Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Лиззи Поук

отца?

– Вообще-то это из-за моего дяди.

– Правда?

– Они с отцом всегда были близки. В Англии мы жили небогато, отец работал на фабриках. Но он всегда имел неугомонный нрав, отчаянно жаждал сделать себе имя как бизнесмен. Всё, что у нас было, он вкладывал в различные начинания. И это всегда оказывались какие-то то странные вещи, которые кроме него никто не брал: летающие машины, защитные очки для цыплят, люки для гробов на случай, если кого-то похоронят заживо. – Аксель удивленно приподнимает бровь. – Мать иногда расстраивалась, но отец успокаивал, говоря, что в любом случае еда на столе у нас есть. Все изменилось в один день. Отец вложил деньги в амбициозное дело, которое провалилось. Он всегда был увлекающейся натурой и… пожалуй, немного спонтанным в своих решениях. Если не стесняться в выражениях, можно было бы назвать его сумасбродом. Даже чудаком. Как выяснилось, его обманул один джентльмен, а потом исчез со всеми инвестициями. Тогда мы не знали, но он вложил в эту сделку все, что у нас было. Мы потеряли всё в одночасье. Я была совсем маленькой, подробностей не знаю. Но в итоге Виллем, истратив все свои сбережения, перевёз сюда, в Баннин-Бей всю семью – нас всех и его Марту – чтобы начать новую жизнь.

– Я и понятия не имел, – кивает Аксель. – Ваш отец, безусловно, круто поменял свои перспективы.

– А что насчёт вас? У вас есть семья? – спрашивает Элиза. – Вы редко о ней говорите.

Он молча смотрит на неё, словно отбрасывая вопрос покачиванием головы.

– Мы здесь, разыскиваем моего отца, – настаивает она. – Вы знаете о Неде, Томасе, о том, как моя семья оказалась здесь. А вы? – Он вздыхает. – Это было бы справедливо. Рассказывайте. Вы часто пишете своим родителям? Наверняка им нравятся рассказы о ваших приключениях. – Она подбадривает его, легонько толкая плечом.

– Не совсем так, – коротко отвечает он.

– Кажется, вы говорили, что ваш отец был торговцем? – после некоторого замешательства спрашивает Элиза. – У вас, должно быть, была прекрасная жизнь там, в Германии.

Он слегка отодвигается от неё. Ненамного, но этого достаточно.

– Я не так близок со своей семьей, как вы, – отвечает он смущенно. – Ни родных, ни двоюродных сестёр или братьев у меня нет. С родителями мы почти не общаемся.

– Почему? Я полагаю, именно благодаря их поддержке вы можете путешествовать?

Аксель шумно выдыхает и отворачивается к морю.

– Если хотите знать правду, мой отец растратил все своё состояние. – Он скрещивает ноги. – Он все пропил. Все, до последнего пенни оставил в игорных залах.

– Мне очень жаль. – Она с опаской смотрит на него. Такой тихой ярости она у него ещё не видела.

– Ничего. Он получил по заслугам. Так, во всяком случае, говорила мать. Подробностей не знаю, только то что со временем какое-то венерическое заболевание свело его с ума. Его отправили в лечебницу. Насколько я могу судить, он все ещё жив. Почти. В остальном никаких новостей до меня больше не доходило, так что…

– Аксель.

Тряхнув головой, он продолжает:

– Он был плохим человеком. Прелюбодей. Грубиян. Жестоко обращался со мной и матерью.

Она обдумывает его слова. Получается, он солгал, когда впервые рассказал ей о своей семье. Тогда он говорил, что его отец торговец. Наверное, сама она в таких обстоятельствах поступила бы так же.

– А как же ваша мать? Она, по крайней мере, интересуется вашей судьбой?

– Она уехала, когда заболел отец. Ей слишком тяжело было выносить позор и людские пересуды. Через пару лет я получил письмо. Она написала, что вновь вышла замуж за морского офицера. Больше я ничего о ней не слышал.

– Сколько вам было тогда лет?

В ямочках на его щеках залегли тени.

– Четырнадцать или около того. С тех пор я работаю, чтобы прокормить себя. Переезжаю с места на место. Это помогает почувствовать замечательный дух приключений. Наверное, поэтому я постоянно рвусь вперёд. Возможно, когда-нибудь найду подходящее для себя место и осяду, но пока… – Его голос становится все тише. Вода блестит вокруг них как масло. Элиза медленно кивает. Не только ее прошлое хранит скелеты в шкафу.

– Я рада, что мы встретились, – говорит она.

– Да. – Аксель придвигается, снова сокращая расстояние между ними. – Возможно, мы оба были несколько потеряны.

Какое-то время они молчат. Сидят рядом, но мысли их врозь. Наконец Аксель тяжело вздыхает, шлепает себя по бедрам и поднимается.

– А теперь, Элиза, у меня к вам один весьма важный вопрос.

– Спрашивайте.

– Как насчёт того, чтобы нам выпить ещё немного рома?

Глава 34

Едва проснувшись, Элиза понимает, что день обещает быть другим. Лодка по-прежнему неподвижна, удушливый воздух давит, как руки на горле.

Она торопливо одевается и заплетает волосы в косу. Затем преодолевает четыре ступеньки лестницы, приподнимает люк и застывает. Справа от крыши каюты она видит Квилла, совершающего утренний туалет. Слева в гамаке, скрестив руки на груди, спит Аксель. Она собирается нырнуть обратно, чтобы оставить юнгу в уединении, но что-то неправильное останавливает ее. Квилл мочится, сидя на корточках над тазом, а не писает за борт, как это делают моряки. Поначалу она думает, что это из-за сильного ветра. Знает, что должна отвернуться, но почему-то продолжает наблюдать. Квилл натягивает штаны и стаскивает с себя рубашку. Взору Элизы открываются острые плечики, тонкие руки и стянутая плотной белой тканью грудь. Элиза удивленно ахает. Она знает, что скрывается под этой тканью: Квилл – вовсе не мальчик. Бросив взгляд влево, Элиза замечает, что Аксель начал шевелиться. Квилл этого не замечает, и Элизе приходится подняться на палубу, по пути издавая как можно больше шума. Он дергает головой в ее сторону, в глазах вспыхивает тревога, в суматохе он быстро натягивает рубашку. Аксель ничего не успевает заметить. Квилл бросает на неё быстрый взгляд, будто боясь, что она выдаст его секрет. Однако Элиза не говорит ни слова. Теперь она внимательно присматривается к юнге. Коротко остриженные волосы, перетянутая грудь, большие карие глаза ребёнка. Аксель не должен догадаться.

Он зевает и потягивается в гамаке, извиняясь за то, что проспал.

– Я всегда на кораблях крепко сплю, – смущенно говорит он. – Наверное, из-за качки, как будто снова становишься ребёнком.

Элиза наконец поднимает глаза к небу, ее ужасает зрелище на горизонте. Оно как зловещее зелёное рыбье брюхо, освещённое жуткими вспышками молний.

– Мне очень не нравится то, что он показывает. – Аксель постукивает по стеклу барометра, когда волны доносят до них слабый раскат грома. – Если стрелка опустится ещё ниже, нам придётся бежать в укрытие.

Элиза со страхом смотрит на сгустившиеся