная, что получится сильный эпизод (трупы на верхних склонах Эвереста являются частью реальности), решил, что отснять все-таки необходимо. Умолчать о них в фильме значило бы обойти один из важных принципов на Эвересте — если вы погибли здесь, то это место будет вашим пристанищем навеки.

— Да. Сними его крупным планом.

Ал сделал несколько различных кадров, давая панораму северного склона и стараясь устойчиво держать камеру под сильными порывами ветра. Затем мы вернулись обратно и присоединились к остальным отдыхающим на гребне.

Поздним утром мы уже были готовы отдохнуть подольше и остановились на маленькой скальной полке, где можно было впятером собраться вместе. Я не был голоден, но заставил себя съесть банку салата из тунца, несколько крекеров и кусок сыра. Кроме незначительных комментариев по поводу открывающихся видов, мы почти не разговаривали, так как большая часть наших лиц были закрыты балаклавами и капюшонами. Там, где ветер находил кусочек открытой кожи, он не упускал момента обморозить его.

Западный ветер усиливался в течение дня, а мы продолжали восхождение. Когда шли по очередной перильной верёвке, я заметил, что мелкие, величиной с горошину, камни пролетали надо льдом на восток. Осколки льда, отколотые идущими выше альпинистами, не падали больше на идущих внизу, а летели горизонтально в том же направлении, что и камни на Восточный Ронгбук. Свободные концы завязок рюкзака Брайана дико трепетали, а верхняя завязка моего рюкзака сильно хлестала меня по лицу с каждым порывом ветра. Я остановился и снял рюкзак, чтобы завязать её.

Вернулись к привычному для нас ритму — десять шагов, затем отдых. Шли часы, и мы растянулись на длину двух верёвок. Брайан, казалось, шёл медленнее, но я был доволен нашим продвижением. Лагерь на Северном седле теперь был далеко внизу, и вершина снежного гребня казалась в двух часах хода. Я знал, что прямо над нами спрятанный где-то в камнях находится лагерь 5, там мы отдохнем перед следующим броском в лагерь 6 и далее.

Я думал, что дать Брайану подышать кислородом в лагере 5 будет одним из последних препятствий. Если он сдержит своё обещание и воспользуется кислородом и у нас будет окно хорошей погоды, то нет причин для отмены штурма вершины. Брайан казался мне полным сил и без признаков горной болезни даже на этой высоте. Впервые с начала шторма я был настроем оптимистически.

В 14–30 мы начали подъём по одному из самых крутых участков гребня — взлету твердого льда длиной в одну верёвку с вырубленными в нём мелкими ступенями. Увеличение крутизны замедлило темп движения, заставляя нас восстанавливать дыхание практически на каждой ступеньке. Кис тащился позади группы, и я ждал его наверху взлёта.

Дальше мы пошли вместе к тройке, которая остановилась над нами, где крутизна пошла на убыль. Я подумал, что эта обычный привал, каких было множество в течение дня, и снял рюкзак, чтобы достать питьё.

Первым заговорил Брайан, его голос возвышался над порывами ветра.

— Мы должны кое-что обсудить, Мэтт.

— Что случилось?

— По-моему, у нас появились проблемы.

— Мы уже должны подходить к лагерю 5, а прошли только две трети пути но гребню, — сказал подошедший Барни.

— Если так, — вступил в разговор Ал, — то очевидно, мы прошли только полпути, и нам идти ещё часов пять-шесть.

— Тогда надо идти быстрее, и мы дойдем за пару часов.

Я глотнул сока, все ещё не понимая истинного смысла того, о чем здесь говорилось.

— Это не так просто, — продолжал Ал, — видите наверху палатки лагеря 5?

Красная и желтая точки были едва различимы среди нагромождения скал.

— А теперь взгляните вниз на седло.

Я сделал, как он сказал, но не понял, что он имел в виду.

— И что?

— А то, что палатки точно такой же величины. Я думаю, что мы только на полпути.

В разговор снова вступил Барни, его, как всегда, легкомысленная манера говорить не вязалась с серьёзностью слов.

— Если мы будем идти в том же темпе, то придем уже в темноте. Может подняться ветер и тогда мороз прихватит наши пальцы на руках и ногах.

Он отвернулся, чтобы не встречаться со мной взглядом.

Я взглянул на оставшийся путь по гребню над нами. По-моему, мы прошли большую часть пути. Оставалось идти не больше часа? Брайан выглядел уставшим, но ничуть не больше, чем на седле.

— Что вы предлагаете?

Последовала неловкая пауза, прежде чем заговорил Барни.

— Мы думаем, что надо поворачивать вниз.

— Поворачивать вниз? Но мы ведь почти дошли! Зачем? Во мне поднялась волна неподконтрольного гнева.

— Зачем мы здесь? Чтобы идти на вершину или нет?

Порыв ветра был единственным ответом.

— И что будет, если мы сейчас повернем вниз?

— Это будет конец, — Барни повел убийственную линию, — конец фильму и всем моим надеждам.

— Конец? После такой работы? Конец? Вы это серьёзно, Барни? Мы должны штурмовать вершину.

— Брайан, — напирал я, — что вы скажете? Вы не допустите такого завершения, не правда ли?

Брайан принял бравый вид и сказал:

— Мы спустимся, хорошо выспимся, поедим и завтра пойдём снова.

Барни отвернулся, и я понял почему. Если даже мне, новичку на большой высоте, было ясно, что как бы хорошо Брайан не поспал и сколько бы он не съел, он не сможет совершить новый подъём на гребень.

— Мы идем очень медленно, и если мы так медлительны здесь, то на высоте мы попадем в беду, — Ал обернулся к Барни.

Я указал на лагерь 5 и на палатки, которые были отчетливо видны.

— Это абсурд. Вот лагерь. Все, что нам надо сделать — это двигаться, и мы будем там. Мы, слава Богу, гораздо ближе к лагерю 5, чем к седлу. Я чуть не заплакал от отчаяния.

— Это кажется, что близко — расстояние скрадывается, — Ал был спокоен, как всегда.

— Если Брайан пойдет выше, он может не спуститься вниз, так как идет слишком медленно. Да и Кис выглядит не лучше.

— Тогда почему никто из вас не сказал об этом утром? Если нам надо было идти быстрее, почему никто этого не сказал? Почему никто не сказал об этом даже на перекусе? Вы оба знали об этом, не так ли?

Ответа не последовало.

Что будет с фильмом? Что подумает зритель после всех разговоров. Каждый отснятый эпизод ведет к штурму вершины. Каждый знает, что штурм может не состояться. Но все ожидают, что Брайан сделает попытку. В настоящий момент мы не достигли даже того, что удалось Брайану в 1999 году. Если мы снимем, как вы поворачиваете вниз в прекрасный солнечный день в трёх днях пути от вершины, то зрители подумают, как и я сейчас: «На кой чёрт всё это затевалось?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});