Комната убийств - Филлис Джеймс

Нельзя сказать, что миссис Фарадей поглядела на Кейт враждебно; ее взгляд был просто внимательным, как если бы она оценивала деловые качества новой служанки. Дэлглиш представил свою напарницу. Миссис Фарадей — даже удивительно! — пожала им руки и снова надела перчатки.

— Прошу меня извинить, но я продолжу. Это не самое мое любимое занятие, и, уж коли я начала, хотелось бы закончить. Плетеный стул вполне чистый, мисс Мискин, а вам, мистер Дэлглиш, я могу предложить лишь перевернутый ящик. Полагаю, он достаточно прочный для вас.

Через секунду Кейт села, Дэлглиш остался стоять. Не успел он заговорить, как миссис Фарадей продолжила:

— Вы, конечно, пришли в связи со смертью доктора Дюпейна. Раз вы здесь, понятно, что вы не считаете ее несчастным случаем.

— Ни несчастным случаем, ни самоубийством. — Дэлглиш решил говорить прямо. — Боюсь, что мы расследуем убийство, миссис Фарадей.

— Так я и думала. Только не слишком ли много чести? Извините, неужели смерть доктора Дюпейна, сколь бы прискорбным ни было это событие, заслуживает внимания коммандера и инспектора? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Пожалуйста, задавайте ваши вопросы. Если я могу чем-нибудь помочь, обязательно постараюсь это сделать. Конечно, мне известны некоторые подробности. Такие новости быстро распространяются. Ужасная смерть.

И она вернулась к своему занятию. Глядя, как чистые горшки вынимают из раствора, вытирают и ставят на полку, Дэлглиш ясно вспомнил собственное детство: приходский сад, сарай с горшками. Помогать садовнику с ежегодным мытьем цветочных горшков было одной из детских обязанностей. Теплый деревянный дух сарая, рассказы старого Семпсона о своих подвигах во время Первой мировой… В дальнейшем Дэлглиш понял, что большей частью эти рассказы были выдуманными, но в то время они заставляли его, десятилетнего, трепетать, и обязанность превращалась в долгожданную награду. Старик оказался редкостным фантазером. Дэлглишу пришло в голову, что ложь этой женщины — захоти она солгать — будет звучать даже убедительнее.

— Не могли бы вы рассказать о собственном участии в жизни музея? — спросил он. — Насколько мы понимаем, вы работаете там добровольно. Давно ли вы там и чем именно занимаетесь? Я понимаю, что это кажется не имеющим отношения к делу, однако на данный момент нам нужно узнать как можно больше о жизни доктора Дюпейна — как профессиональной, так и связанной с музеем.

— Тогда вам предстоит встретиться с членами его семьи и с людьми, которые работали с доктором Дюпейном в больнице. Одна из них, как вам, наверное, уже известно, моя невестка. Сама я участвую в жизни этой семьи уже двенадцать лет. Мой муж дружил с Максом Дюпейном, основавшим музей, и мы всегда его в этом поддерживали. При жизни Макса у них работал старый и не очень умелый садовник. Макс спросил меня, не окажу ли я ему услугу, приходя раз в неделю или по крайней мере с какой-то регулярностью, чтобы помочь советом. Сейчас, как вам, наверное, уже известно, в саду работает Райан Арчер, который частично занят на уборке помещений и выполняет еще кое-какие задания. Мальчик он несведущий, зато работящий, и мои визиты продолжаются. После смерти Макса Дюпейна Джеймс Калдер-Хейл, архивариус, попросил меня не уходить. Работа по проверке добровольцев перешла к нему.

— Они нуждаются в проверке? — спросила Кейт.

— Хороший вопрос. Мистер Калдер-Хейл решил, что их слишком много и от большинства больше вреда, чем пользы. Музеям свойственно привлекать энтузиастов. Он урезал их количество до трех — остались я, мисс Бабингтон, помогавшая Мюрел Годбай, и миссис Стрикленд, которая работает в библиотеке. Мисс Бабингтон пришлось уйти: артрит. Теперь нас осталось двое. Мы были бы не прочь взять кого-нибудь еще.

— Миссис Клаттон сообщила нам, что канистру с бензином для газонокосилки принесли вы, — сказал Дэлглиш. — Когда это произошло?

— Где-то в сентябре, когда пришло время подравнивать траву в последний раз. У Райана кончился бензин, и я сказала, что принесу канистру, чтобы не тратиться на доставку. Ею так и не воспользовались. К тому времени газонокосилка уже некоторое время не действовала, а мальчик совершенно не умел с ней обращаться и все ее ремонтировал. Я пришла к выводу, что ее придется заменить. А Райан тем временем обходился ручной газонокосилкой. Канистра с бензином осталась в сарае.

— Кому было известно, что она там?

— Само собой, Райану. Миссис Клаттон, которая держит в сарае свой велосипед, и, возможно, мисс Годбай. Я совершенно точно говорила ей, что газонокосилку придется заменить. Ее беспокоила цена, но особой спешки не было: траву в следующий раз нужно подравнивать только весной. Сейчас я понимаю, что не могла не сказать о бензине, поскольку она оплатила мне его стоимость и я расписалась в ведомости. Могли знать Дюпейны, мог знать мистер Калдер-Хейл. Вам придется спросить у них.

— Вам не приходило в голову, что, раз в бензине больше нет необходимости, вы могли бы забрать канистру домой? — спросила Кейт.

— Нет, не приходило. — Взгляд миссис Фарадей выражал уверенность, что вопрос едва ли делает честь уму того, кто его задал. — А разве должно было? Мне же за него заплатили.

— Вы ходите в музей уже двенадцать лет. — Кейт решила не сдаваться и зашла с другой стороны. — Вы могли бы назвать это место счастливым? Я имею в виду работающих там людей.

Миссис Фарадей взяла очередной горшок, критически его осмотрела, опустила в раствор и, перевернув, поставила на скамейку.

— Я в самом деле не понимаю, откуда мне это может быть известно. Никто из персонала не жаловался мне, что он несчастен. А сделай он это, я не стала бы слушать. — Желая смягчить впечатление, она продолжила: — Со смертью Макса Дюпейна кое-что стало уходить из-под контроля. Вообще-то за все отвечала Кэролайн Дюпейн, но на ней лежали обязанности по школе. Как я говорила, мистер Калдер-Хейл взял на себя работу с добровольцами, а мальчик занимается садом — или по крайней мере пытается содержать его в порядке. С приходом Мюрел Годбай дела пошли лучше. Она на своем месте и не боится ответственности.

Дэлглиш прикидывал, как бы ему заговорить о тех непростых отношениях, которые связывали ее невестку и Невила Дюпейна. Ему требовалось выяснить, осталась ли их связь ото всех скрытой, как о том говорила Анжела Фарадей; особенно детектива интересовало, о чем миссис Фарадей смогла догадаться и что ей было рассказано.

— Мы уже говорили с вашей невесткой, — начал Дэлглиш. — Мы встречались с ней как с личной секретаршей доктора Дюпейна. Выяснилось, что она отвечала за его надомные визиты. Она, очевидно, тот человек, чье мнение о душевном состоянии убитого в пятницу особенно важно.

— И какое отношение его душевное состояние имеет к тому факту, что его убили? Насколько я поняла, вы уже отбросили возможность самоубийства.

— Что имеет отношение, а что нет, оставьте решать мне, миссис Фарадей, — сказал Дэлглиш.

— И связь моей невестки и Невила Дюпейна имела к этому отношение. Она вам, конечно, рассказала? Естественно, а как же? Любовь, удовлетворение от того, что ты желанна, — в этом всегда есть какой-то триумф. Мало кто откажется признаться, что был желанен. Сегодня ценятся такого рода достижения, и супружеская неверность не вызывает осуждения.

— Я думаю, что ей эта связь приносила больше огорчений, нежели радости: необходимость скрываться, беспокойство за вашего сына, который может обо всем узнать и страдать.

— Да уж, — сказала она с горечью. — Анжела не такая уж бессовестная.

Следующий вопрос задала Кейт;

— Так он об этом узнал?

Установилось молчание. Миссис Фарадей была слишком умна, чтобы не понять истинное значение вопроса. Она должна была ждать этого, подумала Кейт. Похоже, миссис Фарадей сама спровоцировала вопрос. Первой о связи своей невестки упомянула она. Может быть, она пришла к выводу, что правда может неожиданно выйти на поверхность и тогда молчание придется как-то оправдывать. Она повертела очередной горшок в руках, внимательно его изучила и, наклонив, погрузила в дезинфицирующий раствор. Дэлглиш и Кейт ждали. Это продолжалось до тех пор, пока миссис Фарадей не выпрямилась.

— Нет, он не знает, и моя задача состоит в том, чтобы он и не узнал. Я надеюсь, что могу рассчитывать на ваше содействие, коммандер. Я полагаю, что никто из вас не хочет намеренно причинять боль.

Дэлглиш услышал, как Кейт быстро вздохнула, будто взяв себя в руки.

— Моя задача — расследовать это убийство, миссис Фарадей, — сказал он. — Единственное, что я могу гарантировать, — факты, не имеющие отношения к делу, не будут оглашаться без необходимости. Боюсь, что расследование убийства всегда вызывает боль. Я был бы рад, если бы это относилось только к виновному. — Помолчав, Дэлглиш спросил: — Как вы об этом узнали?