Всей нечисти Нечисть... - Анастасия Вихарева

Чтобы выпустить тридцать стрел, понадобилось полчаса -- главное нащупать зверя...

-- Не так страшен оборотень, как его малюют, -- сказала она, подбирая посох. -- Теперь на нас обижены только драконы!

Борзеевич удовлетворенно крякнул и почесал затылок, взваливая на себя рюкзак. Недовольным остался только Дьявол.

-- Почему ты всегда умудряешься все испортить? -- с укором проворчал он, через кругляшки пальцев разглядывая рассеянные по склону четвертой горы трупы. -- Я приму к сведению, что маленькая стая не смогла вас напугать... -- расстроился он, нахмурившись.

-- Я переживаю за Борзеевича, -- ответила Манька, пытаясь сообразить: Дьявол пригрозил, или похвалил? Наверное, похвалил, было лестно.

Дьявол покачал головой, наконец, простив ей и раздолбанный раритетный артефакт, и смерть оборотней.

-- Маня, знаю, ввысь на крыльях тебе уже не подняться... Им легко перенести на любое расстояние сознание и землю, но бремя физической материи, которая в некоторой степени являясь фундаментом и цементирует Бездну, сковывает их. Особенно здесь, где воздух разряжен, и им не на что опереться. Но Богу дано поднять и фундамент, -- сказал он строго и процитировал: -- "Ибо то, что невозможно человекам, возможно Богу, ибо все возможно Богу".

-- Это не про полеты, -- возразила Манька. -- Это про то, кто может войти в Царство Божье.

-- Это, Маня, про спасение ныне, во время сие, во время гонений и в веке грядущем жизни вечной... Не спорь. Под именем Спасителевым всегда есть что-то, на что его положили -- иначе имя не продержалось бы минуты. Взять, к примеру, двух Царей -- Царя Содомского и Царя Салимского Мелхиседека, которые вышли навстречу Отцу Народов Аврааму, когда тот отбил у разбойников имение и имущество ближнего. Оба встретили его довольно приветливо, один принес хлеб и вино, а второй даже предложил взять у себя имение, оставив только людей. Думаешь, просто так Авраам отдал Мелхиседеку десятую часть всего, что имел с собой, и назвал священником Бога по чину, а Царя Содомского клятвенно заверил, что никогда не возьмет у него ничего?!

-- Да хрен их знает... -- рассмеялась Манька, внезапно обнаружив, что неожиданный вопрос не только застал ее врасплох, но и снял напряжение. Мысли как-то собой устремились на поиски ответа. -- Все зависит от того, как он им это сказал. Возможно, бились бойцы не на яву, а во сне, обращаясь друг к другу по имени отчеству. Тайно -- тогда Мелхиседек проклят им, а Царь Содомский поднят до вампира. Вслух озвучил, тогда наоборот: Мелхиседек обращен в вампира, Царь Содомский в проклятого. -- Манька пожала плечами. -- В Содоме жил Лот, ближний Отца Народов. Его притесняли, насиловали дочерей, гостей убивали, высмеивали. Он жил в Содоме, как я в земле вампира. Впоследствии Содом стал соляной пустыней, когда на него низверглись огонь и сера. Огонь и сера -- проклятому. Или наоборот? -- ненадолго задумалась она.

-- Правильно, -- встрял Борзеевич. -- Если обозвать встречных вампира слугами, пусть и тайно, они ж обидятся. А если первосвященниками, на чин ниже того, перед кем стоят (в данном случае Царя Салимского, поставленного над Царем Содомским!), то как бы почетно. Нельзя сказать, что Отец Народов совсем ничего не взял у Царя Содомского -- он сам не взял, но взяли свою долю отроки -- Анер, Эшкол и Мамрий. Сие равнозначно тому, что взял. Вампиры у проклятых как бы тоже ничего не берут, но берут все, что те имеют. Царя Содомского проклял, а Мелхиседека облагодетельствовал. И тайно и явно. Все, что потерял Содомский Царь, когда воевал с другими царями, которые заманили его в смоляную яму, было отдано Мелхиседеку в десятой доле. В конечном итоге, все имущество проклятых достается вампиру, и что-то да падает на стол тому вампиру, который стоит над проклятым.

-- И что? Отец Народов победил врагов ближнего, отбил имущество и возвращался, имея его на руках, а тут раз -- два царя! -- и он запросто кого-то обесточивает?!

-- Не факт, но возможно, -- с сомнением покачал головой Борзеевич. -- Не сказано, что он встретился с Лотом, об этом бы непременно упомянули. Он распоряжался его добром, как своим. Царь Содомский, чтобы Отца Народов поприветствовать, вылазит из смоляной ямы. Смоляная яма могла быть и смоляной ямой, и закланием -- Царь Содомский мог сидеть в ней в то время, когда встречал героя, ровно как выбраться из нее и успеть помыться. А Мелхиседек, Царь Салимский, зная Отца Народов, как сподвижника и как воина-истребителя, или как экстрасенса с богатющим опытом, вынес ему хлеб и вино. Хлеб и вино, кстати, тоже могут иметь двоякое значение. Или прямое, или пища для размышлений и услада, которая исходит от вампира. И тогда с одним он разговаривал, как с человеком, которого спасал, а второго, который ему польстил, поднимая его героические будни в глазах человечества, поставил как бы на одну ступень с собой, чтобы слова Мелхидседека имели вес в глазах того самого человечества. Сути это не меняет: кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит он кукушку.

-- Ну да, ну да! -- с ироний произнесла Манька. -- Вампирами переставляются не только слова Дьявола... -- Павлик, он же Савл, убеждая народ, что новый закон, придуманный в том числе и им, Павликом, евреям понравится, обращается с призывом назвать христианских Святых Отцов первосвященниками вместо левитов, отделяя не левитам, а им десятую часть, которую те получали по закону обделенного колена. Он паскудно обличает их, настаивая, что он -- новый богочеловек, пастырь верующим христианам, в том числе евреям, хоть и не является коленом, имеет право на подаяние, сравнив себя с Царем Мелхиседеком, который тоже им не был. На десятую часть священники претендовали во все времена. При этом ни за что не отвечали -- ни за дороги, ни за нищету в государстве, ни за воловье положение крепостных... Несколько десятков храмов названы культурным наследием, а само существование государства поставлено им в заслугу. Но при чем тут я и крылья мои?

-- А при том, -- возвестил Дьявол, рассмеявшись над увлекшими спорщиками, -- что именно такие Мелхиседеки штурмуют четвертую гору, желая отмщения. И два дракона бегут сюда не столько убить, сколько поставить на тебя, Маня, лапу, чтобы новые первосвященники оторвались бы на тебе за то, что любить себя заставила и бегать за тобой, любимой, по горам. -- Дьявол выставил вперед руку, в которой оказались весы, а глаза стали враз завязанными черной повязкой. -- Вот весы, на одной чаше вы, которые оставят их с носом.

Манька и Борзеевич вскрикнули. На одной чаше весов и в самом деле сидели они, их уменьшенные копии и о чем-то весело болтали. Борзеевич не удержался и потыкал в себя пальцем. Борзеевич на весах выставил кулак.

-- А на другой -- Святая Церковь, которая с Именем Спасителя на устах обратила двух антихристов и христопродавцев в кусок дерьма. Мелхиседеки так долго бились за крышу над головой, доказывая обратное, а вы стращать их надумали?! Глупо рыкать на льва, если он стоит перед тобой. И если не хотите, чтобы вас растерзал лев, придется лететь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});