Утраченные иллюзии - Оноре Бальзак

- Так точно,- отвечал продавец.

- Расчет по распродаже? - спросил торговец.

- Как так? Э-ге-ге, старый шутник! Тогда вы разочтетесь года через полтора векселями сроком на год.

- Помилуйте, векселя сейчас же,- отвечал Видаль или Поршон.

- На какой срок векселя? На девять месяцев? - -спросил издатель или автор, предлагавший книгу.

- Нет, мой любезный, на год,- отвечал один из книгопродавцев-комиссионеров. Воцарилось молчание.

- Вы меня режете! - вскричал неизвестный.

- Но разве мы сбудем за год пятьсот экземпляров "Леонида"?-отвечал книгопродавец-комиссионер издателю Виктора Дюканжа.- Мой дорогой мэтр, мы были бы миллионерами, ежели бы книги расходились по воле издателей, но книги расходятся по прихоти публики. Романы Вальтера Скотта предлагают по восемнадцати су за том, три ливра двенадцать су за весь роман, а вы хотите, чтобы я ваши книжицы продавал дороже? Если вам угодно, чтобы я протолкнул ваш роман, пойдите мне навстречу. Видаль!

Из-за кассы встал толстяк и, заткнув перо за ухо, подошел к ним.

- Сколько ты сбыл Дюканжа в последнюю поездку?

- Две сотни "Старичка из Кале", но для этого пришлось снизить цену на две другие книги; спрос на них был невелик, и получились соловьи.

Позже Люсьен узнал, что соловьями книгопродавцы называют книги, которые залежались на полках в глубоком уединении книжных складов.

- Кстати, тебе известно,- продолжал Видаль,- что Пикар подготовляет серию романов? Он обещал нам двадцать процентов скидки против обычной книгопродавческой цены, чтобы мы обеспечили ему успех.

- Воля ваша! На год,- уныло отвечал издатель, сраженный последним доверительным сообщением Видаля Поршону.

- Следовательно? - решительно спросил Поршон неизвестного.

- Я согласен.

Издатель вышел. Люсьен слышал, как Поршон сказал Видалю:

- Уже есть требование на триста экземпляров. Расчет с издателем задержим. "Леонида" пустим по сто су за штуку. А сами разочтемся за него через полгода и...

- Вот уже полторы тысячи франков барыша,- сказал Видаль.

- О! Я сразу заметил, что ему туго приходится.

- Он зарывается! Платит Дюканжу четыре тысячи франков за две тысячи экземпляров!

Люсьен прервал Видаля, появившись в дверях клетушки.

Книгопродавцы едва ответили на его поклон.

- Я автор романа, в манере Вальтера Скотта, из истории Франции, под заглавием: "Лучник Карла IX". Предлагаю вам приобрести.

Поршон окинул Люсьена холодным взглядом и положил перо на конторку.

Видаль, свирепо посмотрев на автора, ответил:

- Мы, сударь, не издатели. Мы книгопродавцы-комиссионеры. Ежели мы издаем книги за свой счет, то это торговые операции, которые мы ведем только со светилами, Притом мы покупаем лишь серьезные книги, исторические сочинения, краткие обзоры.

- Но моя книга очень серьезная. Я пытался изобразить в истинном свете борьбу католиков, сторонников неограниченной монархии, и протестантов, желавших установить республику.

- Господин Видаль! - крикнул приказчик. Видаль скрылся.

- Не спорю, сударь, что ваша книга - чудо искусства,- продолжал Поршон, сделав достаточно невежливый жест,- но мы интересуемся только вышедшими книгами. Обратитесь к тем, кто покупает рукописи: хотя бы к папаше Догро,улица Дюкок, близ Лувра; он берет романы. Что бы вам прийти раньше! Только что ушел Полле, конкурент Догро и издателей из Деревянных галерей.

- У меня есть еще сборник стихотворений...

- Господин Поршон! - крикнул кто-то.

- Стихотворений!-сердито вскричал Поршон.- За кого вы меня принимаете? - прибавил он, расхохотавшись, и исчез в помещении за лавкой.

Люсьен перешел через Пон-Неф, поглощенный своими думами. То немногое, что он понял из этого торгашеского жаргона, внушило ему, что книги для таких книгопродавцев то же самое, что вязаные колпаки для торговцев вязаными изделиями: товар, который надо сбыть подороже, купить подешевле.

- Я не туда попал,- сказал он самому себе; его ошеломила грубая, материальная сторона литературы.

Люсьен приметил в улице Дюкок скромную лавку, мимо которой он проходил и раньше; на ее зеленой вывеске желтыми буквами было выведено: "Книгоиздатель Догро". Он вспомнил, что в литературном кабинете Блосса видел это имя на заглавном листе нескольких романов. Он вошел не без внутреннего трепета, охватывающего мечтателей перед неизбежностью борьбы. В лавке он увидел чудаковатого старика, одного из своеобразных представителей книжного дела времен Империи. На Догро был черный фрак с широкими прямоугольными фалдами, между тем как современная мода требовала, чтобы они своим покроем напоминали рыбий хвост; жилет из простой материи в цветную клетку с кармашком для часов, откуда свисала стальная цепочка с медным ключиком. Часы, наверное, были в форме луковицы. Шерстяные чулки серого цвета и башмаки, украшенные серебряными пряжками, завершали наряд старика; он был без шляпы, лысый его череп обрамляли седеющие, довольно живописно растрепанные волосы. Папаша Догро, как звал его Поршон, своим фраком, панталонами и башмаками напоминал учителя словесности, жилетом, часами и чулками - купца. Внешность его ничуть не противоречила столь странному сочетанию: у него был вид наставника, начетчика, сухое лицо преподавателя риторики, живые глаза, недоверчивый рот и смутная встревоженность книгоиздателя.

- Господин Догро?-спросил Люсьен.

- Он самый...

- Я автор романа,- сказал Люсьен.

- Уж очень молоды,- сказал книгопродавец.

- Мой возраст, сударь, не имеет отношения к делу.

- Справедливо,- сказал старик и взял рукопись.- Ах, черт возьми! "Лучник Карла IX". Отличное заглавие. Ну-с, молодой человек, расскажите мне содержание в двух словах.

- Это исторический роман в духе Вальтера Скотта. Борьба протестантов и католиков изображается как борьба двух политических систем, причем престолу грозит серьезная опасность. Я принял сторону католиков.

- Э! Молодой человек, тут есть мысль. Отлично, я прочту ваш роман, обещаю вам. Я предпочел бы роман во вкусе госпожи Радклиф; но ежели вы потрудились над ним, -ежели у вас есть кое-какой стиль, замысел, идеи, уменье развернуть действие, я с удовольствием вам помогу. Что требуется нам?.. Хорошие рукописи.

- Когда позволите наведаться?

- Вечером я уезжаю на дачу, ворочусь послезавтра Тем временем я прочту ваше сочинение, и, ежели оно мне подойдет, мы тут же заключим договор.

Добродушие старика внушило Люсьену роковую мысль извлечь и рукопись "Маргариток".

- Господин Догро, у меня есть также сборник стихов .

- А! Так вы поэт! Тогда не надо мне и вашего романа,- сказал старик, возвращал ему рукопись.- Рифмоплетам проза не удается. Проза не терпит лишних слов, тут надобно говорить начистоту.

- Но Вальтер Скотт также писал стихи...

- Верно,- сказал Догро, смягчившись; он понял, что юноша нуждается, и оставил рукопись у себя.- Где вы живете? Я к вам зайду.

Люсьен дал адрес, не предполагая у старика какой-либо задней мысли; он не разглядел в нем книгопродавца старой школы, человека той эпохи, когда издатели мечтали о том, чтобы держать взаперти, где-нибудь в мансарде, умирающих от голода Вольтера и Монтескье.

- Я, кстати, возвращаюсь домой через Латинский квартал,- сказал старик, прочитав адрес.

"Хороший человек! - подумал Люсьен, откланиваясь торговцу.- Встретил я все-таки друга молодежи, знатока, который смыслит кое-что в литературе. Каков? Я говорил Давиду, что в Париже успех таланту обеспечен". Счастливый, с легким сердцем Люсьен воротился домой, он грезил славой. Он забыл зловещие слова, поразившие его слух в конторе Видали и Поршона, он мнил себя обладателем по меньшей мере тысячи двухсот франков. Тысяча двести франков, да ведь это целый год жизни в Париже, год творческого труда! Сколько замыслов строилось на этой надежде! Сколько сладостных дум о трудовой жизни! Он привел в порядок комнату, чуть было не купил кое-какие вещи, и только чтением книг в кабинете Блосса он заглушил свои нетерпеливые мечты. Старика Догро приятно удивил стиль первого произведения Люсьена, прельстила выспренность характеров, в духе той эпохи, когда развертывалась эта драма, и увлекла пылкость воображения, с которой молодой автор обычно развертывает действие,- на этот счет папаша Догро был не избалован,- и через два дня он зашел в гостиницу, где жил его подрастающий Вальтер Скотт. Он решил заплатить тысячу франков за приобретение в полную собственность "Лучника Карла IX" и связать Люсьена договором на несколько произведений. Увидев, какова эта гостиница, старая лиса одумалась. "У молодого человека, ежели он поселился здесь, вкусы скромные; он любит науку, труд; дам ему франков восемьсот, и довольно". Хозяйка гостиницы, у которой он спросил, где живет г-н де Рюбампре, отвечала: "В пятом". Книгопродавец поднял голову и над пятым этажом увидел только небо. "Молодой человек,- подумал он,- красивый мальчик, даже очень красивый; ежели он получит лишние деньги, он начнет кутить, перестанет работать. В наших взаимных интересах я предложу ему шестьсот франков; но наличными, а не векселями". Он взошел по лестнице, постучал троекратно в дверь; Люсьен отворил. Комната была безнадежно убога. На столе стояла кружка молока, лежал хлебец в два су. Нищета гения бросилась в глаза старику Догро.