Моя СверхНовая (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

— Уверена, ты преувеличиваешь. Мы с тобой отлично работаем вместе, и ты ни разу не повысил на меня голос.

— Просто это — ты.

Приподняв бровь, я спросила:

— И как я должна это понимать?

— Как хочешь, — хмыкнул Ноа.

Невозможный человек. Покачав головой, я вновь вернулась к нашим баранам:

— Хотя бы подумай об этом. Крису бы это очень помогло.

— Что именно?

— Он тянет всё один. Пишет музыку, лирику, занимается продюсированием, следит за вами. Порой я не понимаю, в чём заключается работа вашего менеджера — кажется, скоро Крис возьмёт на себя и ведение ваших графиков с планированием съёмок и интервью. Вуди пишет тексты — я знаю, но, думаю, это не то надёжное плечо, которое так нужно вашему лидеру. Ты мог бы стать его правой рукой — у тебя для этого есть задатки.

— Эм…ты правда так думаешь? — нахмурился парень.

— Я всегда говорю то, что думаю. Просто поразмышляй об этом.

Кивнув, Ноа вернулся к сведению дорожки. Когда мелодия просчиталась, он достал из рюкзака блокнот и исписанными листами. Меня это и удивляло, и умиляло — что он до сих пор предпочитал писать текст от руки, а не на компьютере или даже телефоне. Но Ноа упорно повторял, что так текст получается душевнее. В чём была такая особая магия бумаги — я не знаю. Но он мог хоть на своей коже писать, если ему так нравилось. Кто я такая, чтобы давать этому оценку?

— Ну что, давай попробуем сделать это, как профессионалы, с первого раза? — хмыкнула я, протягивая парню наушники и закрепляя микрофон, чтобы ему было удобнее.

— У тебя очень уютная студия, так что, думаю, проблем не будет. Терпеть не могу записываться в студии компании, — признался Ноа.

— Почему? — удивлённо повернулась я к нему.

— Первое время было…непросто, — сказал парень негромко, глядя перед собой и словно погрузившись в воспоминания, — Я уехал, оставив родных, друзей, свою привычную жизнь. У меня здесь не было никого, кроме Криса, которого я, по сути, и не знал то почти, но в чьём доме жил. От меня требовали того, чем я раньше не занимался. Я был плох в рэпе, в танцах выезжал только за счёт природного чувства ритма и любви к спорту, который подготовил тело к изнуряющим тренировкам. И овладеть всем, чего я не знаю, нужно было в сжатые сроки. У Криса тогда не было своей студии, и мы записывались в той, что нам выделили. Она и сейчас за нами закреплена, но я стараюсь там даже не появляться. Стены хранят слишком много воспоминаний. И потраченных мной нервов.

— Тебе было страшно? В то время.

Ноа кивнул:

— Постоянно. Первые месяцы мне казалось, что я — самозванец, занимающий чужое место. Я скучал по дому, волновался, что меня сочтут бездарностью и выгонят из группы. Меня из этого вытащил Алан. Ему было также тяжело — он ведь музыкой вообще до этого не занимался и его голос был откровенно плох. Мы стали поддержкой друг друга — и сейчас тоже остаёмся более чем близки. А остальные парни стали моей второй семьёй. Но та студия… — хмыкнул он, — Ненавижу её.

— Повезло, что мы не в ней. Давай тогда начнём.

Кивнув, Ноа надел наушники и я, запустив трек, нажала на запись. Текст до этого я не видела, так что мне было даже любопытно, какую песню он видел заглавной для альбома. Своего первого сольного альбома.

Ох, лучше бы я так и продолжала жить в неведении. Разумеется, Ноа написал максимально сентиментальную и полную чувств балладу. Как будто издевался, в самом деле. Только я порадовалась, что наши отношения перешли в исключено деловой формат, как он выдаёт что-то, от чего у меня сердечко делает кульбит в груди и просит, чтобы я позволила ему выскочить на волю.

- Прости меня за то, что

Так нравишься ты мне

И грехи мои прости мне

Если считать любовь за грех.

Что я там говорила про моё умение видеть намёки? Кажется, сейчас в моей голове мигала ярко-красная табличка, на которой горело всего одно слово: «Опасность!». Этот парень меня в могилу своими текстами сведёт.

- Это чувство старался так спрятать я

Но как быть, если тянет к тебе меня?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сегодня ты красива, как никогда,

И я голову теряю, глядя на тебя.

От баса к фальцету — этот переход дался Ноа удивительно легко. Говорила же, что он прибедняется. Пижон, лишь бы поскромничать, чтобы напроситься на похвалу.

Песня была красивой. Тонкой, чувственной. В ней не было тех ноток, которые были присущи «Даймондс», но в ней было всё, чем можно было выделить Ноа — чувственность, глубина, очарование. И его вокал. Мне кажется, первое, что скажут фанаты, когда услышат её — «почему вы раньше не давали Ноа петь так⁈».

- Помню, до того, как встретил я тебя

Словно ожидал твой сигнал на перекрестке

А сейчас устал, не вижу улучшения

Если честно, сожалею вместо облегчения.

От песни веет грустью, но в то же время — какой-то призрачной надеждой. Она заканчивается неожиданно — я даже не заметила, как мелодия утихла, а парень перевёл взгляд на меня, снимая наушники. Моргнув, я остановила запись и, сглотнув, сказала:

— Что же, это было весьма неплохо. Давай посмотрим, что получилось.

Отслушав итог, я удивлённо хмыкнула:

— Могу ли я сказать, что у тебя получилось с первого раза? Или ты хочешь что-то добавить?

Ноа, который казался максимально сосредоточенный и погружённым в процесс, покачал головой:

— Мне второй припев не нравится. Я хотел взять повыше. Давай попробуем ещё раз? Только этот кусочек.

Кивнув, я отмотала на нужный момент и включила запись. И ещё раз. И снова. Только после третьей попытки Ноа оказался удовлетворён, так что я пошаманила с дорожками и поставила трек просчитываться.

— Думаю, завтра уже можно будет отдать всё Крису, чтобы он выносил свой вердикт, — отметила я, поворачиваясь к Ноа, — Но, я думаю, что ему всё понравится, так что скоро тебя можно будет поздравить с выходом нового альбома.

— Не раньше, чем мы вернёмся из тура по Азии. Если выпустить сейчас — это может перетянуть внимание от нашего основного альбома. У нас пока рекордные продажи, нужно закрепить результат. Так что придётся подождать.

— В любом случае — мы закончили, — пожала я плечами, — Дальше уже дело за вами, ребята.

Но кивнул, глядя на меня непривычно серьёзно. Словно пытаясь для себя что-то понять. Стало как-то сразу неуютно. Словно вот-вот должно случиться что-то, что мне не понравится.

— Ты не думаешь, что нам стоит всё же поговорить о том, что произошло в туре? — спросил он негромко.

Точно. Вот оно. То, чего я так не хотела. И чего пыталась избежать. Но, наверное, нам действительно стоило это обсудить. Главное — чтобы он не решил, будто я воспринимаю произошедшее слишком серьёзно. Это ведь был просто секс, верно? Значит, так и нужно к этому относиться. Никаких чувств. Потому что их нет, ведь так?

— Не знаю, — ответила я в итоге, — Наверное, мне стоит извиниться?

— Извиниться? — приподнял бровь Ноа, — За что?

— За… я не знаю… за всё произошедшее. Парни задали мне действие, но у меня ведь своя голова на плечах, и я должна была понимать, где проходит граница и что её не стоит переступать. Так что…прости меня.

— Я…

Я не позволяю Ноа сказать что-то ещё, беспардонно перебивая:

— Просто забудем об этом, хорошо? Мы должны смотреть в будущее, а не в прошлое, да?

Я прикусываю губу, отводя взгляд. Нельзя, нельзя смотреть на него — от этого у меня почему-то тахикардия начинается. А мне нужно здоровое сердце. Или что там от него осталось.

— Хорошо, — выдыхает Ноа, — Если ты так хочешь, то ладно, — его голос понижается почти до беззвучного шепота, — Но ты… это не твоя вина. Я не понимаю, почему ты решила, что должна извиняться?

— Мы вместе работаем. Что бы не происходило — это не должно влиять на нашу работу. И на других парней. Я понимаю — меня оказалось легко уломать, да что там — я сама фактически повисла на тебе. Но это не должно отражаться на группе.