Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - Игорь Шелест

Все трое дружно расхохотались.

Часть третья

Глава первая

На другой день вечером Сергей Стремнин прибыл в аэропорт Домодедово, намереваясь с ночным рейсом Ту-154 улететь в командировку в Сибирь. Дожидаясь регистрации билетов, обратил внимание на молодую эффектную женщину: из разговора с подошедшим к ней аэропортовским служащим понял, что женщина — пилот Аэрофлота и возвращается из отпуска. Когда уже толпились у трапа, она, заметив его взгляд, улыбнулась, и Сергей решился заговорить с нею.

— Извините, что разглядываю вас… Не часто встретишь женщину, летающую профессионально. Простите моё любопытство: как вам удалось?..

Она вскинула глаза, рассмеялась и закончила за него:

— …«пробраться» в такую сугубо мужскую сферу деятельности… вы хотите спросить?

— Пусть так, если это вас не обижает, — сказал он.

— О нет, нисколько! Так именно и было… Окончив авиационный институт и получив одновременно хорошую аэроклубную лётную подготовку, я отработала год по направлению на предприятии… («В точности, как и я!» — подумал Сергей.) А первый свой отпуск полностью посвятила методичной осаде министерства, пока не надоела там настолько, что меня согласились направить в Красноярский край вторым пилотом на Ан-2: министерские руководители думали, что это меня остановит.

Я налетала на милом тихоходе тысячи часов, освоив его во всякую погоду и даже в ночных полётах. Со временем стала летать первым пилотом. Возила грузы, пассажиров… Врачей и больных, геологов, лесников, туристов, оленеводов… Бог знает, скольких людей перевозила!.. Потом пересела на пассажирский Ан-24. Опять год пролетала вторым пилотом, прежде чем стать первым. А вот теперь летаю на Ил-18… И снова вторым.

— Единственная женщина в экипаже? — спросил Сергей.

— Да.

— Чувствую, вам хорошо в этом экипаже среди мужчин?

— Очень! — зарделась она. — Ребята подобрались у нас отличнейшие!

— Поди, на руках вас носят?

Она сделала вид, что не расслышала вопроса.

Тогда Сергей из вежливости спросил, чтобы прикрыть свой промах, любит ли она летать. Она опять зарделась:

— Безумно!

Он не удержался от улыбки, видя её горящие глаза:

— И не утомительно?

— Что вы?! Мы ведь летаем не по одной трассе, а по всему Союзу. Такова особенность работы нашего отряда.

— И сколько налетываете в год?

— Часов семьсот — семьсот пятьдесят.

— И мечтаете, конечно, поскорей начать летать первым пилотом?

— Когда налетаю нужное количество часов вторым на этом корабле, пошлют на курсы первых.

— Хочется?

— Ужасно!

Её место оказалось в первом салоне, у Сергея — во втором, и они, пожелав друг другу счастливого пути, двинулись по проходу. Он посмотрел ей вслед: в белом свитерке, в длинной пёстрой юбке, изящная. Подумал: «Лётчица!.. А люди, поди, глядят и думают: „Модница, фифа!“

Потом, когда уже летели на высоте двенадцать тысяч метров, на скорости тысяча километров в час и публика совсем угомонилась, Стремнин, продолжая раздумывать о женщине в авиации, вспомнил историю, рассказанную космонавтом Береговым, и рассмеялся про себя.

Года два назад, зимой, кажется, в декабре, к ним в институт приезжал Георгий Тимофеевич. Он-то и поведал с улыбкой о журналистке, побывавшей как-то в Звёздном.

Она призналась, что, сколько ни слышит о невесомости, о перегрузках, все же не может достаточно ярко представить, каковы эти ощущения.

Тогда её посадили в кабину центрифуги и создали при вращении перегрузку плюс три.

Вылезая из кабины весьма оживлённая, она воскликнула:

— О-о!.. Словно побывала в объятиях настоящего мужчины!

Сергей тогда подумал, что только женщине в голову могла прийти этакая аналогия.

Когда стюардесса принялась разносить минеральную воду, Сергей, взяв с подноса фирменный бокальчик, спросил:

— Прошу прощения, давно летаете?

— Давно… Год! — улыбнулась стюардесса.

— И нравится?

— Ещё как!

И тут Сергей подумал: летать все любят, но какое разное толкование имеет слово «летать» для лётчика, стюардессы и пассажира!..

Чем ближе человек к управлению полётом крылатой машины, тем, очевидно, острей он воспринимает наслаждение от летания… В пределе представляется так: если бы у человека выросли собственные крылья и он мог бы ими владеть так же легко и свободно, как птица, — вот тогда бы он вкусил самую великую радость от полёта!

К примеру, Жос Тамарин — отличный лётчик, летает с наслаждением на всех типах самолётов — нет, ему этого мало!.. Научился летать на дельтаплане и вопит от счастья! А теперь вот строит махолёт… Не для того ли, чтобы испытать величайшую радость от полёта, которая иногда лишь может присниться человеку.

* * *

Стремнин встрепенулся от голоса стюардессы — она возникла в проёме двери салона, как фея: хорошенькая, живое воплощение плаката Аэрофлота «Приглашаем в полет! Welcome to Flight!».

— Уважаемые пассажиры! Прошу извинить, что вас разбудила. Мы пролетели полпути маршрута. Просьба приготовиться к ужину. Поднимите столик, что перед вами на спинке кресла, укрепите его, отклонив под ним опору. Приятного аппетита!

Упруго шуршит за бортом машины раздвигаемый фюзеляжем воздух. Стремнин прикрылся занавеской от света плафона, вгляделся в темноту неба, увидел звезды. Здесь, на большой высоте, в этой чистоте неба, звезды казались ярче и крупнее, чем с земли… А уж мелкоты звёздной сколько — уму непостижимо!

* * *

Работа Стремнина на сибирском заводе проходила успешно, и дирекция предложила ему провести ещё прочностные испытания на «Сапфире» — экспериментальном варианте серийного самолёта, программу исследований которого он заканчивал.

Внешне «Сапфир» почти не отличался от своего прототипа — такой же двухместный сверхзвуковой самолёт (пилоты бок о бок) с поворотным крылом, позволяющим изменять стреловидность в полёте, оснащён двумя двигателями с форсажными камерами. Наиболее существенные новшества оказались в механизме гидроприводов дифференциального стабилизатора системы управления, в контурах воздухозаборников, в установке под фюзеляжем в хвостовой части выдвижного киля и в обтекаемых подвесках, крепящихся на пилонах под консолями крыла слева и справа от фюзеляжа. В этих подвесках на «Сапфире» была размещена множественная система регистрации напряжений в наиболее ответственных силовых элементах конструкции.

Вот, собственно, и все — таков «Сапфир». Пожалуй, стоит ещё добавить, что экспериментальных самолётов было построено два, и построены они были по предложению главного конструктора Крымова, занятого идеей создания перспективного самолёта под условным девизом «Икс» и ставящего в связи с этим ряд предваряющих исследований, чтобы потом, на опытном объекте «Икс», иметь уже испытанные системы.

Вместе с заводским лётчиком-испытателем Дивовым Стремнин облетал оба «Сапфира». Программа предусматривала всего несколько полётов, и Сергей согласился эти полёты выполнить.

Здесь и произошло нечто из ряда вон выходящее, благодаря чему Борис Иванович Крымов смог оценить молодого инженера-лётчика по достоинству, и это, как мы узнаем позже, сыграло определённую роль в судьбе Сергея Стремнина.

Готовясь к полётам на «Сапфире», в которых при максимальной скорости на возможно меньшей высоте должны быть достигнуты значительные перегрузки, Стремнин попросил заводских специалистов установить в его кабине зеркало для наблюдений за положением сигарообразной подвески под левым крылом, когда крыло в полёте будет отклонено назад на максимальную стреловидность. (Сергея особенно беспокоила прочность пилонов этих подвесок.) Теперь зеркало покоилось у верхней дужки лобового стекла, и острие подвески с частью пилона отлично просматривалось в нём с пилотского кресла, даже когда Сергей натуго притягивал себя плечевыми ремнями.

При составлении полётного задания было много разговоров с инженерами о высоте полёта; специалисты понимали, что максимальные усилия в гидроприводах управления могут быть получены при сверхзвуковой скорости на малой высоте: чем ближе к земле — тем больше плотность воздуха, тем сильнее скоростной напор. И всё же из соображений осторожности эксперимент решили проводить на высоте трех с половиной тысяч метров, чтобы иметь достаточный резерв высоты и времени на случай, если придётся прибегнуть к аварийному покиданию самолёта: как ни тщательно готовились испытания, возможность аварийной обстановки не исключалась.

Погода в тот день выдалась хоть и ветреная, но на редкость ясная — воздух был так чист и прозрачен, что земля вокруг просматривалась с высоты на добрую сотню километров. Стремнин вывел «Сапфир» в испытательную зону на трех с половиной тысячах метров и, взглянув на Дивова — тот сидел от него справа, — кивнул: мол, начинаем.