Трактир «Разбитые надежды» - Владимир Свержин

– Вот мы и у цели. – Лешага потрепал Черного по загривку. – Скоро отдохнем.

Он подумал, что отдыха-то скорее всего и не получится, но как сказал когда-то один караванщик: «Надежда умирает последней».

Вожак поглядел на Леху испуганным взглядом, попятился, аккуратно потянул носом воздух и сел у его ног, всем своим видом показывая, что не тронется с места. Стая тут же повторила его маневр.

– Что такое?

Вожак тявкнул жалобно и обиженно, как будто любимый хозяин стал ему на хвост и совершенно не собирался отпускать.

– Там накормят, хорошо накормят, я позабочусь.

Пес фыркнул, точно чихнул, и улегся, тоскливо положив голову на лапы.

– Никто вас не тронет, обещаю.

Черный поднял голову и лизнул присевшего рядом Лешагу в лицо, но вставать отказался. Не ожидавшая такого поворота событий колонна остановилась, с удивлением глядя на переговоры своего железного вождя с четвероногим.

Вожак не мог объяснить Лешаге, как всю Стаю ужасает жуткая какофония мерзких запахов, бьющая в собачьи носы с такой силой, что мозг разрывается на части. Черному хотелось выть, как воется порой на Луну в ясные ночи, когда она, огромная, круглая, такая вкусная на вид, повисает в усеянном светлыми комарами небе, и сердце тягостно сжимается от предчувствия, что завтра она станет меньше, затем исчезнет совсем, и кто знает, появится ли когда-нибудь еще. Хозяин сидел над ним, ласково гладя, почесывая за ухом и уговаривая не бросать его. Ну как он, Черный, мог бросить хозяина. Уж скорее пес готов был кинуться в Серую Воду с ближней скалы. Он встал, потерся об Лешагу мордой, точно прося прощения за минутную слабость, оглянулся на Стаю, что-то рыкнул и шагнул вперед. Собаки, маячившие в подлеске, будто растворились на глазах у изумленной публики.

– Вперед! – скомандовал Лешага. – Мы у цели.

Глава 21

Лабиринт улиц принял ощетинившееся автоматными стволами войско с дежурным интересом. Вооруженные отряды здесь сменяли друг друга каждый день, одним больше, одним меньше. Все дороги, как бы ни вились они, как бы ни утыкались в тупики и выгребные ямы, в конечном итоге вели к огромной площади торжища. Еще одна дорога, заслуживающая почти забытого, но гордого названия «улица», тянулась к мосту через Серую Воду. У самой реки она разделялась надвое, один рукав вел в Замостье, другой поднимался к Трактиру.

Дома, построенные на улице, заслуживали особого внимания. Некоторые достигали аж трех этажей в высоту, те их стены, что выходили на дорогу, были ярко раскрашены. Лишь настоящие богачи могли позволить себе такую роскошь. Всякому здесь было известно, что эти дома принадлежат именитым караванщикам. Те начинали их строить с молодых лет, надеясь, уйдя на покой, пожить в свое удовольствие.

Обычно строительство продвигалось резво. Сюда тянулись нитки со всех концов обитаемого мира и, как говорилось: «Если ты чего-то не можешь найти у Трактира, значит, этого попросту не существует». Обмен, купля и продажа здесь велись порою круглые сутки, если, конечно, небо оставалось благосклонным и не посылало на головы смертных зеленые дожди. Люди разного вида и звания бродили тут, прицениваясь, споря, ударяя по рукам, отвешивали из сумы тускло выблескивающие патроны или столь редкие нынче драгоценности.

Караваны со всех сторон Дикого Поля: из-за плоских гор Востока и кряжей пустынного Юга, от Ледового Предела – словом, отовсюду шли сюда, привозя новости, зачастую уже обросшие солидной бородой, но все же позволявшие судить о том, что происходит в мире. Караванщики, их кони и повозки, их двуногие мулы и тюки с товаром до отказа заполняли площадь. Зазывалы тянули прохожих в свои лавки. Накрашенные девицы демонстрировали свои прелести, суля неземные удовольствия за небольшую плату.

Куда же, если не на торжище, было идти разумному, видавшему виды человеку?

Лешага повернулся к Лилии.

– Держись поближе ко мне. Здесь мало женщин. Большинство, – он ткнул пальцем в потрепанную девицу, и та заученно растянула губы в завлекательной улыбке, – такие.

Старостина дочка брезгливо поморщилась и прижалась к своему мужчине.

– Ба, да это Лешага! – раздалось с помоста, на котором, уныло опустив головы, стояли раздетые до пояса крепко сложенные мужчины и молодые женщины – чей-то богатый улов. – Двузубый, постереги их!

С возвышения на землю спрыгнул крепыш с курносым, точно обчекрыженным, автоматом на груди.

– А говорили, что ты погиб вместе с Бурым, – коротышка оглядел строй, ища взглядом Лехиного побратима. – Как я вижу, если и брешут люди, то не совсем. Или поссорились?

– Думай, что говоришь! – воин остановился. – Привет, Рустам. Ты привел? – он кивнул в сторону рабов.

– Привел я, а люди не мои. Зелимхан с острова Чеч, слышал о таком? Так вот, он хозяин. А я вижу, ты тоже делом занялся, – крепыш обвел взглядом тянущийся по улице обоз. – Хорошо поохотился. Сейчас редко кто столько приводит. По эту сторону реки от прорв совсем житья не стало.

– Это свободные, – мотнул головой Лешага. – Я только довел.

– Как свободные? – глаза Рустама вдруг сузились и оттого стали ужасно хитрыми. – Нехорошо друзей обманывать!

– Раз сказал – свободные, значит, свободные.

– Лешага, ты что задумал? – приближаясь вплотную к воину, стараясь говорить шепотом, затараторил торговец живым товаром: – Я же не вчера на свет родился. Вон тех двоих, – он кивнул в сторону автоматчиков, – мне прежде видеть доводилось – это раздольники! А это, – он скроил брезгливую мину и собрался было плюнуть на землю, но удержался, заметив взгляд собеседника, – и вовсе чешуйчатый!

– Я знаю, – спокойно ответил ученик Старого Бирюка. – Это мои люди.

– Раздольники? Чешуйчатый?! И вот… – Рустам глянул на девушку, но оборвал себя на полуслове, понимая, что такие не бывают захребетными, как величали переезжих шлюх легкие на прозвища караванщики.

– Сколько у тебя людей? – перебил друга Леха.

– Моих семеро и у Зелимхана пятнадцать.

– Толковые?

– На острове Чеч воевать любят, – пожал плечами страж, – но горячие, в серьезном деле первыми лягут. И, если обиду затаят, спиной к ним лучше не поворачиваться.

– Кто из знакомых здесь?

– Игнат из Питербунка со своими орлами, Морж с Ледового Предела, и при нем шестеро, но парни, что надо, каждый троих стоит. Усач с Южных Перекатов тоже здесь. Он, правда, клянется при встрече тебе кишки выпустить. Говорит, что в прошлый раз хлебнул лишку, только потому ты его и одолел.

– Ничего, – оборвал его Лешага. – Сам или с людьми?

– С людьми, конечно. Ищи того дурака, что сейчас в одиночку ходит. Даже ты вон с каким войском пожаловал. Усач с собой поменьше бойцов привел, но пара десятков есть.

– Хорошо, Рустам. Извести всех стражей, тут назревает большая заваруха, такой еще никогда не было. Пусть идут к Трактиру, толковище будет.

* * *

Марат постоянно оглядывался. И он еще думал поразить воображение Лешаги рассказами о поселке Декана? Толчея и гомон раздражали драконида. Когда же некий разодетый в яркие одежды мужчина ухватил его за верхнюю губу и попытался осмотреть клыки, он и вовсе озверел и цапнул невежу так, что тот с визгом отскочил в сторону, а затем набросился с руганью на стоящего рядом лейтенанта. Говоривший с Рустамом Леха, даже не оглядываясь, вытянул руку назад, зажал нос крикуна меж пальцев и, несмотря на суматошные попытки того высвободиться, притянул купчину к себе.

– Я лишь хотел осмотреть товар, – извиняясь, пробубнил расфуфыренный торгаш. – Я возьму чешуйчатого. Двести патронов!

Не отвлекаясь от разговора, Лешага разжал пальцы и резко двинул пяту ладони вперед. Нарушитель спокойствия тут же оказался сидящим на земле с окровавленным носом.

– A-а, это твой, – моментально догадавшись, что Марат не продается, пролепетал работорговец и на четвереньках, лишь бы не маячить перед глазами воина, уполз в толпу.

– Куда ты меня привел?! – зашипел Марат. – Что за дикие нравы?!

– Рустам, – кладя руку на плечо старого товарища, попросил ученик Старого Бирюка, – мне нужно разместить их. Пошли кого-нибудь из своих, пусть найдет моим людям свободное жилище. Только ж…

– Лешага, Лешага, я ж не Усач, я все понимаю, – страж выставил перед собой руки. – Никто не продается, это все – твои люди, – он с сожалением посмотрел на Лилию и отвернулся, скрывая тяжелый вздох. – Заурбек, отведи-ка их на Лысые Камни, пусть там поселят, да хорошо поселят. Головой отвечаешь!

– Лешага-джан, здравствуй, дорогой! – появляясь из толпы, приветствовал его статный горбоносый мужчина с длинным кинжалом на поясе и разукрашенным автоматом на плече. – Давно здесь не был. Хорошо, что живой!

– Хорошо, – согласился Леха. – Возвращайся скорее. Разговор есть.

– Как скажешь, дорогой, – широко улыбнулся Заурбек. – Эй, пойдем, – скомандовал он и махнул рукой.

– Лилия, я тебя прошу, иди с Зауром. Он тебя в обиду не даст.