Выбор сталкера - Олег Бондарев

– Вы думаете… – эхом повторил майор, качая головой.

Он моментально изменился в лице и, облокотившись на столешницу, процедил:

– Вы слишком много думаете, Смычков.

Сталкер невольно вздрогнул, когда службист обратился к нему по фамилии. Пробили, значит. Ну, в принципе, немудрено. Куда больше он удивился бы, если бы Разуваев, напротив, до сих пор пребывал в неведении.

– Вчера вы сидели на этом же самом стуле и удивленно хлопали глазами, – продолжал службист, пристально глядя на собеседника. – Словно не понимали, о чем идет речь. А сегодня вы – сама уверенность, и свободу вам подавай, и «блокаторы». Так что же изменилось со вчерашнего вечера, Смычков?

– То же самое я хочу спросить у вас. – Костя пытался не выдать волнения, но голос, как назло, предательски дрожал. – Почему вчера вы со мной и двух минут не проговорили, пообещали устроить веселую жизнь и под замок отправили, а уже сегодня готовы простить чуть ли не все грехи ради ответа на свой вопрос. С чего бы это? Может, как раз потому, что с Замятиным что-то случилось? – На лице Разуваева не дрогнул ни один мускул – самоконтроль просто запредельный. – И остался у вас только я. А время, судя по всему, не терпит?

Смычок шел, что называется, ва-банк – не ради себя, конечно же, а только ради Веры. Замятин с его «любыми деньгами» уже уплыл то ли в больницу, то ли и вовсе на тот свет, но даже это было бы не смертельно, если б сталкер не попал в руки безопасников. Куда бы он ни отправился из кабинета Разуваева – в ФСБ, полицию или же просто домой – о Зоне на ближайшие годы совершенно точно придется забыть. Даже если его не посадят, начальник институтской СБ просто не позволит ему заниматься прежним ремеслом. И что тогда останется Косте? В армию вернуться? Или сторожем в супермаркет устроиться за три копейки? А дочери, как верно заметил Разуваев, лекарства нужны постоянно…

Нет, надо упираться до последнего. Если они согласны закрыть глаза на незаконное хранение оружия, найдут и средства на приобретение иралиума. У Института наверняка имеется какое-нибудь особое соглашение с фармацевтами, по которому они получают «блокаторы» чуть ли не забесплатно. Так почему бы им не поделиться таблетками с бедной маленькой девочкой? Тем более если в обмен можно получить столь ценную информацию о подпольной лаборатории на территории Зоны.

В то же время сталкер понимал, что, по сути, разгуливает над пропастью не по канату даже, а по тонкой ниточке, которая угрожающе провисает книзу и рискует порваться в любой момент. Да, он вроде бы уже выбил себе свободу, но согласится ли неуступчивый Разуваев еще и «блокаторами» его обеспечить? Надо думать, если имеется хотя бы ничтожный шанс получить нужную информацию из другого источника, майор прямо сейчас вызовет Колю из коридора и велит отвезти Смычка в полицию, сопроводив это комментарием типа: «А я пока наберу, предупрежу, чтобы с ним там были построже».

– Я не люблю заключать сделки с уголовниками, – после довольно долгого молчания наконец признался Разуваев. – А вы совершенно точно уголовник, Смычков, потому что тягаете артефакты из Зоны. Тягаете-тягаете, даже не думайте спорить, я вашего брата повидал тут немало. Корчат из себя божьих агнцов, а разбираться начнешь, так каждый минимум с дюжину артефактов выкрал и продал втайне от правительства и Института. А это, между прочим, от трех до пяти лет тюрьмы. И вот вы сейчас торгуетесь, Смычков, как на базаре. Я вас уже и отпустить был готов, но все вам мало…

– Я отведу вас туда, – внезапно сказал Костя.

– Что? – переспросил Разуваев.

– Если вы согласитесь на мои условия, я отведу ваших людей в лабораторию. Ну, чтобы они убедились, что я не лгу. Больше мне, увы, предложить нечего. Все карты я перед вами раскрыл, и, если вдруг обману, делайте со мной что хотите. Хоть там закопайте. Потому что без лекарств мне смысла возвращаться нет. Как и оставаться на свободе.

Разуваев насупился. Перебирая пальцами по столешнице, словно выполняющий упражнение пианист, он задумчиво смотрел в стену за Костиной спиной и не издавал ни звука. Сталкер терпеливо ждал. Добавить ему было нечего. Он предложил самое большее, на что был способен, – по сути, собственную жизнь.

– Договорились, – наконец выдавил Разуваев. – Сводите разведгруппу к лаборатории и по возвращении получите первую партию «блокаторов».

«Что это – реальная капитуляция или же ложь, отсрочившая расплату?» – ломал голову Смычок, глядя на сидящего перед ним майора. Разуваев слыл человеком слова, но тут, как говорится, был один нюанс: Костя в его глазах – преступник, вступивший в сговор с предателем Замятиным. И даже цель – спасение дочери – сама по себе благородная, перечеркивается его сталкерским прошлым, которым, собственно, недуг девочки и объясняется.

Для чего Разуваеву могла понадобиться отсрочка? Ну, например, чтобы дождаться, пока не очнется Замятин – если Егор не умер, а, допустим, впал в кому. Придет опальный ученый в себя и выложит все как есть, напуганный угрозами майора, – и на черта тогда службистам Костя?

Или, скажем, приведет Смычок отряд в Боровой и лабораторию покажет. Где гарантии, что Разуваев, получив желаемое, сдержит слово? Молве доверять? Но на кону ведь не деньги – здоровье его единственной дочери.

Хотя есть ли у него выбор?

* * *

Смычок в нерешительности остановился перед обшарпанной дверью. Потом оглянулся через плечо, на дежурящих у окна Колю и Сашу. Службисты смотрели хмуро, явно недовольные возложенной на их плечи миссией.

– Иди уже, – буркнул Коля, мотнув головой в сторону двери. – Пятнадцать минут у тебя.

– Понял, – отозвался сталкер и удивился, насколько чужим показался собственный голос.

Прокашлявшись, он потянулся к звонку. Указательный палец коснулся знакомой кнопки. Костя шумно сглотнул и утопил ее в панель.

Трель, приглушенный голос Светы и топот. Провернулся в замке ключ, дверь открылась, и она оторопело уставилась на него, однако мимолетное удивление тут же сменилось радушной улыбкой.

– Костик! – воскликнула она и зажмурилась, сама пораженная тем, как громко получилось.

Ее ладонь, холодная, но такая родная, скользнула по его небритой щеке.

– Живой… – тихо добавила жена.

Она, будто спохватившись, спешно ухватила его за руку и потянула внутрь:

– Чего мы встали-то на пороге? Давай домой… где, кстати, твой рюкзак? Там, что ли, потерял? Горе ты мое луковое…

– Я… Свет, я… зайду, но… ненадолго. – Он скосил глаза в сторону лестничного пролета, где о чем-то тихо переговаривались службисты.

– В смысле – «ненадолго»? – не поняла жена.

Вытянув шею и проследив его взгляд, она с удивлением уставилась на конвоиров.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});