Загадка Меривезера - Стрэхен Кэй Клевер

– Сара совершила самоубийство. Она мертва. Яд. Она приняла его по дороге в тюрьму. Они только что позвонили. Услышав об этом, Эвадна сказала: «Бедная Сасси. Но во всем есть что-то хорошее. Ее жизнь была застрахована». Думаю, вы понимаете, почему я вышла сюда и не могу оставаться там, вместе с ней. Не хочу беспокоить вас, но мне дурно. Кэнди, пожалуйста, останови все это. Я не могу вернуться в дом. Эвадна не видела запястья Сары, иначе она бы не сказала… Я ведь уже говорила об этом? Это лучше не повторять. Запястья Сары были такими худыми. Тонкими, как сосульки. Она отвернула манжеты. Эвадна… я сказала Дот, что мы будем о ней заботиться. Всегда. Это было правильно, Кэнди, разве не так? Я не хотела говорить «до конца ее жизни», ведь все умирают. Тони, Хелен, и Сара. Ты заметил запястья бедной Сары? На одном из них был синяк. Она отвернула манжет… Как глупо, что я так долго говорю об этом. Думаю, я заболеваю…

Мы уложили Вики в кровать. Я вызвал врача и двух сиделок. Доктор был очень спокоен и говорил по сути. Сиделки, как я думал, смогли бы присмотреть за ней. Когда наступил очередной рассвет, и я проснулся в своем кресле, то сначала я проверил, бодрствуют ли сиделки, и лишь потом вспомнил о толстом конверте, хранящемся в моем кармане. «В случае моей смерти я хочу, чтобы вы прочли его содержимое, – сказала Сара Парнхэм. – Тогда вы поймете и увидите, что я не дура и не преступница».

Глава XLI

В конверте оказались еще один конверт и лист машинописной бумаги, на котором я прочел:

Какова цена любопытства? Я только что услышала, как женщина-детектив говорит, будто знает, кто убийца. Если она сказала правду, то когда вы будете это читать, я буду мертва. У меня хранился яд после того, как умер мой отец. Он был врачом. Я украла у него яд. Я могла смело жить, зная, что в любое время смогу умереть.

Я не представляю, как та женщина выяснила, что виновна я – если она вообще выяснила это, и если я виновна. Но я знаю, что вы хотели бы прочесть о том, как все это выглядит с моей точки зрения. Цена вашего чтения – поддержка достаточно комфортного существования Эвадны. Я застрахована в ее пользу. Деньги она растратит за год. Я хочу, чтобы вы ей выплачивали небольшую сумму (ее размер я оставляю на ваше усмотрение), чтобы она не нуждалась в помощи извне. Если же вы не согласны с этим, то уничтожьте вложенный конверт, не читая его содержимое.

Искренне ваша С.Т. Парнхэм

Я вертел письмо в руках, пытаясь додуматься до разумных причин, но оставался в ужасе от абсурдной безрассудности этой женщины. Еще до получения обвинений она передала мне конверт, по сути передав свою жизнь в мои несовершенные руки, доверившись нетвердому обещанию. «Черт возьми, я был о ней лучшего мнения!» – подумал я. Заинтересовавшись, в чем может заключаться «достаточно комфортное существование», и решив передать это на усмотрение Вики, я вскрыл второй конверт. Послание в нем начиналось неожиданно:

Мне пятьдесят пять лет.

Я остановился, задумавшись, к чему это, но так и не смог понять. Определенно, это не было громом посреди ясного неба. Я никогда не строил догадок насчет ее точного возраста, но если бы я попытался, то наверняка решил бы, что ей около пятидесяти пяти. Что, у вас возник вопрос? Значит ли это, будто я не заметил, что на астрологической карточке она указала, что родилась в 1888 году?[76] Я достаточно некомпетентен, чтобы определить возраст женщины и промахнуться на двенадцать лет, но я знал, что Эвадна указала, что родилась в 1891, а я, ничуть не сомневаясь, мог бы сказать, что она моложе падчерицы более, чем на три года. И я знал, что Сара Парнхэм не была тщеславна, разве что в интеллектуальном плане. Почему я не догадался, что у этой явной лжи насчет возраста есть некая причина? Почему я не догадался, что причина кроется в мире работающих женщин, ведь возраст – их главный враг, грозящий потерей положения? Решено – дело в страхе. Страх оказаться в нищете – один из самых сильных мотивов для убийства. Вернувшись к письму, я возобновил чтение:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мне пятьдесят пять лет. Я – учитель. Тем не менее из-за того, что мои волосы поседели, я была вынуждена отказаться от должности и в этом году потерять рабочее место. Я пыталась найти другую работу. Но я ничего не смогла сделать. Мы с Эвадной оказались перед лицом нищеты. Я нуждалась в пансионате Хелен. Я знала: если она сойдет со сцены, я смогу убедить Дот передать мне руководство делом, получая достойную зарплату управляющей. Я смогла бы развернуть бизнес так сильно, насколько у Хелен не хватило бы ни мозгов, ни смелости. Я смогла бы с умом экономить и инвестировать. Возможно, со временем я смогла бы выкупить хотя бы часть дела. Это дало бы мне безопасность, и я не находила другого способа достичь ее.

Я тщательно спланировала убийство Хелен. В моем замысле не было изъянов. Он был прост и совершенен. Я собиралась застрелить Хелен и вызвать полицию. Я бы сказала им:

– В десять минут девятого я вышла из своей комнаты, чтобы отправиться в комнату миссис Бейли. Едва открыв дверь, я заметила, как из комнаты мистера Шарвана выскользнул мужчина. Он направился к холлу. Я была уверена, что это вор, и громко обратилась к нему: «Что вы здесь делаете?». Он взглянул на меня через плечо и бросился в комнату миссис Бейли. Я услышала, как она вскрикнула, но прежде чем я успела добежать до ее двери, раздался выстрел. В следующее мгновение мужчина вышел из комнаты. Он пошел вниз.

Я последовала за ним и увидела, как он пробежал через гостиную – к французскому окну в конце комнаты. Я определенно смогу узнать его, если увижу снова. По какой-то причине я думаю, что он стрелял только для того, чтобы напугать нас. Я же хотела задержать его. Но когда я увидела, что он слишком далеко от меня, я побежала обратно, наверх – в комнату миссис Бейли. Я увидела, что она лежит там – мертвая. И я сразу же позвонила в полицию.

Такова моя история – без излишних подробностей. С нами в доме никого не было. Я знала, где хранится пистолет мистера Шарвана. Я одела перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Я умышленно навела в его комнате беспорядок – чтобы казалось, будто там рылся грабитель. В комнате не было ничего ценного, поэтому я не взяла ничего, кроме пистолета, от которого позднее избавилась.[77]

Я планировала бросить пистолет в аквариум у французского окна, через которое, по моим словам, сбежал грабитель. Его бы еще долго не нашли. А потом песок и вода объяснили бы отсутствие отпечатков пальцев.

Вечером в субботу я знала, что мы с Хелен должны остаться одни в доме. В пять минут девятого я увидела, как мистер Шарван выходит из дома, и, естественно, предположила, что он поспешит на радио. Но, должно быть, он вышел на крыльцо, увидел, что ему не хватает денег, и вернулся, чтобы позаимствовать их у Хелен. Никто не смог бы предвидеть, что он вернется, тем более что, выходя из дома, он уже опаздывал на радио. Хелен была на кухне. Я поднялась наверх, нашла пистолет и навела беспорядок в комнате мистера Шарвана, после чего перешла в комнату Хелен и спряталась за ширмой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я услышала, как в комнату кто-то вошел. Вышла из-за ширмы с пистолетом в руке. Я была настолько уверена, что в комнату вошла Хелен, что испытала странный обман зрения. Сначала я чётко видела Хелен; но затем она постепенно превратилась в Тони Шарвана. От шока и удивления я потеряла рассудок и не могла вернуть его еще несколько часов.

Тони Шарван бросился на меня и попытался отобрать пистолет. Какое-то мгновение мы боролись. Он жестоко выкрутил мне запястье. Мне было ненавистно это соприкосновение, и я хотела лишь освободиться от него. Я была в ужасе, когда пистолет выстрелил. Я не осознавала, что нажала на курок. В тот момент, когда он свалился замертво, Хелен закричала из дверного проема. Я стояла у окна и сжимала в руках пистолет. Это было оружие для стрельбы по мишеням с всего одной пулей. Теперь от него не было проку.

Когда я впервые задумала убить Хелен, я хотела, чтобы это казалось самоубийством. В силу многих причин это было бы разумнее; но я отказалась от этой затеи из-за Дот. А теперь, когда Хелен приближалась ко мне, мысль о суициде была единственной из тех, что приходили мне в голову. Я сказала ей, что зашла к нему в комнату, взяла пистолет и вышла в коридор, собираясь вернуться к себе, чтобы совершить самоубийство. Но в коридоре я встретила его и свернула в ее комнату. Увы, он успел заметить пистолет в моих руках и пошел за мной, пытаясь отобрать его. В какой-то момент мое мнимое самоубийство напугало ее сильнее, чем смерть Тони Шарвана. Затем она ухватилась за мысль о самоубийстве и заявила, что мы должны обставить все так, чтобы смерть Тони Шарвана тоже выглядела как суицид. Теперь я понимаю ее мотивы. Но в то время я была слишком ошеломлена, чтобы понять причину, по которой она так быстро приняла решение.

Осталось объяснить неумелую работу. Все это серия глупых ошибок, и все по вине Хелен. Если бы не ее болтовня и страхи, если бы мне не приходилось играть перед ней роль, то я все еще смогла бы довести дело до конца. Но она начала командовать. И по какой-то необъяснимой причине я чувствовала, что должна подчиняться ей. Ее единственным желанием было избежать скандала и огласки. Теперь я думаю, что у нее были причины желать смерти Шарвана, и она так часто хотела убить его, что теперь чувствовала, будто сама убила его. Как бы то ни было, стихотворение было ее идеей. Она отправила меня напечатать послание. Я велела ей взять пистолет через платок и поместить его во все еще гибкие пальцы трупа. Если бы она так и сделала, то бедняжка Эвадна не угодила бы в беду. Но вместо того, чтобы послушаться меня, Хелен просто положила пистолет возле руки Тони, занявшись проверкой его карманов и уничтожением улик, которые могли бы привести к раскрытию ее и Дот личностей. Теперь я понимаю, что по этой причине она и отослала меня из комнаты печатать послание. Она не хотела, чтобы я узнала ее секрет. Выйдя из комнаты Дот, я встретилась с Хелен. Она рассказала мне бессвязную историю о любовных делах Шарвана и о том, что следует защитить имя некоей доброй женщины (надо полагать, ее самой). Так что она уговорила меня пойти с ней в его комнату, чтобы взять там его личные бумаги. Их было немного, и я не возражала, когда она собрала их все сразу и уничтожила в ванной под предлогом того, что времени на сортировку у нас нет.

Запертая дверь также была ее идеей. После того, как мы вышли из комнаты, она спрятала ключ в сумочку, чтобы позднее положить его на стихотворение. Все должно было выглядеть так, как если бы он заперся в комнате. Мы обе надеялись, что мастер-ключ не найдут, и тело будет найдено лишь на следующий день, после того, как будет вызван слесарь.

Едва закончив с уничтожением бумаг убитого, мы услышали, как подъезжает автомобиль мисс Ван Гартер. Хелен бросилась в свою комнату, положила на стол страницу со стихотворением и надела шляпку. Я побежала к себе – тоже за шляпкой и сумочкой. Ах, если бы я вместо этого зашла в ее комнату – убедиться, что пистолет находится в руках трупа!..

Если бы, если бы… Теперь кажется невероятным, что я участвовала во всем этом идиотизме. Нам следовало сразу же позвонить в полицию и сообщить, что Тони Шарван совершил самоубийство. Я предлагала это Хелен, но она отказалась. Тони Шарван рассказал ей о фонограмме, и она подумала, что Пол Кизи проиграет ее и ничего не скажет, чтобы скрыть свою хитрость. Она хотела только уйти подальше от той комнаты и от дома. Не знаю почему, но под ее нажимом я чувствовала себя слабой и беспомощной.

Ее я убила главным образом потому, что смерть Тони Шарвана никак не изменила мое финансовое положение. Также в воскресенье она сказала мне, что если будет обвинен невиновный (полагаю, она имела в виду Дот или саму себя), то она расскажет правду. Но для рассказывания правды было слишком поздно. Пока Хелен была жива, я чувствовала опасность. Когда воскресным утром я увидела нож и пистолет в руках полицейского, то решила, что если решусь на вторую попытку, то использую нож – тихое и безошибочное орудие. И я им воспользовалась. Надела перчатки. Отперла заднюю дверь – создать видимость, что кто-то пришел через нее.

Наши с Эвадной жизни были намного важнее жизни Хелен Бейли. Я не чувствую себя раскаивающейся преступницей. Жизнь – это борьба. Хоть я и потерпела неудачу, но я, по крайней мере, боролась храбро и до конца. Возможно, я ошибалась. Но слабины я не проявила.

Пожалуйста, будьте добры с Эвадной. Она в этом нуждается. Ее IQ ниже 50.

С.Т. Парнхэм